Сочинения - Феодор Студит

Впрочем, обратимся к обвинению. «Он боготворит, — говорят, — икону Христову». Отнюдь нет этого в письме моем, возлюбленный, но есть то, что иконе Христовой не следует воздавать богопочитания, — ибо это идолопоклонническая мысль, так как должно воздавать его одной только Святой Троице, — что поклоняемый во святой иконе Христос богопочитается вместе с Отцом и Духом, но иконе Христовой нужно поклоняться относительным поклонением, и что, поклоняясь ей, мы поклоняемся Христу, не разделяемому по лицу, но отличаемому по сущности. Это и справедливо, ибо в образе является первообраз и один в другом, с различием по сущности, как говорит премудрый Дионисий [ [235]]. Как же, когда таково письмо, он напротив клевещет и показывает себя противником святых? Чего хочет он? Не того ли, чтобы мы, поклоняясь иконе Христовой, исповедали, что поклоняемся другому лицу? О, нелепость! Это значило бы разделять, что невозможно; ибо ни держава не рассекается, ни слава не разделяется, как говорит опять Василий Великий [ [236]]. Посему, когда поклоняются иконе, то поклоняются Христу, Которого она есть подобие, а не веществу, на котором находится подобие, как то же усматривается и на изображении креста. Кто думает, что он поклоняется веществу, тот младенец, неразумный. Итак, не вещество, на котором икона, почитается поклонением, и не другое лицо, кроме изображенного на иконе. В обоих случаях неправильность одинаково нечестива.

Посему и называется изображение Креста Крестом, и икона Христова называется Христом, — не в собственном, но в переносном смысле. Если бы он убедил нас, что изображение Креста не называется Крестом, то убедил бы и в том, что икона Христова не называется Христом. И если в первом случае, поклоняясь изображению, не поклоняются Кресту, то и во втором, поклоняясь иконе Христовой, не поклоняются Христу. Но справедливо первое, то есть изображение называется Крестом, и он почитается поклонением в своем изображении. Следовательно, и второе справедливо, то есть икона называется Христом, и Он почитается поклонением в иконе Своей; и тщетно пустословит тот, кто мыслит или говорит что–нибудь несогласное с этим.

Я написал это как для того, чтобы оправдать самого себя от обвинения, так и имея в виду пользу твоего любезного превосходительства, дабы ты содержал православную веру и не увлекался словами иного учения.

Брат, я получил письмо твоего достоинства, с надписью: «окружное послание», и тотчас же с самого начала изумился. Прочитав же дальнейшее, едва не потерял рассудка — что подумать или отвечать возлюбленному. Перенеси великодушно, если жестоким окажется то, что будет сказано мною, не умеющим как–то иначе по–надлежащему выразить тяжесть смиренного сердца своего, а только высказать необходимо.

Не другой ли кто, приняв на себя твой облик, возлюбленный, дошел до такого высокомерия, что задумал недосягаемое и совершил возмутительное? Или мы сами, потеряв рассудок, приняли за шуточное дело — писать не о шуточных, а о весьма важных предметах? Что говоришь ты, почтенный? Разве позволительно нам, не имеющим никакого жребия священства, а только монахам (в то время как истина не подвергается опасности), присвоив себе священное звание, составлять окружное послание и в нем восставать против иерархов и священников, монахов и игуменов, издавать частные законы из собственного сердца и притом подвергать укоризнам и обидам, осуждениям и отлучениям все общество исповеднического братства?

«Они, — говоришь ты, — хотя и не все поборники истины, — лицемерно принимая покаяние, подобно тому, как принадлежащие к противной стороне, злоупотребляют названием благочестия, точно так же весьма дурно обращаются с истиной и покаянием. При том уязвляют тяжкими выражениями и привносят сор жалких суждений, унижают непорочную веру, оскорбляя Распорядителя, Правителя и Создателя всего, возбуждают распри, враждуют друг с другом. Из корыстолюбия, придумывают способы получения доходов. Из угождения нечестивым единомышленникам, предпочитая и уважая особенно тех, которые искажали и преследовали истину, оказывают неприязнь, считают за ничто и оскорбляют исповедников, не понимая и жестоко и несправедливо забывая, за что подвергались опасности последние, которые и ныне подвизаются и страдают ради Христа».

Ужаснитесь сему, небеса (Иер.2:12), и я, несчастный, крайне удивился, и если бы не слышал твоего голоса, то не поверил бы известившему, что тобою, почтенный, составлено послание против Церкви Божией. Ибо против нее идет тот, кто произносит такие нелепости против знаменитых мужей и исповедников, которые подвергались различным искушениям, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли, по словам апостольским (Евр.11:37–38). Но здесь еще не высказано более тяжкое и жестокое. Осмелится ли кто–нибудь, принадлежащий к числу воинов, составив от себя царскую грамоту, провозглашать то и это и укорять высших, будто они поступают неправильно и безрассудно? Если кто сделает это и будет обличен, то его тотчас возьмут и отведут на смертную казнь; неужели же не подвергнется наказанию по суду Церкви простой монах, осмелившийся поступить подобно этому? Разве мы не имеем архиерея, который может сострадать нам в немощах наших, по словам Писания, может снисходить невежествующим и заблуждающим (Евр.4:15; 5:2), от которого может быть издано окружное послание по данной ему власти от Духа?

Он, если бы узнал в происходящем что–нибудь незаконное и неполезное, то, конечно, изрек бы должное. Но так как он видит, что господствует ересь и обстоятельства со всех сторон стеснительны, то предоставил всем желающим врачевать приключившиеся болезни, кто как может. И хорошо сделал он, достопочтеннейший, так как и совершаемое не есть закон, и душа, за которую умер Христос, не осталась без врачевания. Это продолжится до Православного собора, когда сделанное хорошо будет одобрено, а сделанное иначе будет отвергнуто. И это есть дело, весьма угодное Богу, Который желает всем спастись (не тем ли более прибегающим к врачевству покаяния?), Который помогает простирающим братолюбиво руку помощи и содействует поднимающему лежащего. Ибо Его эти слова, обращенные к священникам: Утешайте, утешайте народ Мой, говорите к сердцу Иерусалима (Ис.40:1).

А утешение это что иное, как не охранение сопротивляющихся и исправление покаянием заблуждающихся? Потом и к грешникам сказано: когда возвратившись воздохнешь, тогда спасешься (Ис.30:15). И еще: тогда ты воззовешь ко Господу, и Он скажет: вот Я (Ис.58:9). Он есть помощник обращающихся от порочного пути; Он приемлет на рамена заблудшую овцу и, доколе можно говорить (Евр.3:13), предлагает врачевство покаяния: Он разбойника удостоил рая в одно мгновение, и великого Петра, отрекшегося, принял после горьких слез, и Давиду, как бы ни в чем не согрешившему, возвратил дар пророчества.

Но для чего приводить много примеров и распространять речь? Он благ для добрых к сорабам своим и грозен для несострадательных. Посему епитимии, употребляемые в настоящее время, суть врачевство, а не то, чем в насмешку представляешь их ты, почтенный. Да не будет злословия! — не соблазн производят эти действия, а служат доказательством истинной любви. Ибо Господь говорит: нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин.15:13). Так врачи и полагают души свои за врачуемых, по слову истины, не извлекая себе прибыли от Божественного домостроительства, как совершающие куплю Христову. Народ Божий ежедневно очищается и «дом Саулов, изнемогая, уменьшается, а дом Давидов, возвышаясь, умножается» (2 Цар.3:1), и здравие более и более восстанавливается.

А ты чего хотел бы, почтеннейший? Не того ли, чтобы в эти времена господства ереси и гибели божественного создания нигде не было видно врача, не были принимаемы врачебные меры, не было оказываемо руководство слепому, не доставлялось исцеление больному, не делались перевязки раненому, не был исправляем хромающий, не был укрепляем расслабленный, не был обращаем заблуждающийся и никакой болезни не противодействовал бы, сколько возможно, никто из желающих? У врачей телесных мы видим великое усердие и много средств врачевания: один берется лечить того, другой другого, и даже находящемуся в звании слуги не запрещается заниматься этим, по мере приобретенного ими врачебного знания, высшего или низшего. Есть люди, ежедневно осматривающие больных, и дома, в которых они принимаются, бывают наполнены, и никто не осуждает такого усердия и не обвиняет прилежно занимающегося врачебным искусством, но и высшие и главные врачи, и посредственные, и низшие, совершают это человеколюбивое дело.