Мемуары - Лени Рифеншталь

Если эти договоры будут реализованы, я смогу, наконец, освободиться от долгов, самостоятельно профинансировать фильм о нуба и до конца жизни больше не беспокоиться о деньгах.

Но дело не двигалось. Теперь речь шла о личном секретаре, который бы записывал мои воспоминания. Я не была уверена в своих литературных способностях. То, что ни строчки не будет опубликовано без моего согласия, само собой разумелось. Мне нужно только рассказывать о своей жизни.

В то время как издатели искали подходящего помощника, я полетела в Токио на открытие выставки моих фотографий нуба в музее Сейбу.[544] Второе путешествие усилило мои японские впечатления. Инициатором этой выставки была Еико Ишиока — художница, график и награжденный премиями артдиректор выставок, посвященных кино и другим видам искусства, не только в Японии, но и в Америке. Там она обратила внимание на мои альбомы нуба, затем навестила в Мюнхене и очень тщательно отобрала более сотни сюжетов для запланированной выставки. Презентация была впечатляющей. При огромном уважении, с которым я всегда относилась к японцам, здесь они буквально сотворили техническое чудо. Из моих снимков через промежуточные негативы изготовили фантастические увеличения в формате 2x5 метров, покрывшие всю стену. От подобного размера просто захватывало дух. Только на лабораторные работы музей затратил 150 000 марок. Как японцы были увлечены искусством, доказывает следующее: за день до открытия выставки Еико решила, что цвет стен, на которых вывешены снимки, будет раздражать посетителей. Ей удалось заполучить рабочих, проработать всю ночь и перекрасить стены. Обессиленная, но сверхсчастливая, она поздравила меня еще до официального открытия. Были приглашены Хорст и Норико, которая опять была в моем распоряжении как переводчица. Это были праздничные дни, прекраснее которых я не знала со времен окончания войны. Я была так счастлива, что почти не чувствовала боли в ноге. Количество посетителей увеличилось в пять раз. В некоторые дни насчитывалось до трех тысяч человек. Все билеты на мои сопровождаемые слайдами доклады, которые переводила Норико, были раскуплены. Кинозал тоже был полон. Японский представитель издательства «Парко» в Токио был ошеломлен успехом. Уже в первую неделю было продано 2000 альбомов нуба. Воодушевление и гостеприимство, которые я увидела у японцев во второй раз, нигде в мире мне не встречались.

До отъезда из Токио со мной произошло еще одно событие. Уже давно меня очаровывало японское искусство татуировки, но я знала, как трудно встретиться с его истинными мастерами. Мне повезло. Знаменитый дизайнер Иссеи Мияке, друг Еико, познакомил меня с ними в Иокогаме. В небольшой комнатке, в которой меня с ликованием встретили несколько молодых японцев, я увидела на стенах большие плакаты со своей фотовыставки с головами украшенных и разрисованных нуба. Так, штурмом я завоевала сердца «татуированных». И мне разрешили сделать с них сколько угодно фотографий, пока позволяло время визита. К счастью, у Хорста была с собой «лейка», и мы смогли сделать множество снимков. Естественно, у меня в мыслях забрезжила надежда сделать фильм и альбом, но для этого нужно было скорее выздороветь.

Когда мои издатели, такие как Лист, Херршер и другие, увидели снимки с татуировкой, они так вдохновились, что предложили немедленно вернуться в Японию, что я с удовольствием и сделала. Теперь на первый план вышли мои мемуары. За время поездки в Японию Дремер и «Тайм букс» нашли писателя, которого я посчитала подходящим. Это был Георг фон Хальбан, чьи романы уже издавались в Германии. Его самая известная книга — «Малик дер Вольф».

И тут произошло событие, поставившее под вопрос весь проект. Только через несколько дней после обсуждения всех деталей договора стало известно, что господин Дремер уволился из издательства — настоящая сенсация в немецком и международном издательском мире.

Мое положение изменилось. Новое руководство издательства было не согласно с договором в том виде, каком мы его подписали с Вилли Дремером. Нужно было проводить новые переговоры. Американцы настаивали на скорейшем решении. Меня пригласили в Нью-Йорк. Я боялась осложнений, потому что прежний руководитель «Тайм букс» ушел из издательства почти в то же время, что и господин Дремер. В связи с неясной ситуацией я попросила Герду Хиллер, мою подругу, несколько лет жившую и работавшую в Америке, поехать со мной.

К счастью, мои опасения были необоснованны. С мистером Чейзом, новым директором «Тайм букс», и его сотрудниками мы быстро пришли к согласию по всем деталям. Мистер Чейз, как и его предшественник, был так убежден в успехе мемуаров, что, очевидно, был готов выпустить книгу и без немецкого партнера.

В Нью-Йорке успех переговоров отпраздновали роскошным обедом во Всемирном торговом центре. Все были уверены в том, что препятствия преодолены. Но моя проблема оставалась: боли все усиливались. Поэтому я решила еще до возвращения домой и перед началом работы полететь на Южные Карибы, в надежде, что погружение в теплое море принесет облегчение.

Мой новый издатель

Предположение, что погружение сможет изменить мое состояние, не оправдалось. Хотя в воде я не чувствовала болей, но, как только ступала на землю, они становились сильнее. Я охотно осталась бы дольше в уникально красивом Бонайре и в расположенном у моря отеле «Фламинго бич», где могла пользоваться базой, образцово оборудованной Петером Хьюгом, но пришлось вновь обратиться к врачам. Мюнхенские доктора советовали мне вынуть спицы, которыми был скреплен бедренный сустав. Я поехала в Санкт-Мориц, чтобы посоветоваться с оперировавшим меня доктором Кавенгом. На рентгеновских снимках было видно — кости срослись прекрасно и помех в кровообращении не наблюдается. Врач был готов удалить спицы, но на этот раз не разделял моего оптимизма по поводу операционного вмешательства. Я опять должна была ходить на костылях. Напрасно я ждала чуда — освободиться от болей не получилось.

Между тем Роберт Шефер и Гер да Хиллер приняли активное участие в обсуждении и подготовке издания мемуаров. Окончательного решения все еще не было. Полного взаимопонимания между издателями так и не получилось. Уже неоднократно мне советовали иметь дело только с одним издательством — либо с американским, либо с немецким. Я была расстроена письмом мистера Чейза, который хотел еще до подписания договора просмотреть две пробные главы, в которых речь должна идти прежде всего о моем отношении к личности Гитлера. Я была ошеломлена. Значит, писать нужно самой, а это не входило в мои планы. К счастью, господин Шефер представил мне Альбрехта Кнауса, известного и весьма удачливого издателя. Он сразу вызвал у меня доверие, и я решила с ним сотрудничать.

В дни, когда боли утихали, я могла рассказывать о своей жизни. Уже на этапе подготовки стало ясно, как важно сначала составить архив документов, которых, несмотря на потери после войны, оказалось великое множество: письма, дневники, газетные сообщения и бесчисленное количество папок с документами по моим судебным процессам, экспедициям, а также моя личная корреспонденция. Трудно даже представить, как из такого количества бумаг возникнет книга.

Мальдивы

Это было настоящее бегство. Я больше не выдерживала ни в Мюнхене, ни в своем доме.

Боли стали просто невыносимыми. Пыталась работать — не получалось. Несмотря на лекарства, ночи я проводила без сна.

В сказочном мире Мальдивов, состоящих из тысяч островов, расположенных между Индией и Шри-Ланкой, на которых я была впервые, жизнь казалась совсем иной. После нескольких сеансов погружения, которые я совершила с острова Фурана, куда Штолли, наш тренер по погружению в Индийском океане, перенес свою базу, я почувствовала себя заново рожденной. Теплый климат, соленая вода или очарование подводного мира были тому причиной — я не знаю. Может быть, все дело в том, что, плавая, я не чувствовала боли и могла опять заниматься любимым делом. На каждое погружение я брала с собой камеру, и поиск сюжетов всякий раз становился событием.

Я могла бы много написать об Индийском океане, который отличается от Карибского и Красного морей. Но для этого здесь нет места. Я намерена рассказать только о моих очень близких встречах с акулами. Несмотря на множество часов, проведенных под водой, вблизи я очень редко их видела. Когда я погружалась, страха у меня никогда не было.

На Мальдивах французский оператор, снимавший картину о поведении акул в различных морях, пригласил нас, Штолли, Хорста и меня, посмотреть на его съемки. И я, хотя немного сомневалась, в конце концов решила принять приглашение. Любопытство оказалось сильнее страха. Съемки проводились в проливе Ваадху, где течение было таким сильным, что продвигаться вперед можно было крайне медленно, держась за кораллы. Я никогда еще не испытывала ничего подобного. Группа, готовая к съемкам, собралась на краю рифа. Потом все случилось очень быстро. Французский ныряльщик, который должен был привлечь акул, открыл пластиковый мешок, вытащил большую рыбу и подержал, шевеля ею над головой. В одно мгновение вокруг нас все стало черно. Рыбы различных размеров плавали между нами и Мишелем, так звали ныряльщика, которого почти не было видно, хотя он стоял на песке в двух-трех метрах от нас. Только по движению косяка мы сумели заметить первую акулу, молниеносно схватившую рыбешку. И это не все. С ужасом я увидела, как Мишель запихивает следующий кусок в огромную пасть. Я вынуждена была отвернуться и смотреть в другую сторону. Мне это показалось безумной игрой со смертью. Каждое мгновение я боялась, что случится несчастье. Но ничего не произошло. И только по многочисленным поднимающимся пузырькам воздуха можно было распознать передвижение ныряльщика. Подплыло много акул, но из-за огромной стаи рыб хищников можно было видеть лишь время от времени. За какие-то полчаса мешок опустел.