Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

С Марием, надвигающимся на Рим, был военный трибун Гай Флавий Фимбрия. Вместе со своим легионом он находился в Ноле и, равно как и его коллеги, Публий Анний и Гай Марций Цензорин, решил присоединиться к Цинне. Но в тот момент, когда Фимбрия услышал о прибытии в Этрурию Гая Мария, он немедленно переметнулся от консула к знаменитому полководцу. Марий был рад его видеть.

— Нет смысла делать тебя здесь военным трибуном, — сказал ему Марий. — В моей армии слишком мало римских легионеров. В основном эта армия состоит из рабов. Так что я лучше дам тебе свою нумидийскую кавалерию, которую я привел из Африки.

Получив письмо от Мутила, Марий послал за Фимбрией.

— Поезжай и повидайся с Мутилом в Мелах, куда он, по его словам, прибудет. — Он презрительно усмехнулся. — Вне всякого сомнения, этот самнит хочет напомнить нам, как много раз мы бывали биты на этом самом месте. Однако пока не будем обращать внимания на его бесстыдство. Встреться с ним, Гай Флавий, и соглашайся со всем, что он скажет, будь это управление всей Италией или поездка в страну гипербореев. Позднее мы укажем этим самнитам их место.

Еще не отбыла первая делегация, а из Рима уже прискакала вторая. На этот раз Метелла Пия посетили такие знатные люди, как Катул Цезарь с сыном Катулом и Публий Красс с сыном Луцием.

— Я умоляю тебя, Квинт Цецилий, — заговорил Катул Цезарь, взывая одновременно и к Поросенку, и к его легату Мамерку, — оставь ровно столько войск, сколько необходимо, чтобы сдерживать эзернийцев, а остальных сам веди в Рим! Иначе вскоре незачем будет осаждать Эзернию. Весь Рим просит тебя об этом.

И Метелл Пий согласился. Он оставил Марка Плавтия Сильвания сдерживать самнитов силами пяти перепуганных когорт. Едва только остальные пятнадцать когорт исчезли в направлении Рима, как самниты совершили вылазку. Они разбили жалкие силы Сильвания и разбрелись по всему Самнию. Те самниты, которые не пошли на Рим вместе с Цинной, теперь захватили всю юго-западную Кампанию почти до Капуи; маленький городок Абелла был сожжен. Затем вторая самнитская армия присоединилась к восставшим. Эти италики не стали разговаривать с Цинной. Они направились прямо к Гаю Марию и предложили ему свои услуги.

С Метеллом Пием были Мамерк и Аппий Клавдий Пульхр. Те пятнадцать когорт, которые они привели, пополнили гарнизон Яникула. Теперь его командиром стал Аппий Клавдий. К несчастью, Октавий настоял на том, чтобы сохранить за собой звание главного начальника гарнизона. Аппий Клавдий воспринял это как мощный удар по своему самолюбию. С какой стати он должен делать всю работу, не получая при этом даже частицы славы? Распаляемый этой обидой, Аппий Клавдий начал обдумывать, как бы ему переметнуться на другую сторону.

Сенат направил письмо Публию Сервилию Ватии в Италийскую Галлию, где проходили обучение два вооруженных легиона. Один из них располагался в Аквилее, и им командовал сам Ватия. Другой, поближе, находился в Плаценции вместе с легатом Гаем Кассием. Два этих воинских соединения нужны были для устрашения Италийской Галлии — Ватия опасался недовольства, накапливающегося вместе с неоплаченными военными долгами Рима. Особенно велико было ожесточение в городах, расположенных поблизости Аквилеи. Получив письмо из Рима, Ватия послал Кассия с его легионом из Плаценции на Восток, а сам — как только Кассий уверил его в безопасности такого похода — вместе со своим легионом отправился в Рим.

К несчастью для «истинного» руководства Рима, когда Ватия достиг Аримина, он столкнулся с объявленным вне закона народным трибуном Марком Марием Гратидианом. Цинна послал его с дополнительными когортами на север по Фламиниевой дороге — как раз на тот случай, если правитель Италийской Галлии вздумает отправить Октавиану подкрепление. После того как нечистокровные новобранцы Ватии показали себя в этом столкновении с не лучшей стороны, он вернулся назад, в собственную провинцию, и оставил всякую мысль о помощи Риму. Услышав сильно приукрашенную версию случившегося в Аримине, Гай Кассий был глубоко подавлен и, решив, что для «истинного» руководства Рима все потеряно, покончил с собой.

Октавий, Мерула и остальные из «истинного» руководства Рима видели, что с каждым часом их положение ухудшается. Гай Марий перебрался через Кампанскую дорогу и разместил свои войска как раз к югу от гарнизона на Яникуле, после чего разобиженный Аппий Клавдий вступил с ним в тайные переговоры и позволил проникнуть за внешний частокол крепости. Крепость не перешла в руки Мария только благодаря Помпею Страбону, который отвлек внимание Цинны, начав наступление на Пинцийский холм и вступив в бой с Серторием. В то же самое время Октавий и цензор Публий Красс провели свежие силы добровольцев через Деревянный мост и, ворвавшись в крепость, спасли ее от захвата. Марий был вынужден отступить, поскольку среди его солдат-рабов отсутствовала дисциплина; народный трибун Гай Милоний пытался помочь ему, но был убит. Публий Красс и его сын Луций остались в Яникулской крепости, чтобы присматривать за Аппием Клавдием, который вновь изменил мнение. Он чувствовал теперь, что «истинное» руководство может и победить. А Помпей Страбон, узнав о том, что крепость спасена, вывел легионы из боя с Серторием и вернулся в свой лагерь, разбитый на той стороне Пинцийского холма, где находились Коллинские ворота.

Честно говоря, все было против Помпея Страбона. Как только они вернулись в лагерь, его сын приказал ему лечь в постель. Лихорадка и дизентерия сразили Помпея еще во время сражения, и, хотя он продолжал командовать, его сыну и легатам было ясно, что Страбон не в состоянии развить свой частичный успех на Марсовом поле. Слишком молодой для того, чтобы пользоваться доверием пиценских войск, сын Помпея решил даже не пытаться принять командование на себя, да еще в разгар кровопролитного сражения.

Три дня хозяин Северного Пицена лежал, изнуряемый дизентерией, в то время как Помпей-младший и его друг Марк Туллий Цицерон преданно ухаживали за ним, а войска ждали развития событий. В первые часы четвертого дня Помпей Страбон, такой сильный и энергичный, умер от обезвоживания организма и физического истощения.

Заплаканный Помпей-младший, опираясь на руку своего друга Цицерона, спустился вниз по дороге, которая проходила под двойными укреплениями Агера, и направился в храм Венеры Либитины, чтобы позаботиться о похоронах своего отца. Если бы это произошло в Пицене, где находились огромные поместья Помпея Страбона, похороны были бы грандиозными, как триумфальное шествие. Но при сложившихся обстоятельствах — и сын усопшего был достаточно умен, чтобы понимать это, — они должны были быть скромными, чтобы соответствовать ситуации. Люди и так весьма расстроены; кроме того, обитатели Квиринала, Виминала и Верхнего Эсквилина от души ненавидели покойника за то, что он превратил свой лагерь в рассадник болезни, косившей всю округу.

— Что ты собираешься делать? — спросил Цицерон, когда невдалеке показалась кипарисовая роща, в которой прятались строения гильдии гробовщиков.

— Поеду домой, в Пицен, — ответил Помпей, сотрясаемый ужасными рыданиями. — Мой отец совершил ошибку, явившись сюда, а ведь я просил его не делать этого! Пусть даже погибнет Рим, говорил я ему! Но он не послушал меня. Он заявил, что должен защитить права моего рождения. Он хотел быть уверенным в том, что Рим все еще останется Римом к тому дню, когда придет моя очередь стать консулом.

— Пойдем в город вместе со мной и поживем в моем доме, — предложил Цицерон, не сдерживая слез; хотя он ненавидел и боялся Помпея Страбона, но не мог устоять перед отчаянием его сына. — Гней Помпей, я встретил Акция! Он приехал в Рим, чтобы поставить здесь свою новую пьесу, а когда возник конфликт между Луцием Цинной и Гнеем Октавием, заявил, что уже слишком стар, чтобы возвращаться в Умбрию, пока продолжаются эти кошмарные беспорядки. Я подозреваю, что ему просто нравится эта драматичная атмосфера, переполненная такими страстями! Прошу тебя, пойдем! Останься у меня на время! Ты достаточно близок с великим Луцилием и получишь большое удовольствие от общества Акция. Это позволит тебе забыть весь ужас.

— Нет, — отказался Помпей, — я поеду домой.

— Со своей армией?

— Это армия моего отца. Она принадлежит Риму.

Через несколько часов молодые люди вернулись на виллу возле Коллинских ворот, где была последняя резиденция Помпея Страбона. Ни один из них — и меньше всего опечаленный Помпей — не подумал о том, чтобы установить охрану вокруг этого места. Полководец был мертв, а на вилле не имелось ничего ценного. Из-за эпидемии слуг оставалось очень немного. После ухода Помпея-младшего и Цицерона они уложили тело Помпея Страбона на постель, и две рабыни остались дежурить возле него.