Избранное - Кира Алиевна Измайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну конечно, бляху любой может нацепить, лишь бы не платить, – тут же заворчал кто-то рядом.
– Псиной воняет! Кто вообще разрешил возить этих блоховозов в общем вагоне? – подхватил другой пассажир.
– Я бою-у-усь! – оперным голосом откликнулась какая-то дамочка с другого конца вагона. – Высадите их, сьер!
– Да, высадите, иначе я буду жаловаться вашему начальству!
– Безобразие! Я весь в шерсти!
– Никакого уважения к людям!
– Что, если он кого-нибудь укусит?
Дайсон помалкивал, стараясь не ухмыляться, чтобы никто не принял его улыбку за оскал, и ждал, как Лэсси справится с ситуацией. Снизу ему видно было, что шея у нее уже малиновая, теперь загорелись кончики ушей, предательски просвечивающие сквозь пряди волос…
– Сье, при всем моем уважении, я вынужден просить вас сойти, – сказал наконец кондуктор. – Вы доставляете неудобства другим пассажирам.
– Неужели? Каким образом? Мой пес занимает не больше места, чем любой из них.
– Не дело ездить с собаками в трамваях, сье, – встрял какой-то мужчина, повисший на поручне. – Они грязные, блохастые и разносят всяческую заразу! А еще кусаются!
– Кажется, вы перепутали служебного пса с дворняжкой из подворотни, – хладнокровно ответила Лэсси и положила руку на голову Дайсона, а тот смерил пассажира таким взглядом, что тот, кажется, возмечтал подтянуться на поручне под самый потолок. – Этот пес чище и здоровее многих людей. Еще аргументы? Нет? В таком случае, сьер кондуктор, вы можете вернуться к исполнению своих обязанностей, я вас не задерживаю.
– Но все-таки, сье, если весь вагон против, то…
– Слепого с собакой-поводырем вы бы тоже ссадили? – перебила она. – Или старушку с карманной собачкой? Они, бывает, постоянно тявкают! Молчите?
– Это совсем другое, сье! И мой долг – следить за удобством пассажиров, поэтому я все-таки вынужден просить вас сойти.
– Хорошо, – неожиданно легко согласилась Лэсси и отточенным движением выудила из сумки блокнот. – В таком случае извольте предъявить удостоверение. Вы препятствуете исполнению мною служебного долга, сьер, – я ведь не на прогулку еду, я на задании. А таковое воспрепятствование согласно закону карается штрафом, общественными работами или заключением… Думаю, отделаетесь штрафом, ведь вы не пытались выкинуть меня из трамвая силой.
– Но сье!
– Что? Вы исполняете свой долг, я свой, они вошли в конфликт. Таким нехитрым образом, на остановке трамвай встанет и будет стоять, пока мы не найдем телефон, я не вызову коллег, те не прибудут и не оформят протокол. Пассажирам – не только этого трамвая, но и следующих за ним – придется идти пешком либо ждать улаживания формальностей. В этом случае ваше обостренное чувство долга будет удовлетворено, я полагаю?
Кондуктор начал медленно багроветь, не в силах найтись с ответом. Лэсси, в сущности, была права, и хоть выглядело это не слишком красиво, Дайсон оценил: пользоваться служебным положением она научилась очень быстро. А говорила – ругаться не любит! Впрочем, она и не ругалась…
– Молчание – знак согласия, – сказала Лэсси. – Дайсон, жди. Разрешите, сьер, я пройду к кабине вагоновожатого, сообщу, что трамвай дальше не идет… Может, тут есть запасной путь, тогда мы свернем туда, а следующий трамвай подберет пассажиров… Конечно, придется уплотниться, но чего не сделаешь, лишь бы не ехать в вагоне с собакой!
– Вы что! Вы что! – нервно вскрикнул тот самый висящий на поручне пассажир. – Мне нужно домой! Прекратите безобразие! Сидит собака и сидит, никого не трогает!
– Меня дети ждут! – отозвалась нервная дама. – Пускай пес едет, только подальше от меня!
– Некоторые воняют похуже пса, это точно. Я вот рядом с ним стою, а ничего не чую. Перегаром и сточной канавой точно не от него тянет, – добавил еще кто-то.
– Халоса сабацка! – заключил мальчишка лет трех, невесть каким образом просочившийся между чужими ногами и повисший на шее у Дайсона. – Кусь?
– Нет-нет, он никого не кусает, пока я не прикажу. – Лэсси быстро схватила ребенка за лямки штанов и приподняла повыше. – Чей ребенок?
– Мой! Верните, пожалуйста! – раздалось из толпы, и мальчика принялись передавать из рук в руки. Ему этот аттракцион необычайно понравился, он хохотал и лягался, сбив ногой чью-то шляпку и, судя по ругани, подбив глаз еще кому-то. – Спасибо, у меня тройняшки, постоянно теряю кого-то…
– Возьмите их на сворку, сье! – гаркнул мужчина с перегаром и загоготал. – Вон как пса!
– Только и осталось, сьер!
– Ну что, не станем усугублять конфликт? – спросила Лэсси у кондуктора. Тот нехотя кивнул и двинулся дальше сквозь толпу, ворча под нос.
Вывалившись на нужной остановке, Лэсси заключила:
– Да, Дайсон, ты на трамвае ездить умеешь. В отличие от некоторых двуногих. И учти, завтра будет хуже: вечер перед выходными, а у меня сумка с твоим мясом… Может, ее на тебя навьючить? Ну что ты ворчишь? Твоя еда, ты и таскай… Пойдем!
До дома, где обитала сье Обри, пришлось еще прогуляться, но Дайсон не возражал – хотелось подышать относительно свежим воздухом после этой поездки.
Каффета была закрыта, ясное дело, темные окна выглядели странно – кругом все светилось. Кондитерская, булочная, маленькая рестория для тех, кто хочет перехватить горячего на бегу… Неудивительно, что сье Обри едва-едва покрывает убытки, подумал Дайсон. Каффеты, в которые ходят богатые люди, в таком районе не востребованы. Нет здесь таких клиентов, которые готовы часами смаковать чашечку ароматного напитка и платить за это бешеные деньги. А и были бы – у сье Обри нет денег на дорогие сорта каффы. Вот если бы она подавала какую-нибудь еду, а в придачу к ней кружку простецкой каффы с молоком и медом, другое дело. Остальные так и делают, отовсюду пахнет… С утра нет ничего лучше такой кружечки – спать не так хочется!
Сам Дайсон пил очень крепкую каффу с солью – тоже матушка научила. Она рассказывала, им попался как-то обоз, а в нем тюки с зернами… Не бросать же? Тем более хлебать пустой кипяток опостылело… Ну вот, растирали зерна между камнями, заваривали и пили. Поначалу плевались – горечь необычайная, что только в ней люди находят? Потом оценили – сон как рукой снимало, а это на войне дело не последнее. Главное, не переборщить, а то руки дрожать начинают и сердце выпрыгивает… А соль – для смягчения горечи: об этом случайно узнали, когда какой-то криворукий перепутал котлы и посолил не похлебку, а каффу.
Лэсси подергала ручку двери – та была заперта. А вот печати почему-то не было.
– Наверно, пятерки с черного хода вошли, – сообразила она и двинулась в обход здания.
Действительно, эта
