Вторая мировая война - Анатолий Уткин

Гитлер воззрился на младшего в зале офицера. Воцарилась звенящая тишина. Кейтель был в состоянии апоплексического удара. Гитлер нарушил тишину словами, что немедленно обсудит сложившееся положение со своими советниками. Бер отдал честь и вышел из зала. Дневник Бера: «Только тогда я понял, что Гитлер утратил всякую связь с реальностью. Он жил в фантастическом мире карт и флажков…. Теперь я совершенно точно знал, что мы проиграем войну». Разговорившийся с ним адъютант Гитлера Шмундт понял, что молодого офицера нельзя отсылать назад в Сталинград и направил его в Мелитополь к маршалу Мильху.

Многих германских офицеров удивляло то обстоятельство, что в официальных сводках о Сталинграде не говорилось ни слова. У немцев между тем гибли элитные части, так была стерта с лица земли 29-я моторизованная дивизия, бывшая в 1941 году авангардом Гудериана, когда тот прошел путь от Бреста до Тулы. Госпитали уже не принимали раненых. Те просили товарищей пристрелить их на месте. Началась массовая сдача германских солдат в плен. Офицеры потеряли власть над своими частями. Часовые засыпали на своих постах. Воцарился инстинкт самосохранения. Паулюс, относясь уже как к мишуре пожалованным 15 января Дубовым листьям к его Рыцарскому кресту, сохранял выдержку, но Шмидт был язвительнее обычного.

Впервые в истории войны в плен сдался целиком батальон 295 пехотной дивизии. Его командир: «Спасаться бегством было бессмысленно. Я сказал своим солдатам — если мы хотим спастись, нужно сдаться противнику». Командир второго батальона (305-я пехотная дивизия), сдавшегося через несколько дней: «Я не мог больше видеть, как мои солдаты умирают от голода и холода. Каждый день дивизионный врач принимал десятки людей с обморожениями. Положение сложилось катастрофическое, и я решил, что лучший выход — сдаться на милость победителя».

Наступающие войска были под впечатлением огромного склада немецкой техники близ Питомника. На поле аэродрома стояли внушительные «фоккевульфы». Немецкие склады всегда впечатляли своей упорядоченностью, но поразительно было увидеть среди степи и хаоса строгий порядок во всевозможном оборудовании, техническую осмысленность на фоне пейзажа конца света. Своего рода культурный шок.

На южном фланге сталинградского кольца командующий Второй гвардейской армией Малиновский, воевавший в Первую мировую войну во Франции, принимал группу западных журналистов (среди них такие таланты и такие друзья России, как Александр Верт). Генерал понравился журналистам отсутствием претензий, да и внешним видом — высокий, с зачесанными назад волосами и открытым лицом. Малиновский понравился им также тем, что признал внезапный, заставший русских врасплох характер декабрьского танкового наступления Гота, критический характер выхода на его дорогу к Паулюсу Второй гвардейской армии. Он спокойно сказал слова, которые не могли не запомниться: «Впервые немцы проявляют признаки потрясения. Пытаясь прикрыть пространства прорыва, они перебрасывают свои войска с одного места на второе… Немецкие офицеры, которых мы захватили в плен, в высшей степени разочарованы своим верховным командованием и своим фюрером». Журналисты спросили генерала с типичным русским лицом: когда завершится германское сопротивление в сталинградском кольце? На что Малиновский ответил: «Сталинград представляет собой вооруженный лагерь военнопленных, его положение безнадежно».

16 января 1943 года, в день, когда Паулюс в последний раз запросил, почему не приземлилось ни одного транспортного самолета, Красная Армия возобновила наступательные операции. Она действовала как молот, кладя немцев на железную наковальню 62-й армии, которой было не привыкать сдерживать немцев. Уже вскоре 6-я армия лишилась более или менее оборудованного аэродрома в Питомнике. Оставшийся у нее Гумрак был меньше и хуже оборудован, но туда реже долетали советские снаряды. Теперь обреченность 6-й армии почувствовали самые слепые оптимисты. Передаточная станция Гумрака сообщала последние сведения о положении окруженных. «Состояние многих частей в высшей степени неудовлетворительно. Полностью истощены офицеры и солдаты, которые в течение многих дней почти без пищи тащили за собой на расстояние 20 километров через глубокие снега пушки по бездорожным степям. Положение с запасами катастрофическое. В некоторых местах стало невозможным снабжение войск на боевых позициях из-за отсутствия топлива». 6-я армия сосредоточилась, в основном, в восточной, прижатой к городу части «котла».

Утром 17 января состоялось совещание высших офицеров, ответственных за операцию «Кольцо». Предлагалось остановиться, перегруппироваться и начать наступление заново. Все говорили о невпечатляющем числе военнопленных — всего 6896 на тот день. Но главные ответственные за операцию — Воронов и Рокоссовский — приказали продолжать наступление безостановочно.

18 января Паулюс передал войсковому летчику прощальное письмо к жене, свои награды и обручальное кольцо. Утром из кольца окружения вылетел Хюбе, тот, который первым из немецких генералов увидел Волгу, тот самый «Менш». Едва ли однорукий генерал гордился этим при взлете самолета. Лучше бы он ее не видел. В этот час из «котла» вылетали специалисты — Гитлер вознамерился воссоздать новую 6-ю армию из двадцати дивизий — был издан соответствующий приказ. В министерстве пропаганды Геббельс, готовясь к худшему, сказал своим журналистам, что «очень скоро сталингадский котел перестанет существовать».

Гитлер вмешался в игру Манштейна, прислав в Таганрог (куда из Новочеркасска переместился штаб группы армий «Дон») генерала авиации Эрхарда Мильха. Именно ему, известному своей энергией, было поручено собрать со всей Европы транспортные самолеты и осуществить еще одну попытку наладить снабжение 6-й армии. Флотилия в сто самолетов стремилась теперь наладить челночные рейды на все тот же аэродром Гумрак, куда начали отход части 6-й армии с позиций западнее Сталинграда. Но аэродром уже не отзывался. Манштейн молча показал Мильху радиограммы Паулюса. «Аэродром в Гумраке используется с 15 января, взлетные полосы приспособлены для ночных посадок.… Требуем максимально быстрых действий. Самая большая степень опасности». Но специалисты Мильха категорически не соглашались с высокими оценками Гумрака. С их точки зрения, Гумрак не представлял собой аэродрома вообще. Паулюс был весь во власти гнева. «Протесты люфтваффе рассматриваются здесь как простые отговорки… Длина посадочных полос увеличена. Полностью компетентная организация всех наземных установок». Правда заключалась в том, что перешедшие из Питомника в Гумрак техники еле волокли ноги. И они не могли сотворить чуда — за несколько дней из степной полосы сделать современный аэропорт. Посланный посредником между люфтваффе и Паулюсом майор Тиль был просто устрашен качеством взлетной полосы. Повсюду были разбросаны части сбитых самолетов и наземной техники. Между кратерами от бомб он насчитал останки тринадцати самолетов. Рихтгофен же с самого начала утверждал, что ему нужны минимум шесть аэродромов. Все остальное казалось ему простой имитацией активности.

Между тем прежде редко терявший самообладание Паулюс рычал на Тиля: «Если ваши самолеты не могут приземлиться, моя армия обречена. Прилет каждой транспортной машины спасает тысячу человек. Разбрасывание груза с воздуха бессмысленно. Мы не можем собрать канистры с горючим, люди чрезвычайно ослаблены. Они не ели четыре дня». И роковое обвинение: «Почему люфтваффе дало определенные обещания наладить снабжение? Кто виновен в мнении, что это возможно? Если бы мне было сказано, что это невозможно, я бы не обвинял люфтваффе. Я мог бы пробиться. Тогда, когда я был еще силен. Сейчас об этом говорить поздно. Фюрер дал мне твердые заверения в том, что он и весь немецкий народ чувствуют свою ответственность за эту армию…. Мы находимся уже в двух разных мирах, вы говорите уже мертвым людям. Отныне мы существуем только на страницах исторических книг».

Советские танки пробивались к Гумраку с севера и запада. Паулюс приказал составлять списки наиболее ценных военных специалистов и отправлять их по воздуху. Так покинули «котел» однорукий фон Хюбе и майор Зитцевиц. Шмидт послал с ними свое завещание, а Паулюс — награды. Паулюс говорил о том, что с таким костяком 6-я армия будет возрождена.

20 января возобновилось наступление Красной Армии. Его основной целью был на этот раз Гумрак. На следующий день, когда взлетные полосы стали простреливаться, немцы стали готовиться к его закрытию. В эфир пошла радиограмма, что аэродром будет жизнедействовать до 4 часов утра 22 января. Паулюс доложил свое окончательное мнение: какая бы помощь теперь ни поступила, уже слишком поздно. Кто-то из неистребимых оптимистов начал рассказывать случаи чудесного поворота обстоятельств. Паулюс резко прервал: «Мертвецов не интересует военная история». На рассвете 22 января у Гумрака появились цепи советских войск. Наступил последний этап. У немцев не было уже двух третей изначальной мощи.