Минское небо - Андрей Диченко

Для этого Ботанику понадобилось еще некоторое время: он рассчитал, что наибольшая концентрация ночных заведений, где творятся сатанинские ритуалы, находится в самом центре Минска, где расположена пересадочная «Октябрьская» и чуть дальше — «Немига». Теперь, точно, все сошлось: несколько лет назад на Немиге в переходе погибли в результате давки десятки людей, по планомерному сценарию превращения их в ритуальную жертву. Немига была одной из самых неблагонадежных станций, которая как раз находилась фактически возле реки. Если достать проект станции и внимательно изучить протекающие там грунтовые воды, то станцию можно будет полностью погрузить под воду вместе со всей Автозаводской линией! А затем ему нужно было что-то придумать с «Октябрьской». Тут работали совсем другие принципы. Насколько понял Ботаник, сама «Октябрьская» — это всего лишь путь вниз с главной усыпальницы дьявола — Дворца Республики, который по своей конструкции напоминал смесь Рейхстага и Ленинского Мавзолея. Ботаник был уверен, что где-то на дне этой конструкции, между станцией метро и дворцом-усыпальницей, находится та самая комната, где ждет своего воплощения местный Антихрист.

— Станция «Октябрьская»… — думал Ботаник. — Сначала была Октябрьская революция, потом появились октябрята. Их символ — красная звезда и огонь. То есть они немного выше, чем в аду, однако входят в сферу его влияния…

Из этого следовало, что вся площадь при правильно направленном ударе должна будет провалиться. Только вот как нужно было направить удар и, самое главное, какое вещество использовать, чтобы ликвидировать столь мощный очаг дьявольских излучений и не дать этой заразе распространиться по земле?

Дальше Ботаник пошел к военкомату Московского района, к которому был приписан. Ему нужно было знать, где находятся ближайшие ракетные установки типа «Град», то есть, артиллерия.

Затем нужно было залезть во всемирную паутину и любыми путями отыскать там пособие по эксплуатации этого оружия. После уничтожения дьявольских заведений это будет последний вбитый кол в холодное и бесчувственное сердце Антихриста.

Ботаник отметил сам себе, что очередной день прожит им не зря, что есть еще надежды на победу, только вот времени очень мало. Сразу из метро он побежал домой, где его ждали уже готовые для приготовления химического оружия реактивы, в большом количестве украденные с лабораторий города Минска и его ближайших райцентров.

— Скоро здесь все станет чище… — сказал себе Ботаник. Он вздохнул полной грудью, добежав до остановки, и зашел в забитый людьми старый троллейбус, который истошно дергался, заставляю эту серую массу внутри покачиваться, словно желе.

Ботаник вглядывался в лица людей, и ему казалось, что они все удручены. Но он свято верил, что сможет разбудить в них жажду отмщения. Вполне возможно, что многие из этих людишек станут невинными жертвами грядущего акта возмездия. Но что поделаешь? Это же заговорщики виноваты, а не Ботаник. Он лишь исполнитель нелегкой миссии, доверенной ему самим Богом. Он доведет свое дело до конца. Напоследок, выходя на своей родной остановке, он подумал: «Жалко, однако, что Беларусь отказалась от ядерного оружия: все бы было намного проще…» Он первый раз за последние несколько месяцев улыбнулся, вступая в чертоги родного микрорайона. Приближался обед, и, кстати, было довольно тепло для октября. Опавшие желтые листья, устилавшие дорогу, напоминали Ботанику о том огне, праведном огне, который вскоре разгорится и излечит людей от смертельных инъекций мирового зла.

[Kostya 0.55(1) to Botanic (2)]

1: почему невозможно объединение с Философом?

2: наш код не согласуется в едином ядре

1: пути выхода?

2: нет. Прямой конфликт

1: Доктор Бев намерен использовать технологии атомно-молекулярного мира?

2: есть технологии, способные поразить наши биологические тела?

1: да. Называются «нано». Это механические бактерии, способные нести карательный код Доктора Бева

2: и я об этом. Нужно ускорить выполнение миссии

4

На свою деревянную дверь Ботаник навесил несколько старых замков, которые всячески скрипели и с трудом закрывались, покрытые ржавыми пятнами, словно лицо прыщавого подростка. Каждый раз, когда он заходил, все замки замыкались; а вдоль окна были проведены оголенные провода в виде мелкой рыбацкой сети, питавшиеся током от розетки. На подоконнике, из-за такой вот электрической ловушки, было настоящее кладбище для случайно залетавших редких осенних насекомых. Каждый раз, когда Ботаник выходил, он вешал те же замки уже с обратной стороны, чтобы никто не посмел зайти в его лабораторию: никакой Философ или Костя, а тем более рассадница разврата Олеся. В этот раз Ботанику нужно было ехать в хозяйственный магазин, только ни в коем случае не в Минске, чтобы не засветиться. Он решил пройтись до вокзала и в темном вагоне стремительно несущейся электрички доехать до Молодечно, закупиться нужными химикатами в хозяйственном магазине, а потом с толстой сумкой, присыпанной сверху для вида яблоками, приехать обратно, закосив под дачника. План был проработан до мелочей. Еще вчера автостопом Ботаник доехал до одной из деревень, из таксофона, который был возле райисполкома, позвонил в нужный магазин и, убедившись, что все нужные ему компоненты имеются в наличии, решил выдвигаться за покупками.

Утро выдалось немного пасмурным. Повсюду летали птицы, которые вяло пели, и щебетанье их скорее напоминало на засекреченную армейскую перекличку. Поначалу Ботаник тихо сидел на кресле в своей комнате и через открытую форточку вслушивался, как поют птицы. Он пытался определить, не могли это быть позывные каких-либо секретных агентов, которые были посланы, чтобы его убить? Но нет: послушав еще немного, он все же убедился, что это птицы. На будущее он решил соорудить для них кормушку с зерном, пропитанным мышьяком, чтобы эти маленькие пернатые нарушители спокойствия не чирикали и не каркали, а лежали дохлые под тридцатилетним каштаном, который сбрасывал свои необычайно твердые плоды на серый асфальт.

Ботаник выглянул в окно и посмотрел на стоящие машины, слегка присыпанные желтыми кленовыми листьями. Каждое утро он вел учет парковки машин и по выстроенным в ряд номерам считывал секретные коды. Иногда Ботанику казалось, что ему кто-то помогает. Но он не знал, кто или что подает ему тайные знаки к действию: может, это и есть то самое излучение, запущенное умершим профессором, который разгадал мировой заговор? Возможно. Но Ботаник знал, что есть нечто, что помогает ему разобраться во всем и наталкивает на правильные мысли.

Напротив подъезда его дома стояли три машины: в центре была американская с номером 1675, по бокам — две немецкие с цифрами 3645 и 6785. Ботаник сразу же заметил, что в каждом из номеров присутствуют шестерки, причем цифры центральной — американской — как раз таки могут составлять три шестерки, так что если от семи отнять один, а к пяти прибавить, то получится одна и та же цифра шесть. А номера слева, если сложить, образовывали девятки, что означало перевернутые шестерки. Последние цифры, если их сложить по бокам, давали цифру тринадцать. Все было предельно ясно.

Ботаник одел купленную в комиссионном магазине телогрейку, взял старую тряпичную сумку и, аккуратно открыв дверь, выбрался из квартиры. Пешком он двинул на вокзал к нужной ему длинной и грозной на вид электричке, которая через тридцать минут должна была отправиться. Ботаник высчитал, что в четверг этим ранним рейсом едет меньше всего народа, особенно в тамбуре первого вагона, поэтому это был для него идеальный вариант.

В вагоне было сыро и одиноко. Кроме Ботаника, на противоположной стороне сидел сухенький дедушка с синим пластмассовым ведром. Явно ехал за грибами в лес. Ботанику же нужно было ехать до конечной станции, а потом нестись в магазин за нужными компонентами.

Ботаник положил билеты в правый карман штанов и уселся на жесткую деревянную лавку. В открытые двери вагона зашло еще несколько людей, машинист запустил запись голоса, призывающего не распивать спиртные напитки и курить в поезде, и, по прошествии нескольких минут, электричка двинулась в путь.

Ботаник в одиночестве глядел в мутное окно на промышленные зоны Минска и одиноких людей, которые ранним утром шли на работу с угрюмыми лицами. Смотрел на грязь, которая блестела вдоль дороги. Иногда ему казалось, что грязь более живая, чем все остальное на этой планете, что если и есть где-то правда, то она непременно будет грязью. Станция шла одна за одной, в вагон заходили новые люди, уходили ранее сидевшие — в общей сложности, не более двадцати человек.