Золотая Пуля, или Последнее Путешествие Пелевина - Андрей Сердюк

И уже через несколько секунд в открытую форточку прилетел со двора его жизнерадостный лай, а следом за лаем — визг обезумевшей от страха местной дворянки. Но последовала команда «Ко мне!», после которой случился какой-то деревянный треск и…

И всё как-то сразу затихло.

7

Что-то уж больно долго Йоо не возвращалась.

Как ушла, так и с концами. Виктор уже успел и чаю испить, и прибрать со стола, и мусор вынести, и даже покончить с традиционным вечерним помидором. А её всё не было.

Ну нет, так нет. Придёт, куда денется. Замёрзнет и вернётся.

Решил пока не дёргаться и хоть немного поработать. Чтоб день окончательно не пропал.

Но писалось плохо. Слова не шли, а в голову лезли всякие дурные мысли. Проанализировав неспешно свой напряг, Виктор вдруг с удивленьем осознал, что это он, оказывается, так переживает за вздорную девчонку.

А что, — действительно: там, за окном, уже почти совсем глухая ночь, там большой и опасный город, там пьяные машины, безбашенные гопники, злые менты, кровожадные оборотни, ломаные наркоманы, похотливые маньяки и ещё… и ещё кого там только нету, в аду этом столичном-кромешном. Всего навалом. Всяких чертей… А она бродит где-то по тёмным закоулкам совсем одна. Одна-одинешенька… Начнёшь тут волес-неволес переживать.

Правда, с нею рядом её верный Дюк, — бесстрашный потомок злобных пинчеров. Но всё равно. Мало ли. Чего…

Вот же какая мерзкая девчонка! Волноваться заставила…

Это было для него в некотором роде новым опытом. Никогда он ни за кого вот так не переживал. А тут вдруг пробило. Забавно даже. Неужели мы и впрямь всегда в ответе за всех тех, кого однажды подобрали?

Но будет.

И дабы так уж совсем под завязку не загружаться, решил отвлечься. Помедитировать. Сыграть, к примеру, в батайский тетрис.

И на самом деле взял, да и запустил эту старинную русскую забаву. Но только кочерги сразу куда-то мимо полетели. Слишком уж, наверное, осознано играл. И набрал какую-то там совсем смешную цифру.

Запустил ещё раз — такая же фигня. Что-то никак не получалось нынче отпустить от себя своё сознание, — отпустить, чтобы стало оно сознанием этих вот разноцветных фигурок. Внешнее же управление ими, как известно, штука малоэффективная.

Плюнул. Закрыл программку. Решил хокку сочинять. Осеннее.

Хокку не вышло, но вышло хайку. Вот это вот:

пора урожаясад камней не бесплоденплоды раздумий

Как бы философский вышел стишок. И сначала даже вроде как понравился. Но потом на язык попробовал, — не-а! — понял, что лажа. Не Басё. Тут ни то чтобы третьего, а даже и второго плана нет. Прямолинейно очень. Хоть и 5-7-5, но агитпром. Умного опыта много вложено. А желательно же, чтоб «ах» и «вдруг».

Стёр, — забыть по быстрому.

Но забыть вышло не совсем: образ сада камней вызвал к жизни всякие сопутствующие и производные образы. Как-то: сад камней без камней, сад драгоценных камней, детский сад камней, самосад камней, сад камней за пазухой, маркиз де Сад Камней, вишнёвый сад камней, сад камней в почках… И не известно куда бы ещё забрёл Виктор, развлекая себя подобной безответственной игрой, но в сталь двери вдруг громко постучали. И, похоже, что ногой.

Глянул на монитор, — да, бесстрастная камера слежения нарисовала ему девушку Йоо. И часть добермана Дюка, а если конкретно — кусман его благородного черепа и купированные уши.

Йоо пришла из тьмы и холода вся такая задумчивая и молчаливая. Упала в кресло, не снимая плаща. Уставилась в потолок. Прямо-таки блоковская девушка.

Виктор вышел. Ждущему послушно у дверей псу нужно было лапы протереть. Ну, а когда вернулся, Йоо уже слегка отошла, и доверительно сообщила ему:

— Ты, Пелевин, прав оказался. Это просто чума какая-то. Просто бошку сносит, настолько ты, оказывается, был прав.

— Я вообще-то всегда стараюсь говорить правду, — скромно так сообщил ей Виктор.

— Да кому на фиг твоя правда-то нужна, — усталым голосом дала ему отповедь Йоо и тут же озаботилась: — Боже мой! Как теперь жить? Во что верить?

— Как жила, так и живи, только колу не пей, — посоветовал ей Виктор.

— Как раньше жила, теперь уже не получиться, — мотнула русой головой Йоо. — И зачем я только с тобой пошла? Была себе девушкой невинной, а теперь что? Теперь, Пелевин, как честный человек ты на мне жениться должен.

— Ага, сейчас, — разбежался. Пойду костюм заказывать. У тебя что, на это дело пунктик, что ли? Боишься старой девой остаться?

— Сам дурак.

— Знаю. Хамка.

— Слушай, а что это у тебя за штука такая круглая вон там висит? — не стала заниматься Йоо эскалацией спора двух хозяйствующих субъектов, а показала рукой на стену. — Неужто настоящий бубен?

— Бубен и есть, — подтвердил её догадку Виктор. — Бубен. По которому мне всё. Ибо шаманский. Деваха одна подарила. Шаман в тринадцатом поколении. По совместительству — зам прокурора одного из районов славного града Улан-Удэ. Есть на земле такой город.

Йоо, забыв про все свои печали, резво вылезла из кресла. И сняла желтоватый блин со стены.

— Какая интересная штуковина, — покрутив, заценила Йоо, и даже пару раз по нему кулаком врезала.

Бубен глухо отозвался, отструктурировав на пару протяжных мгновений здешнее пространство нездешней тревожной вибрацией.

— Тугой, — понравился инструмент Йоо, она его даже погладила. — Шершавый.

— Из кожи белого человека, надорвавшегося под своим бременем, — пояснил Виктор.

Йоо одёрнула руку.

— Шучу, — из шкуры косули, — успокоил её Виктор и тут же предупредил: — Ты с ним там, вообще-то, будь поосторожней.

— А что? — спросила Йоо и тут же сунула указательный палец в отверстие, расположенное прямо по центру.

Сунула и вскрикнула. С той стороны бубна пальчика-то не оказалось. Йоо быстро выдернула палец назад, и испугано, просто как какую-то ядовитую змею, отбросила от себя сей ритуальный ударный инструмент.

— Вот то-то же и оно, — проворчал Виктор, поднимая упавший шлюз с пола, — предупреждал же.

— Чего это он так? — кивнула Йоо на бубен.

— Шаманский же, — повторил Виктор, будто то, что инструмент шаманский, что-то объясняло.

— И что, что шаманский? — ясно дело не отставала от него Йоо.

— Как раз через вот эту дырку шаманы и проникают в миры, где обитают духи, — деловито, будничным голосом музейного экскурсовода, сообщил ей Виктор.

— А-а-а… Круто. А ты сам пробовал? А? Ты в эти миры сам-то проникал?

— Проникал… И не раз. Раньше. Сейчас нет.

— Понятно… А чего так? Неинтересно стало? Или жим-жим?