Новые русские бесы - Владимир Хотиненко

К. ЛАРИНА: Сколько всего, да.

А. СВАНИДЗЕ: Да. Бастард, как его называли, незаконнорожденный, к тому же еще сын герцогов Нормандских. Не пришел бы он в Англию, не установил бы там новую династию – сколько бы еще англичане пухли в своем медленном развитии, неизвестно. А он внес туда французский феномен, гораздо более продвинутый, и англичане ринулись вперед с XI века. Вот вам – в XIII веке они уже имели конституцию.

К. ЛАРИНА: Вы знаете, я очень люблю тему, вернее, не то, что люблю, для меня очень важна тема в историческом кино, условно историческом, – это тема (тоже условно назову для себя так) – «прокляты и забыты». Это когда я испытываю невероятную боль за то, что делали с моей страной. И когда, благодаря тому же Владимиру Хотиненко, Юрию Грымову, Николаю Досталю, не знаю, Александру Прошкину, можно еще Алексею Герману, мне из небытия достают людей, которых растоптали, та же власть, та же моя родина растоптала этих людей и сделала все для того, чтобы я, гражданин этой страны, о них забыла. Для меня это невероятно важно. Мне кажется, это самое главное. То, собственно говоря, чем, наверное, руководствовался и Анджей Вайда, когда…

А. СВАНИДЗЕ: Конечно.

К. ЛАРИНА: Когда начинал свою работу над «Катынью». Мне кажется, это самое главное. Потому что гордиться этим официозом, уже все понятно. Мне очень хочется гордиться чувством, что моя родина не забыла этих людей. И я очень люблю, когда моя родина так поступает. Я очень люблю, когда люди просят прощения, когда я никогда не забуду этого чувства сопричастности к простой вещи, когда Борис Ельцин, которого сегодня все, кому не лень, пинают ногами, взял и попросил прощения за трех погибших мальчиков, которые погибли во время этого путча 91-го года. Это потом уже началась кровавая бойня, началась Чечня, и все уже забыли. И перестали считать, никто уже прощения не просит. Мне кажется, это очень важно. Не знаю, насколько вы со мной согласны.

А. СВАНИДЗЕ: Ну, как можно не согласиться. Это Пушкин еще писал, что неуважение к своим предкам, забвение их – это признак люмпенства, это признак упадочничества. Нельзя этого делать.

Ю. ГРЫМОВ: Ксения, вы сказали, в учебнике написано про, что Сталин был менеджером. Вы знаете, что для меня страшно? Я уверен, что менеджер не может попросить прощения. А императрица, матушка Мария Федоровна, называя себя матушкой, может попросить прощения. Понимаете? Она на другом уровне находится по отношению к людям. Она может сказать: простите меня. Или там: я вас люблю. А вот менеджер, если Сталина называют менеджером, вот как раз философия менеджера – он временщик.

А. СВАНИДЗЕ: Интересно.

Ю. ГРЫМОВ: Вы понимаете, что менеджер – временщик. И его наняли, оплатили его время, контракт, и он уходит. А если ты матушка…

К. ЛАРИНА: Сейчас скажут: Грымов – монархист.

А. СВАНИДЗЕ: Ты себя не унизишь…

Ю. ГРЫМОВ: А я сам признаюсь, я монархист. Я сам признаюсь.

К. ЛАРИНА: Ну, там люди-то были, конечно.

К. ЛАРИНА: Мы должны уже заканчивать.

В. ХОТИНЕНКО: Можно я два слова скажу? Что все равно, независимо ни от чего – интерпретации, аллюзии, трактовки всех прочих слов – я знаю, что нужна некая сумма знаний. Вот это обязательно нужно.

А. СВАНИДЗЕ: Безусловно.

В. ХОТИНЕНКО: Вот это ключевой момент. Если все будет строиться на домыслах, аллюзиях, прозрениях художественных, тут мы заблудимся окончательно. Все равно нужна некая базовая сумма знаний.

А. СВАНИДЗЕ: И у того, кто делает, и у того, кто смотрит.

Ю. ГРЫМОВ: И очень важно – должна быть мораль. Мораль не может быть сдвинута. Если мораль подвинута, ну, чуть-чуть, во время исторической какой-то ситуации, это уже не мораль, господа.

К. ЛАРИНА: Во имя исторической целесообразности.

Ю. ГРЫМОВ: Чуть-чуть мораль подвинуть. Поэтому я считаю – то, что сказал Володя, и обязательно мораль. У меня бабушка, царствие ей небесное, говорила: «Юра, это непорядочно».

А. СВАНИДЗЕ: Вот какое хорошее слово.

Ю. ГРЫМОВ: И мне все время до 16 лет говорили: это непорядочно. Где это слово сейчас? Оно ушло из средств массовой информации. Непорядочно. Давайте жить порядочно.

К. ЛАРИНА: Спасибо большое. Юрий Грымов, Владимир Хотиненко, Ада Сванидзе, огромное спасибо гостям за замечательную программу.

А. СВАНИДЗЕ: Вам спасибо за интересную тему.

В. ХОТИНЕНКО: Спасибо.

Ю. ГРЫМОВ: Спасибо.

2008 г.

Фильмы о войне – какими они должны быть?

(Интервью В.И. Хотиненко для радио «Эхо Москвы». Ведущие Матвей Ганапольский, Татьяна Фельгенгауэр)

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У нас на прямой линии телефонной связи Владимир Иванович Хотиненко, российский режиссер, актер, сценарист, народный артист России. Здравствуйте, Владимир Иванович.

В. ХОТИНЕНКО: Доброе утро.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Матвей Ганапольский, Татьяна Фельгенгауэр, «Эхо Москвы».

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Владимир Иванович, ну, у нас тема сегодня, так сказать, накануне выхода «Цитадели» и 9 мая, так сказать. Мы ищем, почему мало или практически нет хороших фильмов о войне. Вот, чего не хватает современным фильмам о войне, чтобы народ рванулся в кинотеатр?

В. ХОТИНЕНКО: Ну, ты знаешь, так ответ-то простой, если в общих чертах, чьего-то таланта, понимания этого. Потому что наши известные фильмы, знаменитые, о войне – это и Чухрая «Баллада о солдате», и «Летят журавли». Это все люди, которые знали, что это такое, и им не нужна была дополнительная какая-то вздрючка, чтобы рассказать полно, интересно, талантливо, гениально о войне.

Сейчас ищется новый язык – поколение поменялось, знание поменялось, вернее, исчезло или исчезает. Но, тем не менее, какие-то опыты понимаешь. «Мы из будущего» была такая – у нее хороший прокат был. Значит, интерес все-таки есть к этой теме.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: То есть ты имеешь в виду, что, например, военную тему надо разбавлять какими-то современными приемами?

В. ХОТИНЕНКО: Ну, не то что разбавлять. Понимаешь, это так называется язык, на котором ты разговариваешь с сегодняшней аудиторией. Одно дело аудитория, которая знает предмет, да? И другое дело, когда не знает предмета. Вот у нас преподавательница была искусствоведения. И она начинала: «Искусство Египта – это есть искусство консервов», дальше нам интересно слушать. Понимаешь? Есть еще смешной анекдот про глобус. Ну, он на грани, не буду его рассказывать. Понимаешь?

Это язык, это все просто на самом деле. Это язык, на котором должен разговаривать создатель с аудиторией.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо. Вот смотри, такой вопрос, Володь. Представь себе, что тебе дали кучу денег и сказали «Вот, реализуй». По какому бы ты пути пошел? Два варианта тебе даю. Первый – что-то типа Озерова, знаешь, с масштабами безумными, но абсолютно реалистический фильм. Или, например (бред я говорю, конечно, но ты понимаешь, в каком смысле) ты бы сделал про войну, но «Аватар».

В. ХОТИНЕНКО: Наверное, сегодня я бы попробовал про войну «Аватар». Потому что «Мы из будущего» – она с фантазийными элементами такими, и современная аудитория лучше это считала, понимаешь? Немножко другое время. Даже не немножко, а сильно. Поэтому я бы… Ну, кто-то другой мог бы, наверное, сделать и в старой традиции, не знаю. Но я бы постарался найти какое-то звучание современное.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вот смотри, что слушатели пишут. Валентина: «Новенькие гимнастерки, покрашенная трава, пластмассовые блиндажи, кукольные актеры – это сейчас».

В. ХОТИНЕНКО: Молодцы.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. «Старые смотрю до сих пор». Пишет Костя: «В нынешних фильмах правдивости не хватает – не кровавых подробностей и советско-пропагандистских прихватов, а правды, человеческой персональной правды».

В. ХОТИНЕНКО: Ну ты посмотри, как хорошо, какие пишут-то слова. Значит, пока, скорее, творцы не могут удовлетворить высокие запросы времени.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Скажите, пожалуйста, Владимир Иванович, для современного кино вообще это серьезная проблема – то, что ориентироваться приходится в первую очередь на кинопрокат, а понятно, что в кинотеатр идет в первую очередь молодежь?

В. ХОТИНЕНКО: Молодежь, да. Ну, понимаете, тут так. Ведь ориентироваться – это одно, приседать – это другое, подстраиваться – это третье. И ориентироваться все равно нужно. Ну а как иначе? Вопрос другой. Хорошо бы расширять аудиторию – вот к чему нужно стремиться. И это, например, то, к чему бы я стремился, – к расширению аудитории, к возвращению в кинотеатры людей других возрастов. Но вопрос другой. Судя по этим письмам, ну, месседжам, которые отправляет молодежь, они все понимают ничуть не хуже, чем, в общем, люди старшего поколения.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тогда еще один вопрос, финальный такой. Скажи, пожалуйста, если бы у тебя были деньги и тебе сказали «Снимай фильм какой хочешь, на любую тему», ты бы выбрал фильм о войне или не о войне?

В. ХОТИНЕНКО: Какой провокационный-то вопрос. Думаю, не о войне. Потому что, ты знаешь, у меня перед глазами просто все вот эти – и «Летят журавли», и «Баллада о солдате», и «В бой идут одни старики», и «Они сражались за Родину». Я уже столько видел высказываний совершенно замечательных, мне к ним нечего добавить, вот в чем дело. Мне правда к ним нечего добавить, реально.