Симфония по творениям преподобного Ефрема Сирина - Ефрем Сирин

Может быть, скажет кто-то: «Желал бы и я сохранить себя от скверны, – но что же делать? Не преуспеваю в этом!» Такой человек походит на желающего одержать победу над врагами без сражения и труда. Но иногда мы сами вооружаем стрелами нападающих на нас. Когда ведем себя слабо и неосторожно, не ограждая душевных окон, не делаемся ли тогда врагами своего спасения, давая свободный вход противникам? Когда безбоязненно устремляем глаза свои и смотрим, на что не должно? Между тем испытанному в добродетели неприлично смотреть безбоязненно и на свое тело, – ибо тогда сами себе наносим через это вред. И опять, когда склоняем слух свой к нелепой молве и блудным песням, не причиняем ли себе вреда? Подобным образом, если скверним уста свои пересудами и сквернословием и не обуздываем языка своего, но, как написано: язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны (Иак. 3, 6), – а также раздражаем обоняние мазями и благовониями, руки свои бесчинно налагаем на что не надлежит, и ноги заносим на путь не прямой, – если делаем все это, то как будем в состоянии воздать Господу драхму целомудрия, не уровняв даже лица земли воздержанием и мужественными трудами (2)?

Пока есть у нас время, постараемся покаяться; победим гибельные телесные страсти и душевное сластолюбие, подобно целомудренному Иосифу, – не телом только, но и помыслом. Совершенный муж до такой степени поспешает уцеломудрить себя: кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 28). Часто телесные действия прерываются по многим причинам, и человеческий страх нередко предотвращает их; действия же ума производятся небоязненно и без труда приходят в исполнение. Так, например, нередко кто-нибудь из вас, друзья, обращал невоздержный взор и увлекался своим помыслом, но потом тотчас проходил мимо. Таковой уподоблялся подстреленной серне, которая хотя и избегает рук ловцов, но уходит, унося в себе вонзенную стрелу. Ибо кто из вас побежден помыслом, тот уже не целомудрен перед Богом. Если бы не страх людской и не стыд, человек вместе с душой своей часто растлевал бы и тело. Потому он не увенчается уже как целомудренный, но, если не покается, непрестанно будет нести наказание как человекоугодник. Если и был он когда-нибудь завлечен и побежден своим помыслом, то уврачует язву свою лишь покаянием (2).

Целомудрие состоит не в том только, чтобы воздерживаться от блуда и от плотских удовольствий, но чтобы свободным быть и от прочих страстей. Потому корыстолюбец и любостяжательный нецеломудрен. Как один пленяется телесной красотой, так другой – деньгами; и последний еще в большей мере нецеломудрен, потому что не имеет равного с первым побуждения, которое бы нудило его требованием самой природы. Ибо по справедливости не тот всадник называется наиболее неискусным, который не удерживает упрямого и рьяного коня, но тот, который не в силах управить конем смирным и послушным (2).

ЦЕРКОВЬ

Духовный рай есть Церковь, в ней древо жизни – святой жертвенник примирения, источающий жизнь верным, возлюбившим жизнь. Итак, обогащайтесь, насладитесь дарами, какие уготовал для вас Отец, и все единогласно взывайте: хвала Благому, Который по любви Своей раздробил нам Тело Свое, чтобы насладились мы им (2)!

В Церкви [Господь] водрузил учение, которое радует обетованиями и устрашает угрозами; презритель сего учения погибает, а кто следует ему, тот спасается.

Церковь святых есть образ рая; в ней ежедневно собирается всеоживляющий плод, а для пития влагается в точило гроздь, исполненная животворного врачевства. Змий приведен в изнеможение, связан проклятием, уста Евы запечатлены спасительным молчанием и снова покорствуют Творцу (3).

Ч

ЧАША

Добрым вином наполнил Он водоносы; черпали его, и, хотя его было много, однако оно иссякло. Чаша, которую подал Он ученикам, не много содержала в себе пития, но весьма велика ее сила, и она не иссякает. Это – Чаша, которая содержит в себе все питие. Это – Таинство, в котором Он Сам явился и исчез, родился, – и как будто не рождался; над многими высился, – и как