Достойный жених. Книга 1 - Викрам Сет

и демонстрировал товары потенциальным клиентам, заслуживали столь громкого звания).

Хареш поднялся по лестнице, махнул охраннику какой-то бумажкой, пробормотал: «Джеймс Хоули» – и пару слов по-английски. Его пустили в переднюю, откуда он прошел в комнату с высокими шкафами неясного предназначения, затем на склад, в секретарскую (там на полу за низенькими письменными столами, заваленными красными конторскими книгами, сидели несколько служащих) и наконец попал в зал аудиенций – ибо таково было назначение этой комнаты – самого Пьяра Лала Бхаллы. Приемная оказалась небольшой каморкой с белеными, а не крашеными стенами. На высокой деревянной платформе, накрытой белоснежной простынкой, восседал энергичный шестидесятипятилетний старик с обесцвеченным недугом лицом. Под спину себе он подложил большой твердый хлопковый валик. На стене у него над головой висел фотопортрет отца, украшенный цветочной гирляндой. Вдоль стен протянулись длинные лавки, одним концом примыкающие к платформе. На лавках сидели люди: всевозможные просители, прихлебатели, коллеги, работники. Секретарей с конторскими книгами Хареш нигде не увидел; голова Пьяра Лала Бхаллы была вместилищем всех сведений, опыта и соображений, необходимых ему для работы с людьми.

Хареш вошел и, опустив голову, протянул вперед руки, будто хотел дотронуться до коленей Пьяра Лала Бхаллы. Старик, в свою очередь, воздел руки над его головой.

– Сядь, сынок, – сказал он по-пенджабски.

Хареш присел на одну из лавок.

– Встань.

Он встал.

– Сядь.

Он снова сел.

Пристальный взгляд Бхаллы практически загипнотизировал Хареша, и он беспрекословно выполнял его приказы. Конечно, человек тем легче поддается гипнозу, чем сильнее его нужда, а нужда Хареша, как ему казалось, была очень велика.

Кроме того, Пьяр Лал Бхалла, как человек пожилой и состоятельный, ждал к себе соответствующего почтительного отношения. Разве не его дочь недавно вышла замуж за старшего сына правительственного чиновника высшего ранга – за инженера-распорядителя каналов штата Пенджаб, – и столь пышной свадьбы Лахор не видывал уже много лет? В данном случае Власть не просто соизволила признать существование Торговли, они заключили Союз! И благодаря этому союзу Пьяр Лал Бхалла заявил о себе так, как не заявил бы, подарив городу даже двадцать храмов. В своей обычной фамильярной манере он сказал отцу жениха: «Я, как вы знаете, человек бедный, но вас уже ждут в „Верме“ и „Ранкине“: они готовы снять мерки со всех, кого вы сочтете нужным пригласить». Ачканы из «акульей кожи», костюмы из лучшего кашемира – отцу жениха не пришлось заботиться о свадебных нарядах для своей родни числом пятьдесят человек, и этот карт-бланш был лишь каплей в море прочих свадебных трат, которые гордо и предусмотрительно взял на себя Пьяр Лал Бхалла.

– Встань. Покажи руку.

То была четвертая по счету важная встреча Хареша за день. Он сделал глубокий вдох и протянул старику правую кисть. Пьяр Лал Бхалла пощупал ее в нескольких местах, надавил на ребро ладони, затем, не выказав ни удовлетворения, ни недовольства, скомандовал:

– Сядь.

Хареш послушно сел.

Следующие десять минут Пьяр Лал Бхалла посвятил другому человеку. Затем вновь обернулся к Харешу и велел:

– Встань.

Хареш поднялся.

– Ну, сынок, кто ты такой?

– Я Хареш Кханна, сын Амарнатха Кханны.

– Какого именно? Из Варанаси? Из Нил-Дарвазы?

– Из Нил-Дарвазы, Бхалла-сахиб.

Так между ними установилась какая-никакая связь, ибо приемный отец Хареша приходился очень дальним родственником зятю Пьяра Лала Бхаллы, тому самому инженеру-распорядителю каналов.

– Хмм. Говори. Чем могу помочь?

– Я работаю на обувном производстве. В прошлом году я вернулся из Миддлхэмптона. Окончил там Мидлендский технологический колледж.

– Миддлхэмптон. Ясно. Понятно. – В глазах Пьяра Лала Бхаллы загорелся интерес. – Продолжай. Продолжай.

– Я работаю на фабрике «КОКК», но они производят в основном форменную армейскую обувь, а я учился изготавливать гражданскую. Вообще-то, недавно я открыл там новый цех…

– А! Гош, – несколько пренебрежительно перебил его Пьяр Лал Бхалла. – Он ко мне заходил на днях, хотел что-то мне впихнуть. Да-да, он упоминал эту затею с производством гражданской обуви.

Учитывая, что Гош владел одной из крупнейших строительных компаний страны, пренебрежительный тон Пьяра Лала Бхаллы вряд ли был уместен. Впрочем, в обувной отрасли Гош был мелкой рыбешкой в сравнении с таким жирным карпом, как «Джеймс Хоули».

– Вам хорошо известно, как там все устроено, – сказал Хареш.

Угрызений совести он не испытывал, поскольку слишком часто сталкивался с произволом и некомпетентностью начальства. Он трудился на них не покладая рук, и вот как они его отблагодарили.

– Да. Знаю. Так ты пришел ко мне за работой.

– Весьма польщен, Бхалла-сахиб, но на самом деле я хочу работать в «Джеймсе Хоули», что, впрочем, почти то же самое.

Минуту-другую Хареш молчал, а в голове у Пьяра Лала Бхаллы вертелись шестеренки. Наконец что-то щелкнуло, и он вызвал к себе секретаря из соседней комнаты.

– Черкни ему письмо для Гоуэра от моего имени.

Пьяр Лал Бхалла затем поднял правую руку, выражая этим жестом свое уважение, благословение и сочувствие Харешу и одновременно отпуская его восвояси.

«Кажется, засветился», – мысленно возликовал Хареш.

Он взял записку, вскочил на велосипед и покатил к величественному четырехэтажному зданию «Кромарти-Хаус» – штаб-квартире большой корпорации, дочкой которой была компания «Джеймс Хоули». Он хотел записаться на встречу с сэром Дэвидом Гоуэром, желательно на этой неделе или на следующей. Сегодня было уже поздно: пять тридцать, конец рабочего дня. Однако, когда он показал записку секретарю на стойке, Хареша попросили подождать. Прошло полчаса. Затем ему сказали:

– Будьте так добры, подождите еще немного, господин Кханна. Сэр Дэвид примет вас через двадцать минут.

Хареш – в мокрой от пота шелковой сорочке и коричневых брюках, ни пиджака, ни галстука! – вздрогнул от этого внезапного сообщения. Однако выбора не было, оставалось лишь ждать. Жаль, он не захватил своих драгоценных дипломов. Гребешок, к счастью, у него был с собой (что прекрасно его характеризовало), и он воспользовался им в уборной, куда пошел освежиться перед встречей. Хареш несколько раз прокрутил в голове то, что собирался сказать сэру Дэвиду Гоуэру, и выстроил аргументы в правильном порядке – так, чтобы они оказали необходимое действие. Однако, когда его завели в просторный, богато украшенный лепниной лифт, а затем в кабинет начальника управления «Кромарти групп», вся речь моментально вылетела у него из головы. Этот зал для торжественных приемов существенно отличался от беленой каморки, в которой он стоял (и сидел) часом ранее.

Кремовые стены были не меньше двадцати футов высотой, а дверь и массивный письменный стол красного дерева разделяло футов сорок. Шагая по мягкому красному ковру к внушительному столу, Хареш увидел сидящего за ним человека в очках – высокого, как Гош, но гораздо более крепкого телосложения. В этом огромном