Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное) - Александр Тимофеевич Филичкин

По нынешним непростым временам, это редко встречается. Особенно на передовой, — Старик пытливо вгляделся в Григория.

— Поэтому я тебе всё рассказал. Очень похоже, что ты выживешь на этой войне и сообщишь о моём удивительном даре грамотным людям. Быть может, какие учёные заинтересуются таким странным случаем.

— А про себя вы что-нибудь знаете? Я имею в виду эту отметину? — смущённо поинтересовался Григорий.

— Как я ни пытался, но не смог рассмотреть у себя, печать скорой смерти или хотя бы непонятную лампочку в черепе, — печально ответил Старик. — Почему-то, ни в чистой воде, ни в каком-либо зеркале, ни на боку блестящего, как огонь, самовара это сияние совсем не просматривается. Хотя, я смотрел на себя, и на многих других.

Просто глазами я этот блеск отчётливо вижу, а от жидкости и каких-то предметов он совсем не отражается. Почему? Непонятно! Загадка природы! Так что, я про себя ничего толком не знаю.

Да оно, в общем, к лучшему, зачем мне трястись остаток всей жизни? Тем более что он очень короткий, сутки всего. С другой стороны… Если бы встретил такого же, как я человека, то обязательно спросил у него. — Старик погрустнел и умолк.

Спустя пару секунд мужчина спокойно продолжил:

— Уже через день мы узнали, что немцы взяли в кольцо всю нашу дивизию. Сколько тогда парней полегло, и не счесть. А Фёдору всё хоть бы хны. Еле-еле бредёт, качается от сильной контузии, а любое железо проходит мимо него.

Смотришь, другой парень куда здоровей, и тихо кругом, а неизвестно откуда пуля вдруг свистит, и всё, конец человеку. Или, к примеру, когда в атаку идёшь. Сослуживцев вокруг, косит словно траву. Ну, думаешь, всё — погибель твоя здесь пришла. Ан нет, ещё не смерть впереди, а хоть какая-то жизнь.

Тогда мы, считай, целый месяц, пробивались к своим и с огромным трудом и потерями, всё же прорвали кольцо. Нас отвели на переформирование, а там налетели на нас особисты и взяли всех в оборот. Мол, почему оказались вы в окружении?

В общем, мы все до единого, как предатели Родины, попали в сцецбатальоны. Хорошо, что хоть сразу не шлёпнули. Кстати сказать, такие подразделения в двадцатых годах, называли штрафными. Их ещё Троцкий придумал во время Гражданской войны.

Построили нас в большую колонну и послали назад, к линии фронта. Шли мы к передовой под охраной синих фуражек. Навстречу, на санитарной машине ехал медицинский майор.

Понятное дело, что он, словно муха проплыл мимо толпы заключённых. Тем более, мы все отвратительно грязные, сильно оборванные, заросшие длинной щетиной. Считай, целый месяц не мылись, не брились.

И вот, из оравы таких босяков, майор углядел-таки Фёдора Соболева. Он остановил свой фургон с красным крестом на боку и подозвал к себе молодого охранника. Говорит, так, мол, и так, данный солдат — шофёр из моего медсанбата. Он уехал на санитарной машине за ранеными и попал в окружение.

Особист ни в какую. Мол, ничего я не знаю, на месте во всём разберутся. Майор полез в кабину и достал бутылку медицинского спирта. Он отдал флакон синим фуражкам, а вместо него забрал своего человека.

А все остальные, двинулись дальше. И почти все, своей жизнью искупили большую вину перед Родиной. Ну, а некоторым, вроде меня, весьма повезло. Мы получили ранения и отделались маленькой кровью.

И вот что ещё, хотел я сказать тебе, Гриша! — перескочил вдруг Старик на новую тему: — Сменил бы ты обмундированье матроса. При первом же случае, махни его на обычную армейскую форму.

Я сам под Одессою видел, как фрицы на месте расстреливали всех краснофлотцев. Уж очень они моряков невзлюбили. Меж тем, как обычных солдат, уводят в свой плен. Если, конечно, те не оказывают ожесточённого сопротивленья фашистам.

На этом, разговор двух бойцов оборвался, и вовсе не потому, что Григорию не о чем было больше спросить. Сверху посыпались мелкие камешки, и в окоп ловко сполз командир роты стрелков.

Следом, неуклюже спустился пожилой капитан из пехоты. Всем своим штатским видом он походил на обычную «крысу из глубокого тыла». Старик замолчал и глянул на лоб незнакомого ему офицера.

— Степанов! — окликнул летёха Григория. — Проводи корреспондента фронтовой многотиражной газеты к фашистскому танку, который подбили вчера. Он сделает несколько снимков, и потом вы вёрнетесь назад. А мне ещё, в штаб полка нужно сейчас позвонить.

Ротный козырнул нежданному гостю, низко пригнулся и пошёл по окопу. Он, быстро лавировал между мёртвыми и живыми бойцами, и явно спешил к блиндажу. Фотокор расчехлил свою камеру и начал снимать убитых матросов, лежащих вповалку на дне узкой траншеи.

— Товарищ капитан, идёмте за мной, — сказал хмурый Григорий. Ему совсем не хотелось лезть на ничейную полосу, которая отлично простреливалась проклятыми фрицами. Но раз получил приказ командира, то давай, выполняй. Парень приподнялся с земли, взял винтовку, как можно удобнее, и показал визитёру в противоположную сторону.

— Одну минутку, — буркнул лощёный мужчина и увлечённо защёлкал затвором немецкой зеркалки.

Старик придержал солдата за локоть и тихо ему прошептал:

— Гриша, держись от офицера подальше! Печать сияет на нём! Причём, она появилась вчера! — Молодой боец и не знал, что ответить. Он лишь неопределённо кивнул.

По цепочке бойцов, сидевших в окопе, передали короткий приказ:

— Всем вернуться на свои боевые позиции. — Старик протянул широкую, как лопата, ладонь и сказал. — Прощай, Гриша. Даст Бог, ещё где-то свидимся, — они обменялись крепким рукопожатием.

С ощутимым трудом красноармеец поднялся на ноги и, не огладываясь, медленно двинулся к другому участку обороны стрелков. Григорий посмотрел ему вслед. Сердце у парня вдруг защемило. Он неожиданно понял, что никогда уже больше не встретит этого странного пожилого мужчину.

Григорий протяжно вздохнул и глянул на капитана, который увлечённо снимал мёртвых матросов. И что они ему так дались? Непонятно! Ведь трупов красноармейцев рядом полно.

Через минуту, офицер закончил работу, зачехлил фотокамеру и удовлетворённо кивнул. Солдат повернулся и повёл офицера к подбитой бронемашине.

— А что это за танк? — спросил корреспондент.

— Да с виду обычный «Т-3», только пушка почему-то другая. У неё ствол длиннее в три раза.

— А какой там калибр? Больше тридцати семи миллиметров?

— По внешнему виду, так будет все семьдесят. — ответил Григорий.

Они добрались до места, где глубокий окоп нырял в небольшую ложбинку. Солдат остановился и настороженно выглянул из-за низкого бруствера. В этом месте позиции фрицев отстояли значительно дальше от русских траншей. Так что, фашистские снайперы здесь не очень-то зверствовали.

— Далеко, — пробурчал фотокор. — Ничего отсюда не видно.

Обладавший замечательным