Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола - Андрей Геннадьевич Кощиенко

копий, как в Америке. Так что, исходя из этих соображений, потеря будет, конечно, неприятная, но не смертельная. Вступать в схватку не на жизнь, а на смерть, пытаясь вернуть украденное, особого резона нет. Проще отнести случившиеся в расходы, – вроде дорого оплаченного урока.

Можно как-то наказать агентство за их беспредел? Не можно, а даже нужно! Отсюда, – вариант второй: заставить недругов умыться соплями, кровью и слезами. Остаётся найти подходящий для этого способ. Сообщить, – мол, они воры и выложить в сеть подробное описание на десяти листах? Тут же от агентства прилетит в ответку обвинение в клевете. Как вершится в Корее правосудие, – я уже знаю. Мало, что на адвокатов потратишься, так ещё и за нанесение ущерба деловой репутации влетишь. Платить замучаешься. А больше идей мщения и нет… Только в суд подать. Но вероятный итог этой затеи я только что рассмотрел…

Можно ещё пойти к бандитам. Однако, кроме того, что я сам их не люблю, не уважаю и опасаюсь, но мне ведь тоже придётся заплатить им за оказанные услуги! Даром кто чё будет сейчас делать, окромя меня, идиота? А впоследствии вполне могут начать шантажировать. Будут всю жизнь таскаться следом, деньги клянчить… Не, это однозначно, – не вариант!

Как же тогда поступить? Утереться и забыть? Пойдёшь по такому варианту – уважать не станут. Скажут – «лох какой-то, педальный. Доить его и доить». Но реального плана отмщения, повторюсь, – нет. Пожалуй, в такой ситуации лучше всего будет подождать подходящего момента. А до этого залечь на дно и тихо злорадствовать, наблюдая за тем, как уворованное встанет этим деятелям поперёк горла. Зная их способности, – вряд ли им удастся сделать что-нибудь вменяемое, …

(разговор ИнЧжон и БоРам)

– Почему СонЁн ничего ей не сказала о песнях? – удивляется ИнЧжон.

– Потому, что наша Снежная королева – хитрая! – восклицает БоРам. – Она сделала нужное для себя, а не для ЮнМи.

ИнЧжон задумывается. По выражению её лица видно, что мыслительный процесс осуществляется у неё с трудом.

– А в чём хитрость? – наконец, сдавшись в поиске самостоятельного ответа, спрашивает она.

– Не понимаешь? – спрашивает БоРам.

– Не понимаю. – признаётся ИнЧжон. – Я спать хочу. Голова совсем плохо соображает.

– СонЁн поблагодарила ЮнМи в присутствии её семьи и сделала дорогой подарок. Тем самым расположила к себе!

Объяснив, БоРам смотрит на собеседницу, ожидая реакции.

– Ну? – после паузы отзывается та.

– Теперь, если ЮнМи решит отозвать права на исполнение своих произведений, то для СонЁн она наверняка сделает исключение, если та её попросит.

– Почему? – не понимает ИнЧжон.

– Потому, что между ними теперь хорошие отношения. – терпеливо поясняют ей. – ЮнМи порядочная и наивная девочка. Она не станет вредить человеку, от которого, в присутствии родных приняла дорогущий подарок.

– Как-то сложно. – подумав, резюмирует ИнЧжон. – По мне, – проще сразу сказать, зачем пришла, да и всё.

– Это слишком грубо, – идти сразу напролом. СонЁн умная и вместо этого поступила тонко, используя «мягкую силу». Не обратила внимания, с каким удовольствием ЮнМи посматривает на подаренный браслет?

ИнЧжон в ответ чертыхается.

– С каждым разом убеждаюсь, что я самая тупая из всех! – раздосадованно восклицает она. – Я бы пришла и сразу всё сказала! Мне бы даже в голову не пришло мыслей о какой-то «мягкой силе»!

– Не расстраивайся, онни. – просит БоРам и, придвинувшись, прижимается к собеседнице. – Ты просто честная и верная. Людей, подобных тебе, практически нет. Они редки, словно зелёный луч на закате.

– Думаешь, – это плюс? – спрашивает ИнЧжон, чуть отодвигаясь и глядя практически в упор.

– Конечно. – уверенно отвечает БоРам. – Ты мне поэтому и нравишься.

(в это время, за углом коридора, прижав к себе планшет, усиленно «греет уши» КюРи.)

Время действия: двадцать четвёртое ноября, вечер

Место действия: загородный дом семьи ЧжуВона. Телефонный разговор.

– Хальмони, добрый вечер.

– Добрый вечер, внучок, рада слышать твой голос.

– Я тоже рад тебя слышать. Как твои дела, бабушка? Как здоровье?

– Всё хорошо. Спасибо, ЧжуВон.

– Замечательно. У меня тоже всё хорошо. Хальмони, у меня мало времени на разговор. Хочу ещё позвонить отцу, маме, ХёБин. Нас на месяц отправляют на «усиление». Поэтому, возможно некоторое время я не смогу звонить домой так часто, как раньше.

– «На усиление» чего вас отправляют?

– Охраны демаркационной линии. Обычная предновогодняя практика, чтобы у пукханских коммуняк даже мысли не возникло – испортить нам праздник.

– Теперь поняла. Будь осторожен.

– Всё будет нормально, хальмони. Со мной ничего не случится, ты же знаешь.

– Конечно, знаю. Внучок, к ХёБин вчера приезжала ЮЧжин. Сказала, что задержалась в Париже, вернулась совсем недавно. Спрашивала о тебе.

– ЮЧжин не меняется. «Задержалась» она в Париже! Три раза – ха! Как обычно, – деньги в бутиках спускала. Они закончились, – она вернулась.

– Ты не хочешь ей позвонить? Всё же будешь отсутствовать целый месяц?

– Пффф… Я ещё не успел прийти в себя от нашего с ней общения во Франции. Ты знаешь, хальмони, она ведь и там пыталась меня контролировать. Отгоняла от меня француженок. Правда, быстро сообразила, что их слишком много и отстала, кх-кх-кх…

– Она к тебе неравнодушна. Трудно винить девушку, которая следует за своими чувствами. Позвони ей.

– Ну не знаю, хальмони, я подумаю. От одной девицы в себя прийти не могу, а тут сразу вторая.

– Что у тебя с ЮнМи?

– Ничего. Не так давно она со мной поругалась и с тех пор мы не разговаривали.

– Почему вы поругались?

– Она реально разозлила меня своим нежеланием воспринимать очевидные вещи. Я ей объяснил: раз претендуешь на первое место, – тогда веди себя соответствующим образом и добейся великолепных результатов во всём. А она намалевала акварельными красками какой-то жуткий рисунок и повесила его на доску объявлений в части. Вернисаж устроила!

– Ты выяснил, почему она так поступила?

– Да. Сначала я был зол, а потом понял – она приняла решение идти напролом. Думает, – чем будет хуже, тем быстрее её демобилизуют.