Возвращение - Елена Миронова

— Ты подал ходатайство?

— О назначении экспертизы? Обижаете, Анатолий Максимович! Сегодня с утра!

— Ну, будем ждать. Его можно освободить под залог?

— Ни под подписку о невыезде, ни под любые деньги, — сокрушённо развёл руками Макаров. — Похоже, они за вас цепко взялись…

Резник вскинул глаза, и увидел в них сочувствие. Макаров знал, о чём говорит…

— Ладно, я подумаю, что можно сделать для Андрея, — тихо произнёс он, — спасибо, Юрий Ваганыч…

Макаров направился к двери.

— Значит, на суд мы надеяться не можем? — окликнул его уже от двери Резник.

— Разве что на суд присяжных, — откровенно ответил Юрий Ваганович и закрыл за собой дверь.

Итак, операция по равноудалению концерна «Теллурика — нефть» от власти началась. Резник вздохнул и подумал, что неплохо было бы ещё выпить валерьянки. Только разве можно столько пить, она же — лекарство, а лекарство может как лечить, так и калечить. Даже вроде бы безобидная микстура от кашля способна вызвать побочные действия, если её употреблять в неограниченных количествах.

Ага, вот, значит, почему «Сикбур» всё тормозит слияние двух корпораций. Значит, они знали о предстоящем нападении государства на «Теллурику». Либо руководителю «Сикбура» кто-то что разъяснил, и он с этим согласился…

Значит, сделка становится невыгодна как политически, так и экономически. Боже, сколько проблем вокруг этой чёрной жидкости! И ведь всё это идёт ещё с 1859 года, когда полковник Дрейк нашёл первую нефть в Западной Пенсильвании. Сразу же все желающие бросились открывать свои перерабатывающие заводы — и бакалейщики, и продавцы церковных свечей. Сделать это тогда было недорого: по сложности оборудования весь комплекс напоминал огромный самогонный аппарат. Нефтяной бизнес сразу же стал самым высокодоходным.

С тех пор почти ничего не изменилось. Кроме масштаба добычи и уровня потребления. Нефть стала кровью экономики, превратилась в настоящее «чёрное» золото. Понятно, что интриги вокруг нефти — тоже жёсткие и кровавые. Резнику придётся бороться не на жизнь, а на смерть. Жаль только, что он не чувствовал в себе сил для этой борьбы. Откуда взять силы, если теперь надо следить сразу за двумя фронтами — и холдингом, и домом? Как-то вдруг оказалось, что Анатолий Максимович долгое время был настоящим счастливчиком: жена его была разумной и любящей женщиной, и сын не причинял особых неприятностей. Прошли те страшные месяцы, когда Павел мучился сначала от неизвестности, а потом, наоборот, получив ужасную весть о трагической смерти возлюбленной. Резники вздохнули свободнее. Павел женился, и Анатолий Максимович перестал переживать за сына. Зато теперь, когда все вокруг ополчились против «Теллурики», Люба выдала на-гора. Неужели она не могла проделать всю процедуру знакомства с новообретённым сыном совершенно в другой манере?

Неужели сложно было с достоинством представить Антона семье Резников и спокойно рассказать всю эту давнюю историю, достойную бразильского сериала? Так нет же, сначала она симулировала боли в сердце, затем долго скрывала наличие Антона, хотя сама сняла ему отличную квартиру, водила парня в рестораны и покупала ему одежду в дорогих магазинах. Резнику совершенно не жалко было денег, но почему бы ей перед тем, как сделать всё это, не рассказать правду? Она же прожила с мужем двадцать восемь лет, должна знать его досконально! Разве он бы отказал в содержании сына Любы? Так нет же, жена из этого сделала целую тайну. И теперь в семье много проблем. Анатолий Максимович всё ещё не мог простить жену, не открывшуюся ему. Неужели она совсем ему не доверяет? Это было очень болезненным и неприятным открытием.

Глава нефтяного холдинга вздохнул и снова погладил себя по области сердца. Несмотря на жизненные перипетии, сейчас он на работе, а, значит, надо отбросить все домашние проблемы и сосредоточиться на рабочих моментах.

Попавшего под горячую руку государства Андрея Почкарёва, которого сделали козлом отпущения, надо вытаскивать из тюрьмы, это однозначно. Резник вдруг сообразил, что выпустить подследственного можно не только под подписку и залог, в которых отказали, но и под личное поручительство. А если это будет поручительство депутата Госдумы?

Пора Ковалёву уже начинать платить по счетам!

Павел наткнулся на Антона, когда тот бродил по оранжерее.

— Надо же, какая красота, — заметил он, указывая на довольно оригинальное растение.

— Это папа подарил нам с Милой на свадьбу, — невольно улыбнулся Павел, вспомнив вытянутое лицо жены, когда она увидела подарок свёкра. — Редчайший цветок, приносит счастье. Это с Тибета. Папа говорит, что цветёт он, начиная где-то с восемнадцати лет, и только раз в два года. Наверное, цветёт он очень красиво…

— То есть, он подарил вам нечто вроде ребёнка, чтобы растить его до совершеннолетия, а потом наблюдать за успехами? — засмеялся Антон.

— Типа того… — кивнул Павел.

Вообще-то он был не против ребёнка, только Мила и слышать ничего об этом не хотела. Хотя, конечно, её можно было бы заинтересовать — деньгами. Если заключить договор, по которому состояние Милы удвоится при рождении ребёнка, она тут же забеременеет! Павел невесело усмехнулся, забыв, что Антон внимательно наблюдает за выражением его лица.

— Что, проблемы с женой? — быстро спросил он, каким-то образом уловив направление мыслей сводного брата.

— Всё в порядке, — ответил Павел.

— Но я же вижу, что не в порядке, — настаивал Антон. — Послушай, мы же братья по матери. В нас течёт одна кровь. И я очень хочу стать тебе настоящим братом. У меня в жизни никогда не было брата или сестры, и я очень хочу как можно ближе познакомиться с тобой, советоваться, рассказывать всё, делиться переживаниями.

Павел опустил глаза. Ему абсолютно не хотелось делиться своими переживаниями с этим парнем, неизвестно откуда взявшимся. Павел ему не доверял.

«Может быть, это просто ревность?» — пришла ему в голову мысль, и он мгновенно устыдился. И вправду, мать теперь обращает гораздо больше внимания на Антона, чем на Павлика, и, может быть, он от этого чувствует себя так неуютно?

Павел уже было открыл рот, чтобы сказать Антону что-то ободряющее, как вдруг совсем рядом раздался визг и следом за ним равномерные стуки.

— Это Джонни дурит, — вздохнул Павел, видя, как испугался Антон. — Это ветеринар, он живёт в зимнем саду, и ухаживает за коалами. Ты уже их видел?

— Нет, — удивлённо покачал головой Антон. — А что, они здесь живут, в доме?

— Ну да, в зимнем саду, — повторил Павел, и направился туда. — Ты идёшь? — он повернулся к новоявленному брату. Тот отрицательно покачал головой.

— Не хочу смотреть на сумасшедшего ветеринара, — улыбнулся он и снова наклонился к цветку.

Павел быстрыми шагами пересёк оранжерею и вошёл в зимний сад.

Джонни и впрямь разбушевался. Голова у него уже была окровавлена, но он не успокаивался. Он что-то выл, визжал, и один создавал такую какофонию, которую Павел ещё ни разу не слышал.

— Джонни, хватит, — прикрикнул он. — Что опять произошло? Кто-то съел червячка?

Джонни повернулся к хозяину, и в его глазах проступило такое бешенство, что Павел отшатнулся.

— Он убитый, — Джонни указал в сторону, и Павел растерянно увидел, что на столе и впрямь лежит один из медвежат и не двигается. — Кто убил его?

Павел быстро подошёл к малышу и понял, что тот и вправду мёртв.

— Может, он просто упал? — растерялся Павел.

— Нет, — заверещал Джонни, чем вызвал даже лёгкий ветерок в саду, — он не умер. Он убитый. Его убил. Он.

— Что ты несёшь? — не понял Павел. — Ты можешь внятно объяснить, что здесь произошло?

Джонни, совершенствующий свой русский язык, заплакал, а потом сказал:

— Я делать замазку для дерева, да. А потом вернуться — шум. Смотреть — он убитый. Его убил. Он.

— Кто его убил?

— Тот человек убил, — твердил Джонни, — тот, другой.

Павел недоумённо взглянул на ветеринара, стараясь не смотреть на маленькое жалкое тельце, лежащее на столе.

— Ты имеешь ввиду Антона? — догадался он, потому что Джонни знал всех членов семьи по именам. — Нет, ты ошибаешься. Он был в оранжерее, я только что оттуда. Антон не заходил в зимний сад, он даже не знал, что у нас есть коалы.

— Он убил, — не соглашался с ним Джонни. — Я видеть — он.

— Ты видел, как Антон убил коалу? — настаивал на своём Павел.

— Я видеть человека. А потом видеть его, — Джонни, горестно всхлипывая, указал на зверька.

— Ладно, Джонни, не плачь, — утешал его Павел, — все умирают. Может быть, он был стар, и умер. Мы все тоже умрём.

— Он убил, он убил, — отодвинувшись от него, твердил Джонни, и кровь стекала с его разбитого лба прямо на рыжие вихры, закрученные вокруг лица.

Экспертиза так и не была проведена. То есть, её провели, но почему-то только через 10 дней, когда следы инъекций уже исчезли.