Тайный брак (СИ) - Мишина Соня

«Двенадцать. Одиннадцать. Десять. Девять», ― Эйлерт слышал слова друзей, но в разговор не вмешивался, чтобы не сбиться со счета.  

― Кьярвел, щит! ― новый плевок полетел в спину уходящему в марево прохода магу дня. Тому самому, который пытался задавать Эйлерту ненужные вопросы. 

Кьярвел успел. Огонь стек по щиту и зашипел, встретившись с жижей под ногами. Но строй запнулся, замедлился. На пути того, кто должен был стать номером восемь, образовался островок тверди.

― Перепрыгиваем барьер! Не стоим! ― закричал Эйлерт. ― Забыли, как проходить полосу препятствий? Бегом, бегом, быстро!

Он понимал, что бойцы измождены и с трудом переставляют ноги, но подхлестывал их криками, как маг-майор Лейк. И это работало! Парни словно проснулись. Вот через островок перепрыгнул восьмой… седьмой… шестой… и один за другим исчезли, ступив на дорогу Ночи. 

Птенцы ― те самые, что подобрались втихаря, завопили, когда обнаружили, что плевок пропал впустую, а добыча уходит, исчезает. 

― Заткните их! 

Дэгри тут же бросил на шею орущему птенцу таран, окунул тварь мордой в грязь. Но было поздно: вопль все же привлек внимание взрослых драконов. Со стороны площадки послышались хлопки крыльев. 

― Летят! ― Кьярвел бросил тревожный взгляд в небо. ― Этих уже не отобьем, сил не осталось!

«Пятый... Четвертый!» 

Отряд ушел. В Гнездовье остались трое: Эйлерт, Кьярвел и Дэгри.

Двое птенцов, на которых у Дэгри не хватало сил, осознали, что добыча уходит, завопили еще громче. Один рванул к мареву, намереваясь догнать отряд. Эйлерт мгновенно захлопнул проход на дорогу Ночи. Темное марево исчезло. Птенец влетел туда, где оно только что мерцало, завертел уродливой шишковатой головой.  

Другой неожиданно длинным прыжком подскочил вплотную к Дэгри и замахнулся когтистым крылом. Рассветник тут же толкнул тварь кулаком ― и своим собственным, и воздушным. Но тяжелое крыло все равно упало, зацепилось когтем за плечо мага, двинулось вниз, раздирая одежду, кожу, мышцы… 

Эйлерт впился всеми щупальцами бездны в птенца, напавшего на друга, потянул из него силы, одновременно открывая за спиной Дэгри новое окно в Ночь. Молодой дракон задрожал, теряя силы, зашатался, начал заваливаться на бок. Его коготь вылез из распоротого бока рассветника, и Дэгри тоже стал падать ― но не в окно за спиной, а вперед, в грязь перед носом!

Кьярвел подхватил падающего друга. Оглянулся. Увидел прямо за спиной темное марево прохода. Бросил на Эйлерта виноватый взгляд, сделал шаг к проходу… «Я спасу Дэгри! Я должен!» ― говорил весь его вид. Эйлерт был с ним полностью согласен, и друга не винил.

В зрачках Кьярвела отразилась вспышка драконьего пламени: птенец, не сумевший догнать отряд, выбрал новую жертву и плюнул в Эйлерта горючей вязкой слюной. Эйлерт развернулся мгновенно, одновременно поднял руку, инстинктивно заслоняя лицо. Огненный плевок летел ему прямо в глаза, и Кьярвел уже не успевал поставить щит, а сам маг ночи не успевал ни присесть, ни увернуться. 

«Конец?» ― вспышкой молнии мелькнула отчаянная мысль. 

Огненный шар размером в два его кулака врезался в белую наручь, разбился на десятки брызг. Часть из них попала Эйлерту в волосы, часть ― на щеки, подбородок и одежду. Волосы тут же вспыхнули факелом. Кожа на голове, на лице начала плавиться, покрываясь волдырями. Уцелели только глаза, спасенные белым глиняным доспехом, который даже не нагрелся.

Ослепленный невыносимой болью, Эйлерт пошатнулся. Уже теряя сознание, опускаясь в грязь, влил все силы в заклинание, оставляя дорогу Ночи открытой для товарищей. Он знал: как только его сознание окончательно померкнет ― проход закроется.

Кьярвел тоже знал это. И все же, прежде чем упасть в мерцающее за спиной марево и утащить в него мора Дэгри, Кьярвел бросил в Эйлерта заклятием «спящий огонь». А Дэгри, который чудом не провалился в беспамятство и все еще держался на ногах с опорой на Кьярвела, подхватил падающего Эйлерта подмышки воздушной петлей, отбросил на десяток шагов в сторону ― туда, где лежала на боку опустевшая скорлупа драконьего яйца.

Эйлерт упал на ее край. Затрещали ребра. Скорлупа под тяжестью человеческого тела накренилась, перевернулась и накрыла Эйлерта куполом. 

Кьярвел сделал шаг спиной назад, увлекая за собой Дэгри, и вместе с рассветником исчез в темном мареве. Оно тут же угасло.

Эйлерт этого уже не видел. Он даже не осознал полета и падения, не понял, что огонь на его теле погас, сбитый заклятием и залитый мутной жижей. Боль от ожогов не позволяла ему ясно мыслить, но и блаженное забытье не спешило наступать. Заклятие бездны лишилось поддержки и развеялось вместе со всеми своими щупальцами. Чужая, инородная сила перестала вливаться в Эйлерта.

Он лежал, оглушенный, ослепленный, и ждал смерти, но смерть все не приходила. Вместо нее Эйлерту послышалось далекое пение. Мелодия показалась знакомой, как и голос ― чистый, звонкий, как холодная родниковая вода. Этот голос звал и убаюкивал, дарил утешение и надежду. 

…Ты не плачь, моя любимая,

Слезы горькие не лей.

Жди меня, моя сторонушка,

Сына верного полей.

Вырвусь я из плена черного,

И от ворога уйду.

И к порогу дома милого

Я дороженьку найду…

― ...синеглазка!  ― на обожженных до крови губах проступила едва заметная улыбка.

15. Анналейса

Завтрак, несмотря на переживания, Анналейса съела с охотой. Рейва Калвина, заметив это, усмехнулась про себя с облегчением: похоже, чуждая магия не сумела причинить серьезного вреда воспитаннице, молодость и дедова наследственность свое взяли! Болеть Лейсе сейчас никак нельзя: путь им предстоит далекий и непростой, да и на обучение владению магией силы понадобятся. 

Сама Лейса, погруженная в мысли обо всем, что узнала, взглядов няни не заметила. 

― Пойду, разберу готовые товары, ― встала из-за стола, допив бодрящий травяной отвар. ― Надо бы решить, что на продажу, что ― на подарки соседям и подругам, а что новому владельцу мастерской отдать. 

― Подарки? ― остановила няня вопросом.

― Так если мастерскую продавать и уезжать, надо проститься с людьми! Оставить им что-то в память о себе, ― пояснила свои намерения Лейса. 

― Послушай меня, девонька, ― рейва Калвина с сожалением покачала головой. ― Уезжать нам тайно придется. Так, чтобы никто не знал, куда мы подевались, в какую сторону направились. Все, что не увезем с собой, новым владельцам отойдет. Они уж сами распорядятся… 

― Думаешь, если готовые товары вместе с домом продавать, нам больше золота дадут? ― задумчиво нахмурилась Анналейса. Бежать, ни с кем не простившись, ей совсем не хотелось. Она ведь не лихой человек, чтоб в ночи скрываться! ― Я подругам всего пару безделиц недорогих занесла бы. 

― Ничего нам не дадут, ― няня чуть расправила плечи, лицо строгое сделала: приготовилась выслушивать недовольные возгласы воспитанницы. 

За Лейсой не заржавело.

― Как ― не дадут? ― она вернулась от порога, встала перед рейвой Калвиной, всплеснула возмущенно руками. ― Мы что, просто так все наследие моих родителей бросим?! Я и замуж-то вышла, только чтобы сохранить его!

― Тише, Лейса, тише! Старалась ты не напрасно. ― Старуха обвела тоскливым взглядом дом, в котором прожила почитай, что четверть века. Сниматься с обжитого места ей было даже сложнее, чем её молодым воспитанницам. ― И мастерская, и все остальное пойдет в уплату за помощь тем, кто нам уехать и скрыться поможет. 

Анналейса тут же притихла. Как ни крути, а няня права: за то, чтобы спастись, мало какая цена чрезмерной будет.

― Что за загадочные люди? Ты уже второй раз о них вспоминаешь! ― припомнила недавний разговор.

― Вот когда скажешь, уезжаем или нет, тогда и открою то, о чем спрашиваешь. Пока не надо тебе знать лишнего. ― Рейва Калвина поджала губы, глянула на Лейсу так решительно, что девушка поняла: ни слова больше из няни не вытянет.