Киндер, кюхе, кирхе (СИ) - Unknown

- Встает на Олежку-то, а?

Мишка повернулся, но ответить не успел. Сева продолжил насмешливым и горячим шепотом:

- Слышь, а он в рот берет?

Мишка в мгновение вскипел яростью, сделал резкий выпад на говорившего и локтем придавил его шею, с силой втискивая в горло кадык.

- Не у тебя, понял? Сунешься к нему – убью!

Севка захрипел, вцепился в Мишкину руку и пытался вывернуться. Мужики у бильярдного стола обернулись. Севка выкрутился-таки из-под захвата и петушисто выпалил:

- Ну-ка, выйдем!

Мишка охотно пошел вслед за ним. Они выскочили на лестницу, но тут их настиг Арни. Без труда оторвал друг от друга и встряхнул:

- Вас в нормальное место можно приглашать, а? Обязательно надо людям праздник испортить? Сами уйметесь или челюсти обоим подрихтовать*?

В дверях показался Олег:

- Миш! Сколько можно уже?!...

- На, забери своего! – Арни толкнул к нему Самсонова.

Нечаев рванулся было следом, но Арни по-прежнему держал его за шкирку. И только когда «молодожены» закрыли за собой дверь бильярдной, огорченно спросил:

- Что с тобой, Сев, а? Нормальный же был мужик! А сейчас – как с цепи сорвался, честное слово!

Павел с Олегом доигрывали уже третью партию, когда Настя пришла снова звать всех к столу: собирались подать сладкое. А за столом Мишку ждало огорчение. Почти сразу после выноса торта девчонки потребовали караоке. И вскоре к Олегу снова подошла Марго:

- Олег, мы о романсах не договорили. Ты «Бэсаме мучо»* поешь? Здесь на караоке-диске – есть. Не хочешь дуэтом попробовать?

- Зачем же в караоке? Я и исполнить могу! – вдруг оживился Олег. И, вставая, обернулся к Мишке: - Пойдем, послушаешь?

Мишка раздраженно дернул плечом. Олег прошел на сцену, к собирающим уже свои кофры музыкантам, и пару минут о чем-то с ними говорил. Потом туда подошел Павел. Наконец, гитарист расчехлил свой инструмент и протянул Олегу. Марго захлопала в ладоши:

- Минутку внимания! Всем – тихо, пожалуйста! Дуэт Маргариты Тихомировой и Олега Серебрякова. «Бэсаме мучо». Исполняется впервые.

Тамада подсуетился с микрофоном. Олег, трогая гитарные струны, прислушивался то ли к их звучанию, то ли к чему-то внутри себя.

- Микрофон отодвиньте! – попросил он тамаду.

- Что? – с одновременным вопросом обернулись к нему тамада и Марго.

- Микрофон - подальше. От меня, во всяком случае.

Настины подружки, забыв о торте, столпились около сцены. Подошла Арнина теща, Толик Глазов, еще несколько мужиков. Мишка огорченно отодвинул от себя блюдечко с тортом, налил и выпил один за одним два бокала вина и тоже пошел к сцене. А Олег уже искал его глазами. Встретил его сердитые глаза, удержал их на несколько секунд своим взглядом. Потом потупился и начал длинный мелодичный перебор.

- Ни хрена себе! – выдохнула одна из сестер-близняшек.

- Тихо, Люб! – одернула ее Алина.

- «Бэссамэ, бэссамэ мучо

 Комо си фуэра эста ночэ, ла ультима вэз», - Марго пела несильно, но очень точно. Недостатки октавы искупались чувственным придыханием. Публика затаила дыхание.

- «Бэссамэ, бэссамэ мучо

 Ке тэньго мьеддо тенерте и пэрдэрте деспуэс», - баритон Олега бархатно перебирал мелодичные нерусские слова.

Мишка ни из каких соображений не должен был бы знать перевода этих строк. Но он этот перевод знал. Медсестричка Галочка в Кулябском госпитале, с которой он после ранения крутил короткий роман, была без ума от Иглесиаса*. Бесконечно меняла в плеере три его диска, держала под стеклом стола с десяток его фотографий и читала Мишке нараспев этот романс по-испански и в плохом переводе по-русски. И теперь Мишка в толк не мог взять: зачем Олег начал петь эту романтичную, красивую песню с едва знакомой теткой, так явно и навязчиво к нему клеящейся?

Два голоса слились в едином порыве:

- «Кьэро тэнэртэ муй серка

 Мирармэн ту сох ос верте хунто ами».

Мишке горло сдавило спазмом. Он резко развернулся и хотел было уйти. Но за его спиной стоял Арни и, когда Мишка пытался протиснуться мимо, не сдвинулся с места, шепотом цыкнув:

- Тихо! Не толкайся. Дай послушать!

Когда песня закончилась, слушатели захлопали и загомонили. Мишка, раздвигая людей, стал пробираться на выход. Но за спиной его прозвучал голос Олега, теперь ближе наклонившегося к микрофону:

- Я пел для своего Любимого человека. Кто меня знает, поняли, о ком я говорю!

А потом в микрофон же ворвался жизнерадостный голос Лёхи:

- Хватит бабских песен, Олег. Давай – нашу!

- Давай! Давай! – подхватило несколько голосов.

Гитара начала новый перебор. И голос Олега вступил, сильно и четко:

- «Серыми тучами небо затянуто

   Нервы гитарной струною натянуты

   Дождь барабанит с утра и до вечера

   Время застывшее кажется вечностью»*.

К сцене подтянулась вся заводская компания. И припев энергично грянуло уже с десяток голосов:

«Давай за жизнь, давай, брат, до конца

   Давай за тех, кто с нами был тогда

   Давай за жизнь, будь проклята война

   Давай за тех, кто с нами был тогда».

Мишка, украдкой смахнув слезы, вернулся к сцене. Большая часть девчонок, военными песнями не интересуясь, вспомнила о своих тортах. А заводская компания, стоя, сидя на сцене, кто-то – даже положив руку на плечи друг другу, вкладывала «древнерусскую тоску» в замечательные слова:

«Давай за них, давай за нас

   И за Сибирь и за Кавказ

   За свет далеких городов

   И за друзей, и за любовь».

Закончив последний перебор, Олег отложил гитару и, найдя что-то в своем телефоне, протянул его Арни. Тот, взглянув на экран, передал аппарат старшему брату. Через десяток рук Олегов «самсунг» добрался и до Мишки. На экране была открыта его, Мишкина, фотография в парадной военной форме, теперь уже с трудом застегивающейся на раздавшихся плечах, с боевой медалью на груди. Фотку сделал Олег, когда они ездили в Питер на День пограничника. Мишка взглянул на фотку, закрыл ее и протянул мобильник Олегу.

Гитару упаковали. Народ рассеялся: кто ушел к столу, кто уже в дверях прощался с хозяевами праздника. Олег отряхивал испачканную мелом на бильярде полу пиджака. Мишка стоял перед сценой и ждал его. И только Севка всё сидел на сцене, как сидел во время песни, и, уткнувшись лбом в колени, плакал. Подошла его Тамарка и толкнула носком туфельки его ботинок:

- Сев, вставай!

- Пошла ты! – глухо ответил Нечаев, не поднимая лица.

- Что с ним? – озабоченно подрулила Арнина теща.

- Упился в сопли. Что, не видно, что ли? – презрительно фыркнула Тамара.

Севка вскочил и резким движением притянул ее к себе за ворот платья:

- Ты, сука! Сколько будешь кровь мою сосать?

Тамарка взвизгнула. Нечаева схватили за руки. Он рванулся:

- Отпустите, сволочи! – и, не оборачиваясь, ни с кем не попрощавшись,вышел из зала.

Прим. автора.

* MAN – грузовик-тягач, вообще MAN – компания, производящая грузовики, автобусы и др. большегрузную технику.

* Доклевеллер – автоматически выдвигающаяся платформа, по которой автопогрузчик въезжает в кузов грузовика.

* Аппарель – часть доклевеллера.

* Газовый ключ – вот такая дура длиной до 70 см, сделанная, как пишет Википедия «из ванадиевой или инструментальной стали». 

http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/c/c8/Plumber_key.jpg/800px-Plumber_key.jpg

* Трицепс, бицепс, плечевая – мышцы плеча. «Профессиональные» качки знают названия мышц, принятые в учебники анатомии, и внимательно «прокачивают» каждую.

* Хитачи – здесь: название станка.

* Фанки хаус (англ. - funky house) – музыкальный стиль.

* Фильм Эльдара Рязанова «Жестокий романс» снимался в Костроме. В фильме есть сцены с цыганским ансамблем.

* «Чивас Ригал» - сорт виски.

* Пул или «американский бильярд» – разновидность игры на бильярде. «Русский бильярд» - еще одна разновидность.

* Рихтовать (технический термин) – выпрямлять, выравнивать.

* «Бэсаме мучо» (B;same Mucho) – испанская песня. Дословный перевод названия «Целуй меня крепко».

Вот как песня звучит дуэтом:

http://www.youtube.com/watch?v=win2PG2mQ-M

А вот как звучит на акустической гитаре:

http://www.youtube.com/watch?v=hItdsbx4ExY  

* Хулио Иглесиас – испанский певец, один из исполнителей «B;same Mucho».