Соловей для черного принца - Екатерина Левина

— Нет! Невозможно поверить, что все это возвели обычные люди, вроде нас, — восхищенно оглядываясь кругом, воскликнула я. — Такие громадины не под силу поднять даже десятку самых крепких мужчин. Наверняка здесь потрудились сказочные существа или волшебники.

Я обошла все сооружение, рассматривая трещины и расколы в плитах. Многие камни уже сильно деформировались от времени, некоторые были повалены и разбиты на множество кусков, тут же вдавленных в землю. Тетю тоже заинтересовали камни, особенно ей нравились гиганты в центре. Она продолжительное время изучала их, задрав голову.

— В старых преданиях это место — она обвела вокруг себя руками, — зовется "Пляской Великанов". Впервые оказавшись здесь, я поневоле представляла себе безудержные танцы гигантов среди освещенных факелами каменных глыб. Еще мне казалось, что глыбы похожи на этих самых великанов, навеки заточенных в каменные темницы дьявольским проклятьем.

Я изумленно смотрела на тетушку. Никогда бы не подумала, что этой волевой и рассудительной женщине не чужды страстное воображение и романтичность.

— Вот-вот… именно, что дьявольским! Гризельда вы уже начинаете вести себя неадекватно! Боюсь, что Змей-искуситель уже оставил ядовитый отпечаток в вашей душе, своими парами отравляющий вашу христианскую сущность.

Мистер Пешенс, держа в руке крест, снятый со стены в доме, совершал уже четвертый обход вокруг каменей. При этом он звучно читал нескончаемые молитвы и торжественно осенял крестным знамением каждую глыбу. Надеясь таким образом избавиться от коварного змия.

Виолетта всем своим видом изображала презрение. Столько шума по поводу груды камней и только лишь потому, что они лежат здесь целую вечность!

Через три дня, я уже стояла на вокзале в Лондоне, куда тетя и Финифет провожали меня по дороге в Дарем. Тетя Гризельда так крепко обнимала меня, что я боялась превратиться в блин и навеки распластаться на булыжной мостовой. Я знала, что она боится потерять меня, боится, что я могу не вернуться в глухую деревеньку, почувствовав свободу взрослой жизни.

— Милая тетя, не волнуйтесь, — сказала я, сама не сдерживая слез, — я приеду на Рождество. Обязательно приеду! И мы с вами будем придумывать новые хитрости, чтобы вызволить Сибил из лап Пешенсов. Еще я буду слушать все ваши споры с Фини и почти честно судить их. Обещаю присуживать вам пару очков!

Я обернулась к Финифет.

— Фини, я и тебе тоже пару очков накину за самые вкусные вкусности на свете. Я буду очень скучать по твоему варенью и сладостям… И пусть Виолетта присматривает за Сибил. И вы тоже, тетушка, не оставляйте ее.

Так, в спешных просьбах и обещаниях мы прощались друг с другом.

Когда последний гудок разнесся по вокзалу глухим эхом, и поезд обдал нас клубами теплого пара, я рассталась с ними и прошла в свое купе, где меня уже ждала мисс Ливз, учительница из Академии, сопровождавшая меня из Лондона в Хартлпул.

ГЛАВА 6

Сама Даремская Академия благородных девиц при аббатстве святого Эрика, находившаяся в семи милях от Хартлпула, меня сильно разочаровала. Со слов мисс Ливз, которая весь путь от Лондона восхищенно описывала мне академию, построенную на руинах аббатства, я представляла величественное здание, окруженное призрачными развалинами. Мое воображение нарисовало затемненные залы со сводчатыми потолками, склоненных монахов в черных рясах и свечами в руках, размеренные переливы колоколов. Но в действительности оказалось, что от аббатства осталось лишь две колонны, бессмысленно стоявшие на холме позади учебного здания. А у самого здания, почти вросшие в землю, лежали несколько плит. Остальное за века растаскали местные жители на постройку собственного хозяйства. Как я узнала от той же мисс Ливз, в строительстве Академии также использовались камни с развалин, что придавало, по ее словам, "особый исторический дух" зданию.

Когда же мы ехали с вокзала в двухколесной повозке, я еще издали увидела Академию и не сдержала вздоха разочарования. В ней не было абсолютно ничего живописного. Современное четырехэтажное здание из красного кирпича, с широким крыльцом и черными дверями. Единственное, что выделяло его, были те самые серые камни с развалин, вставленные в стены из кирпича, отчего дом походил на некое оборонительное сооружение, только что претерпевшее обстрел каменными ядрами из баллист. Подобное смешение выглядело довольно безвкусным и комичным, а вовсе не придавало зданию "особый исторический дух".

— Ну как, впечатляет? — поинтересовалась мисс Ливз, всю дорогу вдохновлявшая мое воображение. — Мисс Дарлингтон уверена, что, столько всего интересного может произойти в стенах подобного заведения, где даже земля, на которой оно стоит, пропитана вековой историей.

— Впечатляет! — согласилась я. Но мое согласие относилось скорее не к зданию, а к его окружению. Поскольку окружавший пейзаж не просто радовал, а именно впечатлял.

Вдали гордо возвышались из воды утесы, а под ними сине-зеленые волны обрамляли белый песок. Здание Академии располагалось прямо на вершине скалистого берега, нависая над самым морем. У подножия скал, почти у самой воды, теснились низкие домики из грубо обтесанного камня. Во дворах сушились развернутые рыбацкие сети, а вдалеке в море виднелись рыбачьи лодки. Воздух был влажный, с привкусом морской соли и рыбы и довольно прохладный. Дорога, по которой мы ехали, петляла между деревенскими домами и, извиваясь, поднималась на скалистый холм, где высилась Академия.

Мне еще не доводилось видеть море, поэтому безмятежная вода, терявшаяся в дымке горизонта, заворожила меня. Сейчас море было спокойным, но впоследствии я видела его бушующим, с вздыбленными волнами, разбивавшимися о скалы, и приносившим с собой северные ледяные ветра, которые безустали завывали в дымоходах, пугая всех живущих в доме надрывными и тревожными звуками.

— …она самая приятная женщина, хотя и не менее строгая и требовательная. Но, судя по тому, что писала о тебе мисс Уилоуби, тебе незачем ее бояться.

Я прослушала, о ком говорит мисс Ливз, но, проведя с ней часы пути, догадалась что она опять обратилась к своей излюбленной теме — мисс Эббе Дарлингтон, директрисе академии.

Этой женщиной мисс Ливз была не просто восхищена. Она почитала ее как образец всех наивысших достоинств и добродетелей. Поэтому большая половина ее фраз начинались со слов "Мисс Дарлингтон сказала…" или "Мисс Дарлингтон сделала…" в различных вариациях. Меня так и подмывало спросить, а что, собственно, делает сама мисс Ливз в стенах Академии и имеет ли она вообще свое мнение и свои мысли. Или директриса обладает и тем и другим в таком огромном количестве, что хватает на весь учительский состав?!