Дьявол в бархате - Джон Диксон Карр

Это развеселило Джорджа.

— Бодрись, дружище! — усмехнулся он. — Это просто забавы любовников.

— Возможно. Все же, Джордж, тебе может не показаться забавным, если она в один прекрасный день воткнет тебе кинжал в ребра или приготовит подогретое вино с мышьяком.

Вспомнив о мышьяке, Джордж выпучил глаза.

— Мышьяк! — воскликнул он. Казалось, его душа вновь ушла в пятки. — А я и забыл, зачем мы сюда пришли! — Джордж бросил быстрый взгляд на правую руку, дабы убедиться, что она не распухла и не почернела.

После этого он повернулся и зашагал по Аллее Мертвеца.

Сама аллея имела не более двенадцати футов в ширину. С правой ее стороны тянулась высокая глухая кирпичная стена, потрескавшаяся в некоторых местах. Через тридцать футов она оканчивалась у поворота в другую аллею, но путь туда преграждали запертые железные ворота с остриями наверху, образуя тупик.

Слева помещалось заведение торговца сеном, но, хотя в аллее царила уютная атмосфера конюшни, там никого не было видно — только стояла пустая повозка и корыто с водой. На той же стороне помещалось несколько лавок, но друзья обратили внимание только на голубую дверь под вывеской с изображением голубой ступки.

Джордж повернулся к другу.

— Какой во всем этом смысл? — осведомился он; его лоб у соломенного парика слегка покраснел от гнева. — Никто в твоем доме не отравлен, иначе туда бы явился магистрат! Ты же не осмелишься утверждать, что Мег…

Серьезное выражение лица Фентона остановило его.

— Я не могу ответить тебе ни да, ни нет, — печально промолвил Фентон. — Откровенно признаюсь, что некоторое время считал Мег виновной. И все же сегодня я сильно в этом сомневаюсь. Как могу я или любой другой утверждать, что такой-то человек сделал то-то или намерен сделать? Я не знаю, Джордж!

— Ну так я все узнаю!

— Нет! Предоставь все расспросы мне.

Фентон открыл голубую дверь, и друзья очутились в маленькой тусклой комнатке, но с большим окном. Волнистое стекло отбрасывало зеленоватый свет на пространство перед дубовым прилавком с латунными весами. Сам аптекарь, низенький сморщенный человечек с седыми волосами под черной ермолкой, сидел за прилавком, склонившись над гроссбухом. Он устремил на посетителей взгляд сквозь продолговатые очки в стальной оправе.

— Добрый день, джентльмены, — приветствовал их аптекарь голосом, скрипящим, как вывеска на ветру. Он поклонился, но без всякого раболепия.

— Чем могу служить?

Мастер Уильям Уиннел в душе был веселым и подвижным человеком, который несколько десятилетий назад мог бы работать канатным плясуном или акробатом на ярмарках. Однако годы, проведенные за прилавком, надели на него маску. Он рассматривал клиентов, поджав губы и с видом печальной суровости, как будто собственная ученость тяготила его.

— Мастер аптекарь, меня зовут Фентон.

— Имею ли я честь, — спросил аптекарь, снова кланяясь, — беседовать с сэром Николасом Фентоном?

— Если вы любезно именуете это честью, то да, я Николас Фентон.

Старому аптекарю нравилось, что с ним обращаются так, как, по его мнению, он заслуживает.

— Вы слишком любезны, сэр Николас! Вы пришли сюда за?.. — Вопрос повис в воздухе.

Фентон запустил руку в правый карман, где над пакетом с мышьяком лежал маленький, но тяжелый кошелек, который он взял у Джайлса перед уходом из дома.

— Я хотел бы купить знания, — сказал он.

Открыв кошелек, Фентон высыпал часть его содержимого: золотые гинеи, золотые ангелы, каждый стоимостью в десять шиллингов, серебряные монеты, звеня, покатились по прилавку.

Уильям Уиннел выпрямился во весь свой маленький рост.

— Сэр, — ответил он, — ремесло аптекаря, коим я являюсь, предполагает опыт во многих областях, в том числе в химии и медицине. Но умоляю, спрячьте ваши деньги, пока не узнаете, обладаю ли я теми знаниями, которые требуются вам.

Последовало молчание. Джордж открыл рот, чтобы возразить, но был остановлен предостерегающим взглядом Фентона, действующего по заранее обдуманному плану.

— Ваши слова справедливы, — промолвил Фентон, кладя монеты в кошелек, — а я заслужил упрек. Прошу прощения, мастер аптекарь.

Джордж и аптекарь уставились на него. Вежливое извинение аристократа, чей род восходил ко временам Эдуарда III[53], казалось такой милостью, что полностью завоевало доверие Уиннела, который был готов открыть любую известную ему тайну.

— Прежде всего, я хотел бы узнать, — продолжал Фентон, опустив кошелек в карман и вынув оттуда пакет с мышьяком, — вы продали вот это?

Мастер Уиннел взял пакет и внимательно его осмотрел.

— Да, — уверенно ответил он. — Если бы я желал скрыть этот факт, сэр Николас, то не стал бы так четко изображать эмблему своей аптеки. Должен вам сообщить, что продажа мышьяка не является нарушением закона. В домах полно паразитов: крыс, мышей и разных насекомых, от которых необходимо избавляться. Аптекарю предоставляется удостовериться в честности покупателя с помощью знания людей и хитроумных вопросов.

Все это было правдой, но в глазах старика тем не менее мелькал страх.

— Надеюсь, — добавил он, — продажа не имела… дурных последствий?

— Никаких! — с улыбкой заверил его Фентон. — Видите, как много мышьяка осталось! Я расследую это дело лишь с целью научить слуг правилам экономии.

Фентон явственно услышал вздох облегчения. Напыщенное выражение и поджатые губы исчезли с лица аптекаря. Он стал маленьким суетливым человечком, с глазами, поблескивающими за стеклами очков, жаждущим помочь пришедшим.

— Не могли бы вы припомнить дату, когда была сделана эта покупка?

— Припомнить? Я могу сообщить ее вам, как мы говорим, instanter[54].

Он перевернул две страницы лежащего перед ним гроссбуха и остановил палец на нужном указании.

— 16 апреля, — сообщил мастер Уиннел. — Чуть более трех недель назад.

— А не могли бы вы определить — хотя это было бы поистине удивительно — сколько мышьяка ушло из пакета?

— Удивительно? Вовсе нет, сэр Николас! Смотрите!

Подбежав к весам, аптекарь положил на одну чашку пакет, а на другую маленький камешек.

— Весы плохо уравновешены, — суетился он. — Я слишком беден, чтобы… Вот! Ушло примерно три-четыре грана.

— А каково было первоначальное количество, которое вы продали?

— Оно указано в книге. Сто тридцать гран.

Очевидно, это было не так уж много, но исчезнувших нескольких гран, даваемых Лидии в течение трех недель, хватило, чтобы вызвать у нее отмеченные симптомы.

— К черту всю эту чушь! — взорвался Джордж. — Мы хотим знать…

— Тише! — Фентон бросил на него предупреждающий взгляд. — Тише, или ты испортишь все! — Он обернулся к аптекарю: — Теперь сообщите мне имя покупателя.

— Но, сэр, она