Секрет золотой луковицы - Наталья Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Лола скрылась из виду, консьержка проговорила в трубку несколько слов, потом помолчала немного и зарделась от похвалы.
— Вы молодец, Аделаида Семеновна! — сказал голос в трубке.
Аделаида еле сдержалась, чтобы не гаркнуть «Служу Советскому Союзу!». Она подождала в надежде услышать еще что-нибудь приятное, но в трубке уже пикало. Тогда консьержка попыталась вылезти из-под стола, но в узкой, неудобной будочке это оказалось затруднительным. Комплекцию Аделаида Семеновна имела весьма внушительную и через некоторое время поняла, что она попросту застряла, как Винни Пух в норе у Кролика. Поза у нее была весьма неудобная — она стояла на четвереньках, обнимая левой рукой ножку стола, и прижималась щекой к стулу. Для того чтобы встать, нужно было подвинуть стол, а он был привинчен к полу. Можно было бы открыть дверь, но несчастной консьержке никак не удавалось дотянуться до ручки.
Шло время, мимо проходили жильцы, но никто не заглядывал в будочку, все торопились по своим делам. Только скандальная Маргарита Степановна с четвертого этажа вопросила громким контральто: «И куда это опять подевалась консьержка, хотелось бы знать?» И ушла, не дождавшись ответа. С этой жиличкой у Аделаиды Семеновны были давние контры: она все время требовала, чтобы входная дверь была закрыта, — боялась, что ангорский хомяк сбежит. Следить надо за животными!
Появился управдом Сан Саныч, Аделаида его окликнуть постеснялась. Шло время, ноги и руки затекли, голова заболела. Аделаида Семеновна подумывала уже, не вызвать ли МЧС, благо телефон вот он, в руке. Но опять-таки останавливал Сан Саныч — управдом такого не одобрит. А жильцы засмеют.
И вот когда стало совсем невмоготу и Аделаида Семеновна решила наплевать на все и звонить, в холле подъезда забренчали ведра и женский голос громко запел:
— «Жду любви невероломной, но такой большой, такой огро-омной!..»
Постоянным ожиданием любви страдала у них в доме только уборщица Зинаида.
— Слава тебе, Господи! — слабым голосом вымолвила консьержка.
Зинаида открыла дверь со своей стороны и с трудом выволокла страдалицу наружу.
Лола, ничего не подозревая, открыла дверь собственной квартиры. Там все было как всегда, если не считать ужасающего беспорядка после торопливых сборов и непривычной тишины. Лола полила цветы впрок, наскоро разгребла беспорядок и едва не пустила слезу, увидев на полу резиновую уточку, с которой так любил играть Пу И.
Пока ванна наполнялась водой, Лола собрала в большую сумку все те вещи, которые Ленька заставил выбросить вчера ночью.
В общем, на все про все она потратила совсем немного времени — чуть больше часа.
После ванны с розовой пеной Лола чувствовала себя обновленной. Кроме того, вещи в сумке значительно повысили ее самооценку и вернули утраченный было вкус к жизни.
Теперь Лола спохватилась, что звери оставлены без присмотра, и поняла, что просто обязана вернуться в цирковой вагончик как можно раньше и ни в коем случае не проболтаться, что была в квартире, иначе скандала не избежать. Маркиз припомнит ей и злостное несоблюдение конспирации, и пренебрежение зверями, и то, что они попали в неприятности исключительно из-за ее глупого поведения — не повесила бы объявление, и жили бы спокойно…
Она подошла к краю тротуара и подняла руку.
Почти сразу же рядом с ней остановилась длинная черная машина.
Машина была очень солидная и внушительная, но слишком уж мрачная, а Лола все же собиралась не на похороны. Кроме того, ей не понравился водитель — мрачный мужчина средних лет с седыми волосами, в темных очках.
Черные очки явно не соответствовали сезону и придавали без того мрачному водителю совсем уж похоронный вид. Кроме того, Лола очень своевременно вспомнила, что Леня учил ее никогда не садиться в первую подъехавшую машину.
Ленины наставления она воспринимала не вполне всерьез, но сейчас они все же находились вроде как на нелегальном положении, и Лола решила соблюсти законы конспирации.
— Проезжайте! — сказала она мрачному водителю.
Тот недоуменно пожал плечами, но беспрекословно уехал.
Следом за ним к Лоле подъехала скромная, видавшая виды «девятка», за рулем которой сидел пожилой дядечка с ухватками отставника. Лола села к нему в машину и назвала адрес.
По дороге дядечка непрерывно говорил.
Он успел сообщить Лоле, что тридцать лет отработал в милиции, а теперь вышел в отставку, что первое время радовался покою и тишине, а через полгода заскучал без работы и теперь вот работает таксистом, чтобы не сидеть без дела…
Лола его не слушала, а время от времени поглядывала в зеркало заднего вида.
И в этом зеркале она вскоре заметила ту самую внушительную черную машину, которая первой подъехала к ней. Похоронная машина держалась на некотором расстоянии, сохраняя приличную дистанцию, но никак не отставала. Куда бы Лолина машина ни сворачивала — черный автомобиль сворачивал туда же.
Лола попросила своего водителя остановиться возле небольшого магазинчика.
Тот затормозил и припарковался неподалеку от входа.
На этот раз черная машина проехала мимо. Лола облегченно перевела дыхание и велела водителю ехать дальше…
Но стоило им проехать пару кварталов, как из тихого переулка снова появилась все та же черная машина и снова прилипла к ним, как муха к ленте-липучке.
На этот раз пожилой водитель сам заметил хвост.
— Кто это за тобой едет, девонька? — осведомился он, скосив глаза в зеркало.
— Муж… бывший, — сочинила Лола. — Ревнивый, как Отелло! Я с ним из-за этого и развелась, а он все равно не оставляет меня в покое! Вы бы не могли от него оторваться?
— Оторваться — это можно… не зря же я тридцать лет ментом отработал, все ходы-выходы знаю!
Водитель притормозил перед светофором, дождался, когда тот переключился на желтый, и только тогда проскочил через перекресток. Лола обернулась и увидела, что преследующая ее черная машина застряла на красном.
А бывший мент, проехав квартал, свернул в переулок и заехал в открытую арку. Машина оказалась в проходном дворе, быстро проскочила его и выехала на параллельную улицу.
— Считай, оторвались! — удовлетворенно проговорил водитель, но для верности еще немного поколесил по городу, прежде чем поехал в нужном направлении.
Леня был дома и даже сварил макароны и потер к ним сыра. С невыразимой радостью Лола заметила свежие царапины у него на руках и на шее — как видно, кот Аскольд не простил такого пренебрежения к своей персоне и отомстил по-кошачьи. Маркиз выглядел расстроенным и не спросил у Лолы, где она была. Или побоялся спросить.
Высадив симпатичную пассажирку, отставной милиционер медленно ехал по Московскому проспекту, посматривая по сторонам. Неподалеку от парка Победы ему махнул рукой седой мужчина средних лет в темных не по сезону очках.
Водитель притормозил. Седой сел рядом с ним, откинулся на сиденье, не говоря ни слова.
— Куда едем? — осведомился отставник, скосив глаза на странного пассажира.
— А куда ты ее отвез? — спросил тот, полуобернувшись.
— Кого? — удивленно переспросил водитель.
— Да вот ту пассажирку, что передо мной. Ту, которую ты посадил на Суворовском.
— А вас, гражданин, это не касается! — отрезал отставник. — Она от вас еле отвязалась…
— Куда ты ее отвез?! — повторил пассажир с нажимом.
— Не ваше дело! И вообще, вылезайте, я вас никуда не повезу!
— Скажу — повезешь, — процедил седой холодным скрипучим голосом. — Скажу — ты меня на край света повезешь! Только мне туда не нужно. У меня сегодня другие планы.
— Да что ты такое о себе возомнил! — возмутился водитель. — Я тридцать лет в милиции отслужил! Я за эти годы такого повидал, что тебе и не снилось! Я банду Маринованного выследил! Я Федьку Холодильника в одиночку взял!
— Вместе с продуктами? — насмешливо переспросил седой. — Или продукты до тебя разобрали?
— А ну, вылезай! — Бывший милиционер открыл дверцу машины и толкнул наглого пассажира в плечо. Тот, однако, не подумал вылезать из машины, даже не шелохнулся. Зато он снял темные очки и в упор уставился на водителя.
Глаза у него были чересчур яркие и пронзительные. Бывшему милиционеру показалось, что они просвечивают его насквозь, как галогеновые автомобильные фары пронизывают осеннюю ночь. И еще… еще ему показалось, что знаменитый уголовник Федька Холодильник — мелкая шантрапа по сравнению с этим седым пассажиром.
— Ну, так где ты ее высадил? — повторил седой, не сводя глаз с водителя. — Ты мне все равно скажешь… скажешь — и я уйду…
Отставник почувствовал отвратительную слабость во всем теле и тошноту. Такое уже было с ним один раз — когда несколько лет назад, отправившись на Карельский перешеек за грибами, он споткнулся, шлепнулся в сырой мох и вдруг увидел в полуметре от своего лица свернувшуюся на кочке гадюку.