Адвокат вольного города 3 - Тимофей Кулабухов

Интересно, а тут бывает «гибрид», то есть смесь бензинового двигателя и магии на камушках?

Ключ активировал силовую установку, которая дала вращательный момент. Выжимаю сцепление, коробка механическая, на четыре скорости, плюс задний ход.

Сцепление достаточно тугое, к нему приходится приноровиться, а у руля, разумеется, нет гидроусилителя, но в целом, можно ехать.

За окном было уже семь утра и город потихоньку просыпался. Здесь было ближе к промышленным кварталам, так что меня, как когда-то, разбудил паровой заводской гудок, но в этот раз не хотелось сразу бежать и устраивать революцию. Видимо, звук приглушала плотная застройка.

Вроде бы, всё в дорогу взял? Тронулся, поехал.

Езда без навигатора и даже без толковой карты — это то ещё приключение, однако тут так ездили все, придётся привыкать.

Проехался по улицам города, доехал до своего офиса, оставил прямо под стеклом короткую записку для Чена, что уехал по делам, сегодня чтобы не ждал.

Вернулся в машину и неторопливо погнал по Каспийскому, пока не покинул город. Вообще, если не считать Изнанки, я редко покидаю город. А ведь раньше любил поездки, дорогу.

В дороге всё становится просто и несущественно. Все проблемы оказываются за кормой, а есть только путь и бесконечная лента дороги.

Немного не хватало радио. Насколько я слышал от местных, эту технологию тут знали и активно использовали для военных целей, для морской навигации, а вот простых банальных радиостанций, чтобы крутили музыку и шутил ведущий — такого в вольном городе не было. Если бы я был инженер, можно было бы запилить свою станцию, изготавливать приёмники на автомобили, продавать…

Короче, я юрист, могу только постановление о штрафе обжаловать. Для цивилизации инженер в сто раз ценнее, чем я.

Город кончился, начался пригород. Вдоль дороги всё застроено, мелькают частные дома, заборы, ворота, крестьяне ремонтируют телегу, детишки играют в мяч.

Дорога быстро перестала быть ровной городской брусчаткой, превратилась в грунтовку, правда, всё ещё ровную и при этом твёрдую, как камень. И всё же мою и без того невысокую скорость пришлось сбросить.

Зато ни попутных, ни встречных, не считая двух сеновозов, гружёных на высоту шести метров, которых размеренно тащили медленные, но сильные кони-тяжеловозы.

Дорога пролегала вдоль реки Тобол и время от времени поверхность реки открывалась, а иногда скрывалась за очередной деревенькой или беспорядочно растущими высокими кустами.

Я приоткрыл окно и в салон ворвался влажный и насыщенный запах степей и реки, такой густой и приятный, что захотелось остановиться и немедленно искупаться в реке.

…

Дорога заняла у меня два с половиной часа и заставила несколько раз понервничать на предмет того, насколько я правильно еду, потому что дорожные знаки тут встречаются исключительно редко. Настолько, что я видел только один раз — «до Оренбурга 700 километров» и это хотя бы дало мне намёк, что я всё ещё еду в нужном направлении.

Я проехал сквозь поселок Денисовка и на выезде из него, на крупном перекрестке дорог, встретил интересующий меня стационарный пост, который внешне напоминал небольшую военную крепость, выстроенную на этом перекрёстке.

Военный на моём месте сказал бы, что с плоской крыши строения поста можно простреливать перекрёсток в любом направлении. А если поставить пулемёт, то можно остановить атаку хоть пехотного полка, хоть конной сотни. Гаишник заметил бы, что пост даёт контроль над всем трафиком по эту сторону реки.

Я был юрист и меня интересовала бюрократия, в какую бы броню она не была закована.

Ветер поднял лёгкую пыль со стороны степей, но это нисколько не испортило мне настроение.

Здесь располагался транспортный погранпост, один из нескольких аналогичных в республике.

И хотя до границы Кустовских земель было ещё порядка пятидесяти километров, предполагалось, что все караваны, будь они конные, автомобильные, одиночные или даже, если будет нечего делать, то пешие — должны проходить через него и даже получать какой-то хитрый штамп в транспортных документах, без которого груз и транспорт был бы обвинён в контрабанде и нарушении режима границы.

…

— Сержант Симонов, погранслужба Кустового. Куда едем, господин хороший? — ко мне подошёл скучающий пограничник в полевой зеленоватой форме, с пистолетом в кобуре на поясе, явно намекающей, что пограничники — народ в первую очередь военный, а уже во вторую — ловят контрабандистов и бдят на дорогах республики,

— Паспорт, документы на машину. Документы на груз, если таковой имеется. У Вас будет путевой лист или Вы в частном порядке?

— В частном, — дал ему заранее заготовленный лежащий на сидении комплект документов. — А вот куда еду… Собственно, к вам еду. Мне нужен начальник поста.

— По какому вопросу, Аркадий Ефимович? — не отрываясь от прочтения моего паспорта, спросил пограничник.

— По адвокатскому, — спокойно ответил я и показал удостоверение. — Как его зовут, Вы говорите?

— Давайте мы машинку проверим, чтобы сначала отработать мои вопросы. А потом уже — начальство. Вы же не возражаете? Или у адвокатов есть какой—то иммунитет вроде дипломатического?

— Есть у меня иммунитет. Как у адвоката и как у дворянина. И всё же, давайте я не буду ссылаться на него, а и правда, осмотрим, проверим, потому что мне скрывать нечего, так что давайте соблюдём общий порядок.

— Это правильно, — одобрительно кивнул пограничник.

Проверка на границе, хотя буквально это и не была граница — это изучение документов, потом бардачка, багажника, вещей, даже меня самого.

Вообще пограничники на границе действуют в стиле «сам себе режиссёр», объединяют много государственных функций, могут задержать, то есть совершить арест, могут расследовать преступления, изымать вещи и транспорт, применять силу и ещё много чего.

И это при том, что они же отбиваются от степняков, если те нарисуются, от залётных бандитов, а если будет прорыв, то и от тварей Изнанки.

Всё это невольно вызывало к «пехоте первой линии» огромное уважение и, тем более, подталкивало меня к тому, чтобы не махать тут «коркой» и не качать права, а культурно показать всё, что интересовало бойца.

Приставы