Благие знамения - Терри Пратчетт

Затем он вернулся к верстаку и прочитал выбранное наугад пророчество.

Спустя сорок минут какао все еще оставалось нетронутым.

Рыжеволосая женщина, сидевшая в углу у стойки гостиничного бара, считалась самым преуспевающим военным корреспондентом в мире. В настоящее время в ее паспорте значилось имя Кармин Цуйгибер, и она безошибочно попадала туда, где разгорались войны.

Ну, примерно так.

А если точнее, то отправлялась она туда, где войны еще не было. Все начиналось уже после ее приезда.

Она не снискала мировой известности, за вычетом тех кругов, где известность действительно что-то значила. Если у стойки бара в аэропорту случайно собиралось полдюжины военных корреспондентов, то их разговор столь же неминуемо, как стрелка компаса показывает на север, обращался к Мерчисону из «Нью-Йорк таймс», к Ван Хорну из «Ньюсуик», к Анфорту из «Ай-ти-эн ньюз». Это были Военные Корреспонденты среди военных корреспондентов.

Но если самим Мерчисону, Ван Хорну и Анфорту случалось встретиться в какой-нибудь полуобгоревшей лачуге в Бейруте, Афганистане или Судане, то, вдоволь полюбовавшись новыми шрамами и немного выпив, они начинали обмениваться восторженными байками о Рыжей Кармин из «Нэшнл уорлд уикли».

— Тупая газетенка, — говорил, к примеру, Мерчисон. — Там никто, черт побери, даже не понимает, что им, черт побери, досталось.

На самом деле в «Нэшнл уорлд уикли» как раз понимали, что им досталось: у них был Военный Корреспондент. А вот что же им делать с ним, они и правда не понимали.

Как правило, «Нэшнл уорлд уикли» рассказывала миру о том, что любитель биг-маков из Де-Мойна разглядел на купленной булочке лик Иисуса (изображение прилагалось); что Элвиса Пресли недавно видели на рабочем месте в де-мойнской закусочной «Бургер-лорд»; что домохозяйка из Де-Мойна, слушая записи Элвиса, исцелилась от рака; о том, что вервольфы, наводнившие Средний Запад, ведут свой род от доблестных женщин-пионеров, изнасилованных снежным человеком; и, наконец, о том, что в 1976 году Элвиса украли пришельцы из космоса,[67] поскольку он был слишком хорош для этого мира.[68]

Такова была тематика «Нэшнл уорлд уикли». Издательство продавало четыре миллиона экземпляров в неделю, и Военный Корреспондент был им нужен не более чем эксклюзивное интервью с генеральным секретарем ООН.[69]

В общем, Рыжей Кармин выделяли огромные средства на поездки по местам военных действий, но оставляли без внимания пухлые конверты со слепой машинописью, которые она время от времени посылала со всех концов земного шара, чтобы оправдать свои — в общем-то, вполне разумные — денежные запросы.

В редакции «Нэшнл уорлд уикли» полагали, что поступают правильно, поскольку, с их точки зрения, репортажи Рыжей Кармин были не слишком хороши, зато она сама, несомненно, была самым привлекательным из военкоров, что не так уж мало, когда речь идет об изданиях подобного рода. В ее военных очерках вечно говорилось о каких-то парнях, которые стреляли друг в друга; ей явно недоставало понимания более общих политических закономерностей, а главное — понимания того, что интересует Простых Людей.

Изредка они отдавали какой-нибудь из ее очерков на литературную обработку. («Иисус явился девятилетнему Мануэлю Гонзалесу во время решающего сражения на Рио-Конкорса и велел ему идти домой, потому что мама о нем беспокоится. „Я понял, что это Иисус, — сказал смелый малыш, — ведь он выглядел точно так же, как тогда, на моей коробке с сандвичами“».)

Но чаще всего в «Нэшнл уорлд уикли» просто аккуратно складывали материалы Рыжей Кармин в мусорную корзину.

Мерчисона, Ван Хорна и Анфорта это не волновало. Все они знали: где бы ни началась война, Рыжая Кармин окажется там первой. Практически до начала событий.

«Как же ей это удается? — недоумевали они. — Как, черт возьми, ей это удается?» Они переглядывались, и молчаливые взгляды словно говорили: будь она тачкой, то уж, конечно, «Феррари»; такую женщину легко представить себе в роли прекрасной супруги коррумпированного генералиссимуса какой-нибудь обанкротившейся страны Третьего мира, а она тусуется с нами. Эх и повезло же нам, ребята!

А мисс Цуйгибер лишь улыбалась и ставила всем очередную выпивку за счет «Нэшнл уорлд уикли». И наблюдала, как разворачиваются вокруг нее боевые действия. И снова улыбалась.

Она сделала правильный выбор. Журналистика ей к лицу.

Но всем нужно отдыхать, и Рыжая Кармин впервые за одиннадцать лет взяла отпуск.

Странно было уже то, что она приехала на средиземноморский островок, живущий за счет туристов. Если женщина вроде Кармин и решает провести отпуск на острове, уступающем по размерам Австралии, то исключительно потому, что владелец этого клочка земли — ее приятель. А если бы вы месяц назад сказали местному жителю, что надвигается война, он только посмеялся бы и попытался всучить вам сплетенную из пальмового волокна подставку для бутылок или картинку с видом залива, выложенную из морских раковин; но то было тогда.

Зато теперь…

Теперь в результате серьезных религиозно-политических разногласий относительно того, какой из четырех небольших материковых стран принадлежит остров, все население раскололось на три фракции, статуя Девы Марии на городской площади была разбита, а туристический бизнес приказал долго жить.

Сидя в баре отеля «Паломар-дель-Соль», Рыжая Кармин потягивала напиток, который с натяжкой можно было назвать коктейлем. В углу что-то бренчал усталый пианист, а официант в парике проникновенно гнусил в микрофон:

Н-н-н-н-н-а-а-а западе диком жи-и-и-л одинокоБЕ-Э-Э-ЛЫЙ БЫЧОК…Грустен он был и несчастен глубоко,БЕ-Э-Э-ЛЫЙ БЫЧОК…

Вдруг через раскрытое окно в бар ввалился человек с ножом в зубах; в одной руке у него был «калаш», в другой — граната.

— Эхох охэй пэйехогих в хобхеннохфь… — Он умолк, вытащил изо рта нож и начал сначала: — Этот отель переходит в собственность Протурецкой либеральной фракции!

Последняя пара туристов,[70] задержавшаяся на острове, спряталась под стол. Рыжая Кармин беспечно вытащила из своего напитка вишенку, поднесла ее к алым губам и так эффектно втянула в рот, что всех мужчин в баре прошиб холодный пот.

Пианист встал, потянулся и вытащил из своего пианино древний пулемет.

— Этот отель уже захватила Прогреческая территориальная бригада! — заорал он. — Только дернись, и я выбью из тебя дурь!

В дверях послышался шум. Дюжий чернобородый детина с ослепительной улыбкой и музейным пулеметом Гатлинга возглавлял когорту таких же крепких, хотя и не столь впечатляюще вооруженных здоровяков.

— Этот стратегически важный отель, давний символ турецко-греческого фашистского империализма и продажного туристического бизнеса, объявляется собственностью итало-мальтийских борцов за свободу! — добродушно пророкотал он. — Сейчас мы вас всех поубиваем!

— Чепуха! — сказал пианист. — Нету здесь ничего стратегически важного. Только отличные винные погреба!

— Он прав, Педро, — сказал парень с «Калашниковым». — Именно поэтому он нам и нужен. Генерал Эрнесто де Монтойя так мне и сказал. Фернандо, говорит, эта война к субботе закончится, и ребята захотят расслабиться. Загляни, говорит, в отель «Паломар-дель-Соль» и захвати его как трофей.

Бородач слегка покраснел.

— Нет, Фернандо Кьянти, он очень даже важен стратегически! Я нарисовал большую карту нашего острова — так вот он стоит точно посредине. Чертовски важная точка, скажу я тебе!

— Ха! — сказал Фернандо. — Ты еще скажи, что дом Малыша Диего тоже стратегически важен, потому как из его окон видно капиталистический пляж, где загорают декадентские мадамы без лифчиков!

Пианист побагровел.

— Наши захватили его сегодня утром, — признал он.

В баре повисла тишина.

Ее нарушил тихий шелест шелка. Рыжая поменяла позу, распрямив ноги.

Кадык пианиста судорожно дернулся.

— Ну да, это стратегически важный дом, — выдавил он, стараясь не замечать женщину у стойки. — Если кто-нибудь подойдет к острову на подводной лодке, оттуда лучше всего следить за берегом.

Тишина.

— В общем, дом уж точно важнее, чем этот отель, — закончил он.

Педро угрожающе кашлянул.

— Следующий, кто скажет что-нибудь. Хоть слово. Мертвец. — Он ухмыльнулся. Поднял пулемет. — Отлично. А теперь — все марш к той стене.

Никто не шелохнулся. Его больше не слушали. Все прислушивались к монотонному бормотанию за его спиной, у входа в отель.

Когорта, стоявшая в дверях, дрогнула. Она изо всех сил старалась устоять, однако ее неумолимо оттесняло с пути ворчание, которое постепенно начало делиться на слова и фразы: