Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца - Гай Кей

Торкел задумался об этом, о том, что же в действительности происходит сегодня ночью. Дыхание его сына было ровным. Если никто сюда не придет до того, как он очнется, с ним все будет в порядке. Торкел понимал, что должен уйти, пока Берн не открыл глаза, но ему было почему-то трудно двинуться с места. Странность этой встречи, ощущение того, что здесь поработали бог, или боги, или слепой случай. Ему даже не приходило в голову убежать вместе с Берном. Куда он пойдет? Во-первых, он был почти уверен, кто заплатил за корабли Йормсвика, сколько бы их ни оказалось. Ему не следовало быть настолько уверенным, правда, но он кое-что знал, и все совпадало.

Ивара Рагнарсона не поймали во время его бегства из Бринфелла. Два человека на западе, которым он устроил казнь кровавого орла, отмечали его путь. Сингаэли так и не обнаружили корабли.

Ивар добрался до дома. Это логичный вывод.

И еще кое-то. Ни один разумный человек теперь не покупает наемников, чтобы совершить набег на побережье англсинов. Пустая трата денег, времени и жизней. Только не после того, что сделал — и продолжает делать — Элдред, со своей постоянной армией и крепостями, и даже собственным флотом, который сейчас строится вдоль береговой линии.

Наемники могли рискнуть, если им заплатить достаточно, но все это неразумно. Теперь плавают из Винмарка и совершают рейды на восток и на юг, через Карш, до самых торговых городов чересчур обширной Сарантийской империи. Или вдоль берегов Фериереса, или, возможно, минуют эти берега и отправляются на запад, к землям сингаэлей. Там в наше время не возьмешь крупной добычи, так как беззащитные сокровищницы святилищ давно перевезли в глубь острова, за городские стены, а три провинции сингаэлей все равно никогда не владели большими запасами золота. Но у человека, особенно у одного человека, могли быть свои причины для того, чтобы привести сюда драккары и воинов.

Те же причины, которые у него были в начале лета. А теперь появилась новая причина. Только что убитый брат, новый повод для кровной мести, начатой давным-давно.

А если это так, если это Ивар, то у Торкела Эйнарсона имеется веская причина не ждать ничего, кроме злой смерти, если он сейчас убежит вместе с сыном к побережью в поисках кораблей, которые должны быть вытащены на берег или спрятаны в укромной бухте. Ивар, внушающий отвращение и смертельно опасный, как ни один из известных ему людей, вспомнит того, кто отразил стрелу, пущенную им в Брина ап Хиула с поросшего лесом склона.

Торкелу не следовало быть так во всем этом уверенным, но он был уверен. Это имело какое-то отношение к этой ночи, к ее настроению и странности. Призрачная луна над головой. Близость к лесу духов, границы которого никогда не переступали люди. Эта девушка, которая ушла из города по непонятным причинам, просто вслед за принцем сингаэлей. Сегодня ночью действовали какие-то странные силы. Когда участвуешь в набегах, сражаешься так долго и выживаешь, избежав различных смертей, то привыкаешь доверять своим чувствам и такому… ощущению.

Берн еще не многому научился пока, иначе бы так легко не попался в том переулке. Торкел поморщился. Глупый парень. Они живут в жестоком мире. Нельзя позволять себе быть глупцом.

Однако парень только начинает, это надо признать. Всем известно, как становятся наемниками Йормсвика. Известен единственный способ стать одним из них. Торкел посмотрел вниз, на фигуру в траве с каштановыми волосами и каштановой бородой. Другой человек мог бы признаться, что испытывает гордость.

Торкелу было некогда задерживаться, чтобы узнать, как Берну все это удалось. Да он и не воображал, что его единственный сын, проснувшись, улыбнется от радости, громко окликнет отца по имени и возблагодарит Ингавина.

Берн уже скоро должен очнуться. Ему придется надеяться, что это так и есть и что это уединенное место еще некоторое время не привлечет волков или воров. Мальчик раздался в груди, как он заметил. Его почти можно назвать крупным мужчиной. Он еще помнил, как носил его на руках много лет назад. При этой мысли он покачал головой. Слабые мысли, слишком мягкие. Мужчины каждое утро просыпаются и каждую ночь ложатся спать в мире, пропитанном кровью. Об этом необходимо помнить. А ему нужно возвращаться к девушке.

Джадит он теперь или нет, он пробормотал древнюю молитву, отцовское благословение. Привычка, не более. «Да будет лежать молот Ингавина между тобой и всеми бедами».

Он повернулся, чтобы уйти. Помедлил и — ругая себя — достал из кошелька на поясе одну вещь, которую снял, когда сдался сингаэлям во второй раз за двадцать пять лет. Теперь он носил ее в кошельке, а не на шее. Когда принимаешь веру в Джада, не носишь символы бога грома.

Это был совершенно обыкновенный, ничем не примечательный молот. Таких тысячи. Берн не увидит в нем ничего уникального, но поймет, что его перенес сюда эрлинг, и вернется к кораблям, неся предостережение, которое подразумевается. Ему придется кое-что объяснить — свое спасение, ведь Стеф так и не вернется, но здесь Торкел ему помочь не может. Мальчик стал мужчиной, и ему придется пройти собственный каменистый путь по суше и по морю, как и всем остальным. А потом он умрет там, где умрет, и узнает, что будет потом.

Торкел сегодня ночью убил своего бывшего товарища, с которым сидел на веслах. Стеф не был его другом, но они делили многое, прикрывали друг другу спины в бою, спали на холодной земле, тесно прижавшись, чтобы согреться на ветру. Во время набегов всегда так. Затем ты умираешь, там, где умираешь. Для Стефа — это переулок в Эсферте, смерть в темноте. Интересно, подумал он, не бродит ли здесь дух покойника. Возможно, бродит. Сияет голубая луна.

Берн нагнулся, обмотал цепочку вокруг пальцев сына и сомкнул их на молоте, а потом пошел прочь вдоль реки, не оглядываясь, по направлению к тому месту, куда, как он видел, раньше ушла принцесса, повинуясь своей прихоти.

Пока он шел, у него в памяти всплыл обрывок стиха. Эту песню пела его жена всем трем детям, когда они были маленькими.

Он выбросил его из головы. Слишком расслабляющее воспоминание для сегодняшней ночи, для любой ночи.

Он идет. Она это знает. Ждет среди деревьев, за рекой. Он смертный, но может ее видеть. Они говорили под звездами (лун не было) в ту ночь, когда она забрала душу брата для царицы. Он смотрел, как процессия скользит над озером в лесу. Позже он бросил свой железный клинок и почти прикоснулся к светящемуся трепетному телу возле деревьев на склоне холма над фермой. Это воспоминание не покидало его с тех пор и доныне. Не было покоя в лесу, над водой под звездами, когда со всех сторон звучала волшебная музыка.