Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне - Федор Раззаков

Теперь жрать, жрать подай… Удельный князь… Ходит. Совести нет. Не стыдно…»

Не сомневаюсь, что об этих же проблемах толковали Абрамов и Высоцкий в тот день, когда последний гостил у первого. Наверняка речь между ними шла о житие-бытие «красной буржуазии», о репрессиях против диссидентов, о цензуре и еще целом наборе стандартных тем, которые тогда были популярны в среде интеллигенции. Как говорится, поговорили и разошлись. Но лично меня здесь интересует следующее. Помогал тот же Абрамов либералам расшатывать устои — и что? Грянула вскоре горбачевская перестройка, и те же либералы вытерли ноги об тех же «деревенщиков», отдав Россию в руки еще больших воров, чем коммунисты. Скажете — случайность? Да нет же, все так и замышлялось, поскольку известно ведь, что революцию делают романтики, а ее плодами пользуются разного рода проходимцы и негодяи.

Но вернемся к хронике событий осени 74-го.

30 октября Высоцкий возвращается в столицу на своем «БМВ», который уже успели починить после недавней аварии. Перед отъездом случилась забавная история, свидетелем которой стали коллеги Высоцкого по театру. Накупив в Питере разной всячины, Высоцкий никак не мог разместить все эти покупки в багажнике — тот никак не хотел закрываться. В течение, наверное, получаса артист терпеливо перекладывал вещи с одного места на другое, но багажник все равно не закрывался. Глядя на его потуги, коллеги даже предложили кое-что из вещей безжалостно выбросить. В итоге нервы Высоцкого не выдержали: когда в очередной раз багажник не закрылся, он со всей силы захлопнул его, навалившись на него всем телом. Внутри что-то хрустнуло, но Высоцкий даже не стал смотреть? что именно. Сказал, что, судя по всему, петровские бокалы, ну и хрен, дескать, с ними.

9 ноября по ЦТ показали «Хозяина тайги». Высоцкий фильма не видел — в тот день давал концерт в столичном издательстве «Мысль». А спустя несколько дней сорвался в очередное «пике». Оно случилось практически сразу после того, как Москву покинула Марина Влади, что было симптоматично на фоне того заявления, которое недавно сделал Высоцкий: дескать, жена отбирает у него свободу. Под последней, видимо, имелась в виду в и свобода «сорваться в пике».

В начале декабря Высоцкий уже пришел в себя и дает еще несколько концертов: 3-го он слетал в Ригу и выступил в Институте электроники, 11-го — засветился в московском ВНИИмонтажспецстрое.

18 ноября Высоцкий участвует в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир», 28-го — в «Павших и живых» и «Антимирах». 9 и 14 декабря он играет «Гамлета», 17-го — «Антимиры», 23-го — снова «Гамлета», 24-го — снова «Павшие и живые» и «Антимиры».

25 декабря Высоцкий оказался в гостях у своей знакомой Т. Кормушиной, где? помимо него? собрались еще несколько человек. Естественно, не обошлось без песен Высоцкого, которые тот разрешил записать на магнитофон. В тот вечер он исполнил их около десятка, причем одну из них гости слышали впервые. Это была песня «Прерванный полет» («Кто-то высмотрел плод, что неспел…»), которую Высоцкий написал для фильма «Бегство мистера Мак-Кинли». В тексте явственно угадывался намек на личную судьбу самого автора произведения, который «знать хотел все от и до, но не добрался он, не до…» Опять драма человека, не вписавшегося в окружающую действительность.

30 декабря в Театре на Таганке должна была состояться читка пьесы «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, постановку которой Любимов пробил «наверху». На нее явилась чуть ли не вся труппа — 49 человек. Однако главреж Юрий Любимов читку внезапно отменил: мол, плохо себя чувствую. Тогда было решено устроить прощание со старым годом. Актеры вкупе с присоединившимися к ним рабочими в количестве 20 человек расставили столы и выставили на них разную снедь: шампанское, фрукты, пирожные плюс чай. По ходу дела пиршество внезапно перешло в творческое собрание, на котором каждый норовил высказать наболевшее.

К примеру, Любимов долго говорил о внутренней дисциплине в театре, сетовал на то, что не все актеры до конца понимают стоящие перед ними задачи. Актеры слушали своего вожака (или пираты своего капитана Флинта) не перебивая, но едва он закончил, как начался форменный крик. Леонид Филатов обвинял директора театра Николая Дупака в плохом администрировании, а Готлиб Ронинсон бросил упрек самому Любимову: дескать, вы сами, Юрий Петрович, в последнее время задаете тон грубости и неуважения. Зинаида Славина попыталась призвать своих коллег быть справедливыми, но ее тут же одернули другие актрисы — мол, молчи, Зинка, у тебя роли, тебе легко и т. д. Короче, настоящий бунт на корабле.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ЛУКАВЫЕ ИГРЫ

1975 год Высоцкий встречал дома у кинорежиссера Александра Митты (Рабиновича), который работал на «Мосфильме» (снял фильмы: «Друг мой, Колька!», 1961; с А. Салтыковым; «Звонят, откройте дверь», 1966; «Гори, гори, моя звезда», 1970; «Точка, точка, запятая», 1972). Еще в процессе работы над последней картиной Митта загорелся желанием снять фильм про эпоху Петра I по сценарию Юлия Дунского и Валерия Фрида (тех самых, что написали сценарий к фильму «Служили два товарища» с Высоцким в роли поручика Брусенцова). В этом сценарии речь шла о судьбе прадеда А. Пушкина — арапа Ибрагима Ганнибала, который в младенчестве был подарен русскому царю Петру I и в итоге превратился в одного из его советников.

В основу сюжета была положена история любви арапа к русской девушке Наташе — дочери знатного боярина. Однако не эта история волновала авторов картины в первую очередь, а возможность спрятать в подтекст куда более существенную идею, которая всегда волновала либералов-западников, а после чехословацких событий особенно. Суть идеи заключалась в том, что русским правителям всегда необходима помощь иноземных советников, которые на фоне русских всегда выглядят выигрышно: и умом побогаче, и манерами поизысканнее. Именно таким нужным иноземцем в сценарии и был изображен арап Ибрагим Ганнибал.

Отметим, что Митта практически сразу собирался пригласить на эту роль Владимира Высоцкого (благо этого же желали и сценаристы). Однако снять фильм с ходу не получилось. Еще в июне 1970 года Митта отправил заявку в Госкино, но там сначала дали «добро», а потом стали это дело волынить (поскольку тогда на гребне успеха, как мы помним, были державники). В итоге с мертвой точки дело сдвинулось только в январе 74-го, когда уже началась разрядка, — фильм включили в производственный план. Однако летом Митта оказался занят другим делом (собирал материал для фильма «Ленин в Париже»), а в ноябре отправился по служебным делам в Иран. Поэтому производство картины было перенесено на следующий год.