Искатель следов - Густав Эмар

— Нет, это сделал не я лично, — перебил монах.

— Это все равно, важно, чтобы россыпь существовала, — ответил Дик.

— Извините меня, а по-моему, это значит очень много. Я не могу и не хочу брать на себя греха и приписывать себе честь этого открытия. Если, как я думаю, кто-нибудь отправится на поиски его, то это может стоить жизни нескольким людям, а церковь не может допускать пролития крови.

— Отлично, вы, значит, хотите один им воспользоваться.

— Только не для себя лично.

— Значит, для ваших прихожан? Тем лучше… Но только знаете что, не пора ли нам кончить эту пустую болтовню… У нас, право, нет времени на это, и потому не будете ли вы так любезны приступить прямо к делу.

— Ну и ну! — вскричал монах. — Сразу видно, что в ваших жилах течет французская кровь!.. Потерпите немного, сейчас я вам все объясню.

— Больше мы ничего и не желаем.

— Но вы сначала должны обещать мне…

— Ничего, — перебил его Дик. — Мы свободные охотники и не имеем обыкновения связывать себя словом до тех пор, пока не узнаем наверное, чего именно от нас хотят.

Гарри подтвердил кивком головы слова своего друга.

Монах выпил еще стакан пульке и несколько раз подряд затянулся сигареткой.

— Хорошо. Пусть будет по-вашему, — сказал он затем. — Вы ужасные люди. Вот в чем дело.

— Говорите.

— Один бедный гамбусино54 открыл случайно между реками Хила и Колорадо такую богатую россыпь, какую только может представить себе самое пылкое воображение… Судя по его словам, там на пространстве двух или трех миль земля сплошь усеяна золотыми самородками, из которых каждый может сделать богачом счастливого золотоискателя.

Гамбусино, не имея возможности один завладеть всеми этими богатствами, проявил необыкновенную энергию, преодолел величайшие опасности для того, чтобы добраться до цивилизованных областей. Я не стану вам подробно рассказывать, каких трудов ему стоило благополучно добраться до Пасо и какие пришлось ему преодолеть опасности.

— Все это прекрасно, — перебил монаха Дик, — и очень может быть, что все это и верно, но только зачем вместо того, чтобы говорить нам об этом прииске, о котором вы и сами знаете не больше нашего, не привели вы с собой этого гамбусино? Он, наверное, сообщил бы все сведения, которые нам необходимо знать в том случае, если мы согласимся отправиться на розыски этого клада.

— Увы! — отвечал монах, лицемерно опуская глаза. — Несчастному не суждено было воспользоваться этим открытием, сделанным ценой стольких опасностей. Не более чем через два дня после своего прибытия в Пасо он поссорился с другим гамбусино и, получив удар навахой, через несколько часов отправился к праотцам.

— А, вот что! — заметил Гарри. — Но в таком случае, каким образом удалось вам узнать все эти подробности, сеньор падре?

— Самым простым способом, сын мой, я присутствовал при последних минутах этого несчастного… Я исповедовал его, — добавил он с прекрасно сыгранным сердечным сокрушением, — и когда он понял, что конец его близок и что ничто не в состоянии его спасти, он сообщил мне в благодарность за мои пастырские утешения то, что я вам сейчас сказал… Он открыл мне местонахождение россыпи и для большей верности дал мне грубую карту, начертанную им на месте. Вы видите, что мы можем идти туда почти наверняка.

— Да, — проговорил Гарри, задумчиво покачивая головой, — но зачем вместо того, чтобы обратиться сначала к вашим соотечественникам — мексиканцам, вы предлагаете нам принять участие в этом предприятии?

— Потому что мексиканцы такие люди, на которых нельзя серьезно рассчитывать, а нам, прежде чем достигнуть прииска, придется сражаться с апачами и с команчами, на территории которых он находится.

После этих слов наступило довольно долгое молчание и трое собеседников, не произнося ни слова, сидели задумавшись.

Монах исподтишка рассматривал охотников, стараясь по выражению их лиц определить, какое впечатление произвел на них его рассказ. Но надежды его не сбылись, — лица охотников оставались все так же невозмутимы.

Наконец Дик, предварительно обменявшись взглядом со своим товарищем, первым нарушил молчание:

— Все это прекрасно, — сказал он, — но согласитесь сами, что только сумасшедший может рассчитывать, что два человека, какими бы храбрецами они ни были, могут отправиться за золотом в неизвестную страну, населенную свирепыми племенами краснокожих. Для этого нужно по крайней мере пятьдесят человек, а иначе все равно ничего не удастся добиться.

— Да, это правда, и поэтому-то и я имел в виду не одних только вас… Под вашей командой отправится целый отряд смелых и решительных людей, и, кроме того, я сам отправлюсь вместе с вами.

— Несмотря на все это, я должен вам сказать, что на нашу помощь вы не можете рассчитывать, сеньор падре, — категорически заявил Гарри. — Мы честные охотники, и ремесло гамбусино нам не подходит… Если бы вы нам даже обещали несметное богатство, то и тогда мы не согласились бы принять участие в экспедиции золотоискателей.

— Даже если бы во главе этой экспедиции стал Красный Кедр и взял бы на себя всю ответственность за успех предприятия? — спросил монах вкрадчиво, бросая лукавый взгляд.

Охотник вздрогнул, лихорадочная краска залила его лицо, и он дрожащим от волнения голосом спросил:

— Значит, вы уже говорили с ним об этом?

— Вот он сам, спросите его, — отвечал монах.

В эту минуту в венту вошел еще человек.

Гарри смущенно опустил голову, а Дик стал отбивать по столу рукояткой кинжала какой-то марш, в то же время посвистывая сквозь зубы.

И только один монах как будто даже радовался этому — неопределенная улыбка блуждала на его губах.

ГЛАВА XIII. Красный Кедр

Прежде всего мы должны поближе познакомить читателя с личностью вновь прибывшего, которому суждено играть очень важную роль в этом рассказе.

Красный Кедр был человеком ростом выше шести английских футов; его громадная голова была прикреплена к квадратным плечам короткой и мускулистой шеей, похожей на шею быка; его костлявые руки с сильно развитыми мускулами говорили об очень большой физической силе.

Из-под шапки, целиком сшитой из меха лисицы, во все стороны выбивались жесткие полуседые волосы и почти закрывали его маленькие серые круглые глаза, сходившиеся у носа, загнутого как клюв хищной птицы; его широкий рот обнаруживал двойной ряд белых и острых зубов; его выдававшиеся скулы были фиолетового цвета, а низ лица исчезал под густой черной бородой, сквозь которую пробивались серебряные нити седых волос. Костюм его состоял из полосатой миткалевой блузы, перепоясанной ремнем из темной кожи, за который были заткнуты два пистолета, топор и длинный нож; кожаные легины ниспадали ему до колен; на ногах были надеты индейские мокасины, в изобилии украшенные фальшивым жемчугом и металлическими блестками. Туго натянутый ягдташ из ланьей кожи висел через левое плечо.