Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории - Ричард Матесон

Он сидел с закрытыми глазами и думал о том, как бы повела себя Жаклин, если бы они летели вместе. Сидела бы тихо, онемев от ужаса? Или наоборот, стала бы улыбаться, болтать о разных пустяках и всячески показывать, что ничего не видела? А что бы подумали его сыновья? Уилсон чувствовал, как в груди поднимаются беззвучные рыдания. Боже мой!

— Ваша вода, сэр.

Уилсон вздрогнул и открыл глаза.

— Вам принести одеяло? — спросила стюардесса.

— Нет, — покачал головой он и добавил: — Благодарю вас.

Его удивила собственная вежливость.

— Если вам что-нибудь понадобится, позвоните, — сказала она.

Уилсон кивнул.

Он сидел, держа в руке бумажный стаканчик с водой. За его спиной стюардесса вполголоса разговаривала с кем-то из пассажиров. Почему-то это обидело Уилсона, и он весь напрягся. Потом, стараясь не расплескать воду, полез в портфель, одной рукой достал футляр с туалетными принадлежностями, где лежало снотворное. Он растворил пару таблеток и выпил. Скомкав пустой стаканчик, Уилсон бросил его в карман для мусора, затем, не поворачиваясь к иллюминатору, задернул шторки. Было и прошло. Одна галлюцинация еще не означала, что он сошел с ума.

Уилсон повернулся на правый бок, попытавшись устроиться так, чтобы вибрация самолета мешала ему как можно меньше. Он должен забыть о случившемся. Это самое главное. Нельзя увязать в раздумьях по этому поводу. Неожиданно он почувствовал, что улыбается. Правда, улыбка получилась вымученной. Ничего, зато никто не скажет, что он страдает «воздушными» галлюцинациями. Такие состояния нужно встречать активно, а не потворствовать им. Голый человек, ползущий на высоте двадцати тысяч футов по крылу DC-7, — это химера. Сколько выдающихся лунатиков позавидовали бы его выдумке.

Однако комичность ситуации быстро померкла. Уилсон похолодел. Картина за стеклом иллюминатора была такой четкой, такой живой. Разве его глаза могли увидеть несуществующего человека? Разве могли случайные мысли, бродящие в его мозгу, вдруг обрести зримое проявление, да еще с такими подробностями? Он не был пьян и не находился в том состоянии, когда сознание затуманено. Да и видение не было размытым и бесформенным. Он четко, объемно видел за стеклом человека, а множество сопутствующих подробностей лишь подтверждали реальность увиденного. Вот это и пугало больше всего. Он ведь не спал. Он случайно посмотрел на крыло и… Уилсон резким движением раздвинул шторки.

Он не знал, сумеет ли пережить это мгновение. Грудь и живот стремительно раздувались, грозя забить своим содержимым горло и голову и лишить его возможности дышать. Ему выдавливало глаза. Сердце, плененное в этом раздутом мешке, отчаянно билось, готовое вот-вот разорваться. Уилсон сидел неподвижно.

Человек смотрел на Уилсона. Он находился в нескольких дюймах. Их разделяло лишь толстое самолетное стекло.

Вообще-то находившегося снаружи было трудно назвать человеком. Это отвратительное злобное лицо принадлежало какому-то другому существу. Тело покрывала грязная грубая кожа с широкими порами. Нос был приплюснутым бесцветным комком, потрескавшиеся губы не имели формы. Сомкнуть их мешали огромные и невероятно кривые зубы. Глубоко посаженные глазки смотрели не мигая. Жуткий облик дополнялся не менее жуткими спутанными клочьями волос. Волосы торчали из носа и ушей. Они же, наподобие птичьих перьев, покрывали щеки.

Уилсон чувствовал себя совершенно разбитым. Он был не в состоянии что-либо сделать. Время остановилось и потеряло свой смысл. Мышление и способность анализировать тоже исчезли. Все это вмерзло в лед ужаса. Лишь сердце еще продолжало отчаянно биться, подпрыгивая в темноте грудной клетки. Уилсон был не в силах даже моргнуть. Он не дышал и только тупо смотрел, отвечая на такой же тупой взгляд существа за стеклом иллюминатора.

Потом Уилсон нашел силы закрыть глаза, и его разум, выскользнув из-под гнета зрения, обрел свободу. «Там никого нет, — подумал Уилсон, шумно выдыхая воздух, — Там никого нет. Совершенно никого».

Уилсон вцепился в подлокотники кресла. У него побелели костяшки пальцев, но он этого не видел. Он приводил себя в порядок, монотонно твердя себе, что за стеклом нет никакого человека. Никто не сумел бы удержаться на крыле летящего самолета, да еще при таком холоде и в разреженном воздухе. И никто не может оттуда смотреть на пассажира, прижавшись к стеклу.

Он открыл глаза и буквально врос в кресло, судорожно глотая воздух. Уродец за стеклом не только никуда не исчез. Он ухмылялся, глядя на Уилсона. Уилсон сжал кулаки. Ногти врезались в мякоть ладоней. Он почувствовал боль, но не разжимал кулаки до тех пор, пока не осталось сомнений в том, что он, Артур Уилсон, находится в полном сознании.

Затем дрожащей, негнущейся рукой Уилсон медленно потянулся к кнопке вызова стюардессы. Больше он не повторит ошибки, не станет кричать, вскакивать с места и побуждать существо за стеклом спрятаться от чужих глаз. Рука постепенно тянулась к кнопке. Мышцы Уилсона тряслись от возбуждения. Ведь уродец следил за ним, и глазки перемешались вслед за движением его руки.

Уилсон осторожно нажал кнопку. Один раз, второй. «А теперь появляйся, — подумал он о стюардессе. — Посмотри своим непредвзятым взглядом, и увидишь то, что вижу я. Но поторапливайся».

Сзади кто-то из пассажиров отдернул шторку. Уилсон оцепенел. Уродец за окном повернул голову на звук! Не в силах шевельнуться, Уилсон смотрел на него. «Ну торопись же! — мысленно подгонял он стюардессу. — Ради бога, поторопись!»

Уилсон пережил несколько болезненных мгновений безумия. Его взгляд без конца перескакивал с места, где только что находился уродец, к вопрошающему лицу стюардессы и обратно. Стюардесса, крыло самолета, опять стюардесса. Уилсон затаил дыхание. В глазах застыло смятение.

— В чем дело? — спросила стюардесса.

«В тебе. В твоем выражении лица», — хотел ответить ей Уилсон, но взял свои эмоции в тиски. Он вдруг понял, что стюардесса вряд ли ему поверит.

— Я… извините, — произнес он.

В горле пересохло. Уилсон попытался проглотить слюну, которой там не было, и издал странный цокающий звук.

— Ничего особенного. Еще раз извините.

Стюардесса явно не знала, как на это ответить. Она стояла, покачиваясь, и одной рукой держалась за спинку соседнего кресла. Другая рука замерла на складке форменной юбки. Она открыла рот, но не могла подыскать нужных слов.

— Хорошо, — наконец сказала она, воспользовавшись дежурным покашливанием. — Если вам что-то понадобится…

— Да, конечно. Благодарю вас. А мы что, попали в грозу?

— Совсем небольшую, — быстро улыбнулась стюардесса. — Можете не волноваться.