Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

De Aaron vestibus [Об одеждах Аарона] — упомянут Иеронимом (Epist. 64[, ad Fabioläm], cap. 23[852]) — о богослужебных одеждах ветхозаветного первосвященника;

Иероним утверждает, что Тертуллиан еще в юности занимался вопросом De nuptiarum angustiis (Ad amicum philosophum)[853] [О трудностях брака (К другу философу)]; однако в позднейших произведениях, посвященных подобным предметам, он не упоминает о таком произведении;

De circumcisione [Об обрезании], и

De mundis atque immundis animalibus [О чистых и нечистых животных] (о последних произведениях — № 7, 8, 9 — см. Hieron., Epist. 22[, ad Eustochium], cap. 22; Adv. Jovinianum I, 13[; Epist. 36, ad Damasum, cap. 1]);

10, 11, 12) в оглавлении Cod. Agobardinus упомянуты еще следующие произведения, которые должны были находиться в нем: De carne et anima [О плоти и душе], De animae submissione [О смирении души], De superstitione saeculi [О мирском суеверии]; впрочем, не исключена возможность, что два последних произведения тождественны с De testimonio animae и De idololatria.

1) В некоторых рукописях, как сказано было, в качестве приложения к De praescriptione haereticorum помещается трактат Adversus omnes haereses[854][Против всех ересей], в котором обозреваются ереси от Досифея до Праксея. Трактат написан не Тертуллианом, а позднейшим автором, который воспользовался так называемой «Синтагмой Ипполита».

Произведения: 2) De Trinitate [О Троице], и 3) De cibis Judaicis [Об иудейских яствах], которые рано стали приписываться Тертуллиану, на самом деле принадлежат Новатиану.

Пять книг Adversus Marcionem[855], написанных гекзаметром, плохим латинским языком, без всяких поэтических достоинств, происходят, вероятно, из второй половины IV в. (из Африки или Рима).

Фрагмент De execrandis gentium diis[856] [О проклинании языческих богов], автор которого на примере Юпитера хочет показать, что язычники имеют самые превратные представления о божестве, вследствие разности в стиле не может быть усвоен Тертуллиану; время происхождения и автор этого сочинения неизвестны.

В различных рукописях Тертуллиану приписываются два стихотворения: De Sodoma [О Содоме] и De Jona [Об Ионе] — поэтическая обработка Быт. 19 и книги пророка Ионы; они написаны в IV или даже, может быть, в VI в.

Неизвестно происхождение и изданного Фабрицием под именем Тертуллиана стихотворения De judicio Domini [О суде Господнем].

Богословие Тертуллиана[857]

В литературной деятельности Тертуллиана господствовали практические интересы: его догматические произведения служат полемическим целям, и даже в трактате «О душе» только практические основания привели к раскрытию психологических взглядов. Он не был философом, и умозрение было чуждо ему. Христианское Откровение не рассматривается им ни как новый свет, который должен расширить интеллектуальные горизонты, ни как совокупность истин, которые требуют исследования. Но его богатое, всестороннее образование к природные дарования позволили ему занять выдающееся положение и в филбсофской области. Тертуллиан находится под сильным влиянием стоической философии, которое обнаруживается особенно в его учении о Боге, в психологии и учении о познании.

Отношение Тертуллиана к философии не отличается последовательностью. Он не разделяет того взгляда, что только с помощью философии христианство может достигнуть совершенства. Напротив, он часто очень резко восстает против философии. «Что сходного, — говорит он, — между философом и христианином, учеником Греции — и Неба, между домогающимся славы — и жизни [вар.: спасения]... между другом заблуждения — и врагом его, между подделывателем истины — и верным толкователем ее, между вором ее — и стражем?» (Apologet. 46). Даже то, что философы в познании истины заимствовали из Священного Писания, они исказили своими мнениями ради философских доктрин (Apologet. 47; cf. De anima 2). Философия произвела все ереси (De praescr. haer. 7). Философы — патриархи еретиков (De anima 3). Философия — дело демонов (De anima [1]). Однако Тертуллиан не мог отказаться от своего философского образования, почему он невольно признает за философией некоторое обладание истиной (De resurr. carnis 1). Философия согласна с христианством в основных истинах догмы и морали, и некоторые из ее представителей имели хотя бы смутное понятие о Логосе, об ангелах и демонах и о некоторых других предметах христианской веры (Apologet. 21; 22; 48). «Сенека часто наш», — говорит Тертуллиан (De anima 20). Основание этого заключается в том, что разум от Бога и Бог все устроил разумно, почему Он хочет, чтобы ничего не рассматривали и ничего не старались понять без разума (De poenit. 1). Человеческому духу доступно естественное познание из творения (Adv. Marcionem I, 17; 18). Поэтому разум и вера не стоят в противоречии друг с другом. Мысль credo, ut intelligam [верую, чтобы понимать] обычна у Тертуллиана.

Но познание из природы, конечно, несовершенно (De poenit. 1). «Чтобы мы полнее и точнее познали как Самого Бога, так и Его веления и желания, Он даровал священные книги для всех, которые хотят искать истинного Бога, искомого — найти, в найденного — уверовать, уверовав — служить» (Apologet. 18). Проповедь пророков древнее греческой мудрости и подтверждается исполнением предсказаний (Apologet. 19). Священное Писание состоит из двоякого instrumentum — Ветхого и Нового Завета (Adv. Marcionem IV, 1; cf. De praescr. haer. 36). Имея своим источником Св. Духа, Священное Писание целожно и имеет безусловный авторитет (De carne Christi 3). Противоречие между апостолами исключено (De pudicit. 19; De praescr. haer. 24). Ветхий Завет Тертуллиан энергично защищает против Маркиона. Относительно Нового Завета он стоит на той же точке зрения, что и Ириней. Против гностиков Тертуллиан чувствовал необходимость доказать, что Церковь — хранительница апостольской истины. Эту истину она почерпает, во-первых, из Священного Писания, весь состав которого — апостольского происхождения. Писатели Евангелий — отчасти апостолы, отчасти apostolici, авторитет которых утверждается на авторитете апостолов (Adv. Marcionem IV, 5). Эти писания принадлежат Церкви и только она одна имеет право ссылаться на них в подтверждение своего учения (De praescr. haer. [15—19]). Во-вторых, источником церковной истины служит Предание основанных апостолами Церквей. Только Сын знает Отца: это знание Он получил от Отца и сообщил апостолам, которые одни обладали Его учением. Апостолы, в свою очередь, сообщили его основанным ими Церквам. Эти Церкви являются хранительницами христианской истины. Тот пребывает в истине, кто разделяет их веру; а кто не согласен с ними, тот заблуждается (De praescr. haer. 21; 32; 36). Тертуллиан приглашает своих противников-еретиков посетить апостольские Церкви, где еще стоят на прежних местах кафедры апостолов, где можно услышать чтение их подлинных посланий. Для Ахайи такой апостольской Церковью является Коринф, для Македонии — Филиппы или Фессалоники, для Азии — Эфес, для Италии — римская Церковь, к которой в нужных случаях прибегает и африканская Церковь (De praescr. haer. 36). Опираясь на идущее от апостолов через основанные ими Церкви Предания, Тертуллиан отказывает еретикам в праве ссылаться на Священное Писание в пользу своего учения. Писания принадлежат Церкви, составляют ее достояние, а не еретиков. Кратким выражением Предания является символ — regula fidei, lex fidei [правило веры, закон веры] (De praescr. haer. 13; 14; De virgin, veland. 1). Это правило веры заключает все существенно необходимое для христианина и не подлежит исследованию: символ должен оставаться неизменным; но вне символа Тертуллиан допускает исследование и богословские предположения там, где наблюдается темнота или неопределенность. В богословском учении Тертуллиана, с одной стороны, заметны элементы богословия апологетов, и, например, в учении о Логосе Тертуллиан является продолжателем их; с другой стороны, под влиянием борьбы с монархианством он вносит в учение о Троице такие дополнения и поправки, которые ставят его богословскую систему значительно выше его предшественников.

Тертуллиан — строгий монотеист и сознательный тринитарий. Монотеизм он оттеняет не потому только, что к этому вынуждала борьба с монархианами, — он коренится в самом существе его религиозных воззрений. «Если Бог не один, то Он вообще не существует» (Adv. Marcionem I, 3). Существо Божие Тертуллиан описывает такими же предикатами, как и апологеты. Бог — Существо самобытное, вечное, нерожденное, неизменяемое, неопределимое, бессмертное. Он невидим и не может входить в непосредственные отношения к конечному миру. Особенностью учения Тертуллиана о Боге является его понятие о Нем как своего рода телесной субстанции. «Кто станет отрицать, — говорит он, — что Бог есть тело, хотя Он и дух? Ибо дух есть тело своего рода (sui generis), имеющее свою форму» (Adv. Praxeam 7). Тертуллиан, вместе со стоиками, вообще не допускал чисто духовного бытия и деятельности, независимой от той или иной телесности. «Нет ничего бестелесного, кроме того, что не существует» (De carne Christi 11). Отсюда различие между душой и телом он полагает в несравненно большей утонченности тела души по сравнению с обыкновенным телом (De anima 7). Но Бог есть corpus [тело], а не саго [плоть] (Adv. Praxeam 27).