Media Sapiens. Повесть о третьем сроке - Сергей Минаев

Его-то я и использую. Реально, текст настолько хорош и по-прежнему злободневен, что может служить отличным базисом. Можно, конечно, напрячься и написать новый. Я вспомнил нытьё Вербицкого, свои замёрзшие ноги и все гадости сегодняшнего дня и решил, что раз митинг завтрашний на самом деле будет больше смахивать на вечеринку вчерашних героев, то и вместо оратора им нужен диджей. А для диджея сойдёт и ремикс. Я сложил текст вдвое, положил в карман пиджака, снова лёг, сделал два больших глотка и включил телевизор.

По первому каналу шёл сериал, в котором Безруков, сверкая безукоризненной улыбкой и изредка демонстрируя хороший маникюр, пытался изобразить простого сельского участкового. Хорошо село, подумалось мне. Не иначе, как вместо воды туда нефть провели, если рядовые менты выглядят, как светские денди. Или может всех светских денди по разнарядке отправили служить в регионы участковыми?

На РТР что-то медленно вещал Сванизде, который, кажется, хотел спать ещё больше, чем я. НТВ демонстрировало документальный фильм про войну в Чечне, по «Спорту» Сычёв ухитрился три раза не забить из выгодного положения, за ту минуту, что я пытался понять, кто с кем играет. Или это была «нарезка» лучших моментов? Впрочем, какая разница.

Я на автомате прощёлкал MTV, REN TV, Discovery, потом ещё что-то. Наконец, я попал на какое-то юмористическое шоу, в котором идиотского вида полицейский бегал вокруг дома и стучал в окна. Намотав несколько кругов, он всё-таки добился того, что некоторые окна открылись и из них стали высовываться люди. Я одним глазом глядел на всё это безобразие, пока меня не стало затягивать в подушку.

«Как же мне до вас достучаться-то, люди» – видимо, эта мысль, мешавшая мне, пришла вместе с безумным полицейским на экране. Впрочем, и она вдруг стремительно умчалась прочь, как залетевшая в форточку оса. Я уснул…

«…голова игуан покрыта обычно многочисленными, неправильной формы щитками. Спина же одета чрезвычайно разнообразной по виду чешуёй, нередко преобразованной в различного рода роговые шипы, зубцы, бугорки и другие подобные образования. У многих видов на теле развиваются также разнообразные, часто весьма причудливые по форме кожные выросты и складки. Ну, давай. Просыпайся, просыпайся, красавчик. Не бойся, тебя никто тут не обидит…»

Я вздрогнул и судорожно раскрыл глаза. Взгляд мой упёрся во включённый телевизор, в котором сидел Дроздов и традиционно вкрадчивым голосом рассказывал про игуану, лежавшую у него на руках. Какого чёрта? Я точно помнил, что выключил ящик. Пощупав рукой вокруг себя в поисках пульта, я нашёл его под подушкой. Наверное, повернулся неудачно и лёг головой на пульт. Придурок. Весь сон себе сломал. Я подошёл к телевизору и нажал кнопку на панели. Так, чтобы наверняка. Тем не менее, сон сломан. Я двигаю на кухню, закуриваю сигарету, лезу в холодильник за виски, параллельно думая о том, какой дурак поставил в вечернюю «сетку» программу «В мире животных». У нас что, все вдруг стали поклонниками рептилий? Или новостей больше не осталось, и решили сделать что-то типа «Спокойной ночи, чуваки!» с Дроздовым в роли няни?

Что делать, такие уж мы, медийщики, странные люди. Вместо того, чтобы думать, как уснуть, думаем, кто верстал эфир. Реально, при таком раскладе, последнее, о чём подумаешь, отходя в мир иной, сколько приедет камер на панихиду. Вопрос, «приедут ли вообще», не стоит, как вы понимаете. Такие уж мы тщеславные твари.

Я возвращаюсь в спальню, всё ещё думая о новой сетке вещания. Интересно, какой это канал? Я снова включаю ящик и сажусь на кровати. Дроздов продолжает наглаживать игуану, смотря на меня:

«…Для поведения игуан чрезвычайно характерно своеобразное покачивание головой сверху вниз, производимое обычно при каком-либо возбуждении, например во время схваток самцов друг с другом, при охране участка, встрече с врагом или при получении важной информации. Совсем как люди. Правда, Антон?»

Я аж подпрыгнул. Приехали, граждане технологи. Надо больше отдыхать. С таким режимом не то что не научишься управлять аудиторией, а запросто с собственным пультом не справишься…

– А зачем с ним справляться? – услышал я в ответ.

– Вот и всё. Блестящая карьера технолога закончилась, так и не успев набрать рост. Это диагноз. Начал говорить с телевизором, – размышляю я вслух.

– Нет ничего страшного в том, чтобы поговорить с умным собеседником. Куда ты рвёшься, малыш? – Дроздов притянул к себе игуану, пытавшуюся соскочить, – Он ещё маленький. Но жутко любознательный.

Так. Главное спокойствие. Я понимаю, что я говорю с телевизором, следовательно, отдаю себе отчёт в том, что делаю. Следовательно… так… что следовательно? Следовательно, я ещё не до конца сошёл с ума. Не исключено, что я ещё сплю.

– Мы все, в какой-то степени спим, Антон. Пока нас не разбудят, либо пока мы не научимся управлять своими снами. Или просто управлять. Допустим, ты спишь…

– Очень хотелось бы допустить…

– Ну так и спи. А я тебе про игуан пока расскажу…

– Ага. Давай. (Господи, пусть всё-таки это будет сон, а?)

– Слушай. Одной из наиболее обычных и широко распространённых групп игуан являются многочисленные виды рода Anolis. Большинство из них характеризуется треугольной, расширенной сзади головой. Стройным, умеренно сжатым с боков туловищем с четырьмя хорошо развитыми ногами, из которых задние…

– Ну и хули? Нафига мне эти игуаны?

– Антон, ты случайно не характеризуешься треугольной, расширенной сзади головой? Я за тобой такого не заметил, вроде. Или я ошибаюсь?

– Я уже сам не знаю, что меня характеризует и вообще, есть ли у меня голова. Заканчивай бодягу свою, спать хочу.

– А раз не знаешь, так сиди и слушай. Пожилой человек тебе интересные вещи рассказывает, а ты ещё и материшься. Некрасиво. Другой бы извинился, а ты тут споришь.

Ну что, видимо реально, я сбрендил. Поздно кривляться, придётся пройти весь этот бред до конца.

– Извините, я не хотел вас обидеть, – говорю я и тянусь за новой сигаретой.

– Прощаю, я не злой. Так вот. Задние лапы заметно длиннее передних, и длинным, постепенно утончающимся хвостом… Игуаны довольно своенравные существа, привыкшие к определённой среде обитания. Как этот красавчик Анолис. Он тебе нравится, Антон?

– Безумно.

– И мне тоже. Его Гоша зовут. Гоша, познакомься с Антоном.

То ли Дроздов ущипнул ящерицу, то ли она тоже была разумна, но факт остаётся фактом. Игуана слегка повернула голову и выпучила на меня глазищи.

За спиной Дроздова в этот момент зажёгся большой экран, с картинкой морского побережья. У самой воды лежали камни, на которых грелись три довольно большие ящерицы.

– Игуаны живут по берегам водоёмов, хотя встречаются и древесные виды, – продолжал он, – посмотрим на них в привычной среде обитания.

С этими словами он отпустил игуану на пол, а сам шагнул в экран.

– Самки игуан очень любят нежиться под лучами тропического солнца. Солнце – самое лучшее, что может быть в их понимании. В жаркую июньскую погоду они спариваются с самцами и затем откладывают яйца. В неволе этого добиться очень сложно. Как ты думаешь, Антон, что может заставить самочек игуан изменить привычной среде обитания в пользу московской студии?

– А зачем им это нужно? Им, по-моему, и так неплохо.

– Им это совершенно не нужно, но, допустим, это нужно нам? Чтобы они плодились не под солнцем тропиков, а в морозной Москве?

– Какая же дура игуана соскочит с этой Ривьеры к тебе в Останкино? – ухмыльнулся я.

– Значит, надо объяснить игуане, чем тропическое солнце хуже нашей студии, не так ли?

В этот момент у меня заломило в висках. Слова Вербицкого о том, что «можно доказать, что солнце вреднее луны, равно, как и наоборот» сошлись с изменением среды обитания этих чёртовых игуан. Я подошёл вплотную к экрану:

– Простите, а можно поподробнее про то, чем заменить солнце?

– Про это мы ещё вспомним, не торопись. Давай сначала разберёмся с самим солнцем. Игуаны очень игривые создания. Их любознательность – настоящая находка для исследователей, – Дроздов вынул из кармана мягкую игрушку в виде пушистого розового кролика и аккуратно положил на камень перед игуанами. Игуаны некоторое время наблюдали за кроликом, затем по одной подползли к нему. Самая бесстрашная игуана потрогала его лапой. Убедившись, что опасности нет, все трое улеглись рядом с ним. На мордах игуан нарисовалось блаженство.

– Кролик – очень хорошая игрушка. Он не может причинить вреда игуанам. Они придут сюда завтра и так же лягут рядом с ним.

За спиной Дроздова день быстро сменился ночью, затем снова наступил день, и после нескольких смен кадров я снова увидел игуан, лежащих рядом с кроликом.

– Они, кажется, привыкли, – резюмировал я.

– Точно. Проведём эксперимент. – Дроздов вытащил из кармана огромную лупу и поставил её между мордой кролика и игуанами. Через лупу на меня и игуан смотрели огромные глаза и два жёлтых резца. Всё это напоминало сцену из фильма «Маска», когда на собаку надели маску древнего божества и она внезапно превратилась в крокодила. Ящерицы бросились врассыпную. Дроздов убрал лупу в карман.