Тайны Звенящих холмов - Андрей Демидов

– Куда ушёл? – Верник вытаращился на Кудина и Эйнара. – Совсем?

– Где второй варяг? Где Гая, разрази меня гром! – вдруг заревел Швиба, он вскочил со своего места и принялся пинками будить своих воинов. – Проспали, кособрюхие! А вы, Вара, куда смотрели? Быть вам по возвращении не дружинниками, а конюхами!

– Он ушёл с одним бурундеем вокруг Каменного холма. На спор, – сказал Эйнар, поднявшись. – Он скоро вернутся.

– Он не вернётся, – донеслось из темноты, и в освещённый круг выступил змеино улыбающийся Гая, и стало ясно, что он никуда не уходил. – Оттуда не возвращаются.

– Клянусь Одином, это подлость, заслуживающая наказания, – задохнувшись, прорычал Эйнар и бросился в темноту, мимо отпрянувшего бурундея, но Рагдай, сделав несколько длинных, мягких прыжков, ухватил его за край плаща.

Треснула льняная ткань, Эйнар запрокинулся, как лось, ухваченный удавкой, и оба тяжело рухнули на землю.

Кудесник ловко перекатил варяга на живот и придавил между лопаток коленом:

– Не смей идти следом. Две смерти хуже, чем одна, клянусь всеми богами. Помочь ему теперь не в твоих силах!

В темноте со стороны Каменного холма послышались глухие удары, словно ладья билась о брёвна причала. Что-то лопнуло, как рассохшаяся долблёная бочка, раздалось яростное «О боги!», и всё стихло.

Бурундеи суеверно зашептали свои заговоры, Швиба скрипел зубами на весь лес, а Эйнар бессильно грёб под себя листву и землю растопыренными пальцами, придавленный Рагдаем:

– Он мне был как брат. Мы смешали кровь из наших жил над требищем Одина и дали клятву вечной верности. Я отомщу за это убийство, клянусь Фрейром, Торином и Ирмином. Это был не спор, это было убийство!

– Свяжите его, – сказал Рагдай, чувствуя, что варяг начинает ускользать. – Не думал я, что люди князя Водополка Тёмного могут посылать несведущих на гибель ради тщеславия.

– Замолчи, чужеземец, не тебе судить людей князя, – зло ответил Швиба и, подойдя к ухмыляющемуся Гае, что было мочи двинул ему кулаком по уху, отчего бурундей рухнул как подкошенный, а его шлем, далеко отлетев в сторону, печально звякнул, ударившись о ствол дерева: – Собака! Этот варяг должен был предстать перед судом князя, если он враг, или получить кров и почести, если он друг. Почему ты решаешь, кому умереть, Гая, сын раба? Ты что, теперь вирник и Водополка? Швиба уже никто?

Вирник некоторое время, сосредоточенно пыхтя, топтал скрючившегося воина. Немного успокоившись, вернулся к костру, куда подтащили скрученного по рукам и ногам Эйнара.

Время тянулось медленно, словно вовсе не шло.

Казалось, минула вечность, а рассвет даже не заявлял о себе.

Три раза костерок поедал брошенный в него хворост, три раза сменялась сторожа бурундеев, прежде чем Швиба сказал дремлющему Рагдаю:

– Ну, всё. Утром я вас всех вздёрну на осинах над водами Упряди.

– Нет. Ты этого не сделаешь, – не открывая глаз, ответил кудесник.

– Почему? – Швиба неприятно рассмеялся. – Сделаю.

– Три. Три ночи нужно тут быть. Таков обычай Урочища Стуга. И ты, вирник, это ведаешь. Прекрати свои бессильные дознания. Утомил. – Рагдай щёлкнул в воздухе пальцами. – Жаль Вишену. Недоглядел я, не учуял. Перестань, вирник, думать, как я буду болтаться вниз головой, а вороны будут выклёвывать мне глаза. Твои чёрные думы не дают мне спокойно уснуть, нагоняют гадкие сны.

Швиба пробормотал что-то бессвязное, но перечить не стал, а поднялся и начал бродить по стоянке, разминая затёкшие ноги.

– Ну что, бурундей вернулся? Нет? Где он? А-а, спишь. Ну, по крайней мере, я не проиграл кольчугу, клянусь бородой Одина! – разнёсся над прогалиной громкий голос.

Вишена стоял перед костром, в изодранной кожаной рубахе, словно специально порезанной на узкие ремни, босой, закопчённый, всклоченный, очумелый:

– Эй, чего вы на меня так уставились, как на ожившего покойника?

– Это ты, Вишена? – неуверенно приблизился к варягу Верник. – Клянусь Даждьбогом, он жив!

– Жив, жив… – пронеслось эхо из-под стволов леса.

Бурундеи, сгрудившись вокруг Швибы, зашептались и вытолкнули вперёд растерянного Гаю, и тот сунул в руки Вишены небольшой серебряный слиток:

– На кун, варяг. И можешь забрать моего коня.

– Эй, смотри, бурундей, тут от куна кусок оторван, значит, и весу меньше. Давай ещё пару дирхемов. – Вишена повертел серебро перед глазами и бросил Вернику. – На, припрячь.

– На, лихоимец, возьми десяток золотых дирхемов, от имени князя, – вмешался Швиба, копаясь в поясной суме. – И забудь об этом деле. Да ещё имей в виду, что Гая – дружинник княжеский.

– А что такое? – снова удивился Вишена, но не без удовольствия пересчитывая монеты восточной чеканки.

– Этот бурундей обманул тебя. Поспорил, а сам не пошёл. Знал, что там, у холма, верная смерть, – сказал Эйнар, которого по знаку вирника уже развязали. – Клянусь Одином, эта подлость требует отмщения.

– Да пусть он теперь себе сам уши откусывает, – ухмыльнулся Вишена. – Коня проиграл, золото, серебро проиграл. Всех бурундеев, людей князевых осрамил. – Он оглядел себя, драную рубашку, тлеющие поржни, закопчённые по локоть руки, пощупал опалённую бороду. – А что там такого? Шёл, где чутьё подсказывало, прыгал вправо-влево, потом свет, удар, я покатился, встал, побежал. Что-то рухнуло сзади, просвистело, потом провалился в темноту, побежал на ощупь, кого-то ударил ногой, клянусь Одином, кажись, сшиб, потом чем-то придавило, я вызмеился, покатился вниз, обдало огнём, и всё. Дальше не особенно хорошо помню. Но вернулся. Горячая брага есть, вирник?

Рагдай, подошедший почти вплотную к варягу, обошёл его стороной, и тут все заметили, что Вишена пришёл не один; у костра стоял старец с молодыми, весёлыми, но недобрыми глазами, в сером холстинном рубище до пят, засаленном кожаном фартуке, как у кузнецов, и с короткой железной тростью в руках.

Рагдай почтительно поклонился, прижав руку к груди. Швиба и остальные, кроме варягов, последовали его примеру.

– Приветствую тебя, всемудрый Редрум, – сказал Рагдай. – Может быть, ты помнишь меня? Я Рагдай, книжник из Тёмной Земли.

– Помню. Потом. – Старец подошел к костру.

– Того, Кречуна, взять не удалось. В Кижанах он убил троих наших людей и исчез, как сквозь землю провалился. Искали со всем усердием, клянусь зеницами Перуна. Три дня назад он неожиданно объявился в Малом Игочеве, полумёртвый, с двоими, похожими на него, и устроил резню. Не настигли. Прости, – закончил вирник, роняя голову на грудь и печально позвякивая бляхой.

Вишена, стоящий сзади него, усмехнулся, видя, как Швиба, изображающий раскаяние и смирение, незаметно почёсывает поясницу.

– Не ищи его больше. – Старец степенно сел на пень у огня. – Этой беготни больше не допускать. – Он указал на Вишену. – Ещё только не хватало пробудить сторожу Матери Матерей. – У меня есть другие заботы, кроме выуживания глупцов из ловушек.

– Тебе старец помог, варяг. Отдавай назад весь кон! – после короткой паузы радостно зашептал подскочивший Гая.

Вишена презрительно улыбнулся, а Швиба грозно цыкнул.

Гая притих, отошёл за шалаш.

Бурундеи смотрели то на Швибу, то на старца, сидящего как каменное изваяние. Вишена с Эйнаром осматривали коня Гаи, залезая ему в зубы и в пах, а Искусеви прислушивался к негромкому разговору Рагдая и Верника.

Потрескивало в костре, похрапывали лошади, невдалеке хрустнуло, рассыхаясь, дерево, упало несколько сучьев.

Бурундеи бормотали заклинания, Швиба скрипел зубами, Рагдай качал головой.

Вишена, опираясь на возвращённый меч, шёпотом взывал к Одину.

Ночь уходила.

Наступало промозглое утро.

Его разрастание в Урочище проявилось только усилившимся туманом, и лишь только от реки донеслось неуверенное пение шерушанки, подхваченное вскоре и остальными птицами.

– Кудин, Авдя! Живо, – распорядился вирник. – И распалите побольше костёр. Холод до костей пробирает. Вара!

Редрум повернулся спиной к чадящему костру и медленно пошёл назад. Через десяток шагов он обернулся:

– Рагдай, почему стоишь? Следуй за мной. Мать Матерей знала, что ты явишься в третий раз. Она будет с тобой говорить сама. И пусть идёт этот… – Старец указал железным посохом на Вишену, отчего у варяга отвисла челюсть.

– Я не пойду, – неуверенно ответил Вишена, сторонясь так, чтобы пустое нутро железного посоха не глядело ему в переносицу. – Чего я там забыл? Клянусь всеми чудесами Фрейра…

– Не ходи, – вмешался Эйнар и вместе с Искусеви подошёл поближе к соратнику.

– Идём, Вишена, – жестко сказал Рагдай. – Бурундеи меня не повесили, и твоя служба не кончена. Идём. Клянусь всеми богами, тебе не причинят вреда. Не бойся.

– Я и не боюсь. – Вишена решительно сунул меч в ножны, поправил янтарный амулет, выпущенный поверх рубахи, снял с Гаи и напялил на себя железную шапку, утыканную клыками, обнялся с Эйнаром, махнул рукой Искусеви и Вернику. – Я готов, да хранит меня Фрейр-заступник.