Утопия у власти - Михаил Геллер

В конце 20-х гг. Бухарин назвал Сталина «Чингиз-хан с телефоном». Советский Союз ушел далеко за минувшие полвека: новые руководители будут пользоваться электронно-вычислительными машинами.

Заключение

Приближаясь к своему 70-летию, государство, рожденное в октябре 1917 года, завершает восьмое десятилетие XX века как последняя мировая империя. Над советской зоной — от Кубы до Вьетнама, от Чехословакии до Анголы — никогда не заходит солнце

Семьдесят лет — незначительный отрезок в тысячелетней истории России. Но в эти страшные, кровавые, трудные годы — в ленинское пятилетие, три сталинских десятилетия, одно хрущевское и два брежневских и его преемников — сложилась система, неизвестная человечеству. В первые тридцать лет ее существования, когда в мире было лишь одно социалистическое государство — Советский Союз, многим казалось, что только русская история, география и русский менталитет способны породить советскую утопию.

После Второй мировой войны история поставила чудовищно жестокий опыт: были разрезаны надвое страны и каждая из половинок начала жить в разном мире — в утопии или в реальности. Опыт удался: независимо от исторических традиций, от географии и национальных особенностей во всех странах, где установлена социалистическая система советского типа — результаты одинаковы. Лев Толстой начал «Анну Каренину» психологическим наблюдением: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Все социалистические страны похожи друг на друга наличием единой партии, которая всем руководит и ни за что не отвечает, полицейской системой, пронизывающей все клетки общества, низким жизненным уровнем.

Советский Союз — сердце социалистической системы, является одновременно ее моделью. Страны, входящие (и вовлекаемые) в советскую зону, повторяют, как правило, эволюцию Советского Союза, как человеческий эмбрион повторяет в утробе матери эволюцию человеческого рода. Поэтому история СССР представляет особый интерес.

Почти семь десятилетий истории, в том числе брежневское восемнадцатилетие в условиях «детанта» и благожелательного отношения Запада, окончательно определили характер СССР, выявили все особенности победившей утопии. Значительные внешнеполитические успехи не позволили решить ни одной внутренней проблемы.

Советская система показала себя непригодной для решения экономических, социальных, национальных проблем.

Вторая индустриальная держава мира, как нередко называют СССР, не может прокормить свое население и сохраняет внешнеторговую структуру дореволюционной России: вывозит главным образом сырье и ввозит промышленное оборудование. Государство, объявившее своей целью построение бесклассового общества, создало предельно иерархическое, кастовое общество. Многонациональная империя, управляемая из центра, не решила национального вопроса ни внутри СССР, ни в странах «лагеря» — меняющийся демографический баланс усиливает сложность и напряженность конфликтов.

«Спокойное» брежневское восемнадцатилетие продемонстрировало невозможность выхода из внутриполитического кризиса. Каждое движение в сторону — в сторону реформ или усиленных репрессий нарушало равновесие и начинало грозить фундаменту системы. Стала очевидной полная автоблокировка системы: особенно наглядно проявилось это в области экономики. Каждая реформа оказывалась неосуществимой, ибо децентрализация грозила развалом, излишняя централизация грозила полной остановкой. КГБ удалось нанести тяжкий удар родившейся в годы «разброда и шатаний» после смерти Сталина общественной мысли. Но тотальный террор сталинской эпохи был сменен выборочным ползучим террором брежневской эры. В дополнение к тюрьмам и лагерям стали использоваться психиатрические больницы и эмиграция — мера менее жестокая.

Советское государство боится резких движений внутри страны. Стремится во внутренней жизни к энтропии. Но энтропия — это смерть. И Советский Союз находит необходимую для жизни энергию во внешнеполитических акциях, в экспансии. Экспансия становится единственной формой жизни «зрелого» социализма.

Советские руководители органически враждебны Западу и отказывают ему в праве на существование в его нынешней форме. Запад нужен им, как объект вражды, он нужен — «четвертая зона» — как потенциальная добыча и одновременно он необходим, как единственный источник помощи для преодоления временных хронических трудностей.

Формула Маркса о взаимозависимости базиса и надстройки нашла непредусмотренное осуществление в социалистической утопии, создающей у себя надстройку на базисе, который находится в другом месте — на Западе.

Главная задача, которую поставили перед собой отцы Октябрьской революции заключалась в создании Нового Человека, Гомо Советикус. Л. Брежнев на XXV съезде (1976) назвал «важнейшим итогом прошлого шестидесятилетия» — советского человека. Генеральный секретарь ЦК был совершенно прав. На протяжении шести десятилетий главные усилия партии были направлены на «советизацию» человека. Только на первых порах «советизация» означала принуждение граждан верить в доктрину. Процесс «советизации» заключается в том, что граждан приучали принимать как должное их положение, воспитывать в них убеждение, что каждое изменение может быть только изменением к худшему. «Моральное закабаление населения, — пишет Лешек Колаковски, — происходит не тогда, когда народ или значительная его часть начинает верить в официальную идеологию, а когда он погружается в безнадежность». Академик Сахаров в 1980 году, после вторжения в Афганистан, с горечью писал: «Население страны безропотно принимает все нехватки — мяса, масла, многого другого; терпит вопиющее социальное неравенство элиты и народа, терпит произвол и жестокость властей... Молчит при несправедливых расправах над инакомыслящими (иногда злорадствуют), молчит при любых внешнеполитических акциях». Таков портрет советского человека — итог шестидесятилетия. Люди, потерявшие надежду на лучшее будущее и живущие в страхе перед завтрашним днем, — одна из причин стабильности советской системы.

Создана новая общность людей, каждый из которых не имеет никаких прав и в то же время обладает крупицей власти — может плохо работать, может доносить на соседа, продавец может издеваться над покупателем, чиновник над просителем, можно воровать, давать и получать взятки. Крупица власти, которую государство, прикрыв глаза, оставляет гражданам, это всегда — злоупотребление, обход официального законодательства.

Секретарь ЦК КПСС по идеологии М. А. Суслов, выдвинувшийся на авансцену политической жизни во время Большого террора 30-х годов и управлявший идеологией более 30 лет, перечислил особенности советского образа жизни (разумеется назвав их «враждебными явлениями») в следующем порядке: «...пьянство, хулиганство, тунеядство, стремление урвать побольше от общества, ничего не давая ему, злоупотребление служебным положением, стяжательство и взяточничество, бесхозяйственность и расточительность, бюрократизм и бездушное отношение к людям». Бездушное отношение к людям секретарь ЦК поставил на последнее место.

Причина стабильности режима — новый «общественный договор», неизвестный ранее истории — граждане отдают государству свободу в обмен на контролируемое государством право на злоупотребление. Государство при этом гарантирует минимальные условия существования.

Причина стабильности режима и в том, что в его существовании заинтересована привилегированная часть общества — партийно-государственная бюрократия, генералитет армии, государственная безопасность, коррумпированная верхушка рабочего класса, сановники академического мира и культуры, их семьи и их обслуга. Все они наделены теми или иными привилегиями, но подобно остальным советским гражданам — лишены прав.

Другая причина стабильности системы и ее внешнеполитических успехов состоит в том, что процесс «советизации» идет не только в СССР и странах социалистического лагеря. Распространяется по всему миру «советский» язык. Самые далекие от коммунистов партии создают свои «центральные комитеты» и «политбюро». Советская система видна миру в ее внешнеполитических акциях, в которых она, особенно в последнее десятилетие, выглядит победителем. Победитель пугает и привлекает. Советский менталитет начинает распространяться по земному шару: принимать все что происходит сегодня как должное, ибо завтра может быть только хуже. Настроение пораженчества, уже пустившее глубокие корни в Западной Европе, постепенно перекочевывает и в Азию. Японский экономист проф. Мичио Морисима, размышляя о возможностях советского вторжения в Японию, предложил: «Когда русские придут, встретим их спокойно с белым флагом в одной руке и с красным в другой. Даже под советской властью может быть, без всякого сомнения, создана социалистическая, но жизнеспособная экономика, если только мы достойно встретим поражение».