Человеческие качества - Аурелио Печчеи

5. Перед бездной

Конечно, создать «Аделу», организовать ИИАСА или даже несколько досадить многонациональным компаниям - занятия весьма интересные и, надеюсь, далеко не бесполезные. Однако подобных начинаний явно недостаточно для того, чтобы схватить, так сказать, мировую проблематику за шиворот и объясниться с ней начистоту. Поэтому я все время продолжал искать какие-то иные пути и подходы, все больше акцентируя в своих выступлениях вопросы, связанные с мировым порядком и необходимостью глобального планирования.

Я начал общаться с новыми людьми, не принадлежащими к моему прежнему окружению, с энергичными, опытными служащими международных организаций, пытающимися обеспечить хоть какое-то единство разобщенных наций как «Объединенных Наций», или с учеными, которые умудрялись на простом и доступном языке рассказывать о сложных концепциях, доказывающих существование границ человеческого знания. Разумеется, я не мог не восхищаться их благородными стремлениями и глубокими знаниями и в то же время поражался отсутствию у них перспективного видения происходящего и его возможных последствий. Основная часть проводимых в мире исследований в области естественных и социально-политических наук направлена на то, чтобы снять отдельные преграды, мешающие дальнейшему продвижению вперед, или пролить яркий свет на доселе темные уголки человеческого познания; все это чрезвычайно важно и полезно, однако не помогает выяснить самое важное - смысл, направление и силу того вихря, в который оказалась ввергнута современная жизнь.

Любовь к деталям и способность выдвинуть их на передний план часто мешают видеть вещи в более широком контексте. И это главный упрек, который я считаю правомерным предъявить сегодня старейшей и самой заслуженной футурологической школе, французской школе будущего Гастона Берже и моего учителя Бертрана де Жувенеля. Одна из причин неустойчивости современного общества как раз в том и состоит, что эта школа дала слишком много узких специалистов и аналитиков, но не породила людей, способных к синтезу и обобщенному, целостному видению.

Имеющаяся в нашем распоряжении совокупность знаний, информации и различных данных разрослась сейчас до фантастических размеров и продолжает расти подобно снежной лавине; однако составные доли ее неравнозначны, и пользуемся мы лишь незначительной частью этих знаний. Даже специалисты, чтобы не оказаться погребенными под своей совместной продукцией, нуждаются в разного рода справочниках, конспектах, обзорах, аннотациях, рефератах, библиографических указателях и прочих вспомогательных средствах, без которых они не могут работать даже в своей узкой области. Надо установить новое равновесие между знанием деталей и способностью к синтезу. Это, разумеется, вовсе не означает, что необходимо остановить всякую аналитическую деятельность, просто она остро нуждается в четкой ориентации, подчинении более широким общим целям. Одной из таких целей, на достижение которой следует направить все исследования и размышления, должно стать всеобъемлющее, целостное осознание нашего бьющегося в конвульсиях, переживающего болезненные изменения мира.

Я уверен, что острая потребность в системном подходе диктуется самим сложным характером современного мира, где взаимные связи и зависимости между отдельными компонентами зачастую важнее, чем сами компоненты. Это обстоятельство, однако, далеко не всегда четко сознается, а ИИАСА дает правильный, но лишь частичный ответ на эту настоятельную потребность.

Применение системного анализа к исследованию микросистем: городов, корпораций или отдельных секторов промышленности - в надежде набрать силу и опыт для дальнейшего перехода к изучению более широких систем - это путь, ведущий в никуда. Подобная эскалация принадлежит скорее к области благих пожеланий. Нельзя уходить в сторону от действительности; надо принимать ее такою, какая она есть. Глобальные проблемы давят на нас сейчас с чудовищной силой, и мы должны немедленно броситься на них в атаку - попытки же достигнуть нужных результатов окольными путями за счет исследования периферических или промежуточных проблем (которые, разумеется, тоже нужно изучать) есть не что иное, как пустая трата времени и сил.

Я отмечал это еще в 1967 году в своем выступлении, посвященном необходимости всемирного планирования во время пребывания в сибирском научном центре - Академгородке, - где присутствовали молодые - большинство из них не старше тридцати лет - представители многих тысяч ученых, занимающихся планированием развития Сибири - этого рога изобилия природных ресурсов. Я говорил тогда о необходимости охраны мировой экосистемы, контроля за процессами, которые ее загрязняют, и даже подчеркнул настоятельную потребность как-то обуздать глобальное перенаселение и пересмотреть энтузиазм, с которым мы относимся к решениям чисто научно-технического характера. Ни одной из этих опасностей реально не существует в радиусе тысяч километров вокруг Академгородка, тем не менее, мои молодые друзья были в высшей степени благодарной и восприимчивой аудиторией. Может быть, именно в силу географических особенностей этого центра они оказались более открытыми для новых идей и много говорили мне о своей глубокой уверенности, что, для того чтобы идти в ногу с историей, человечество должно решать некоторые из наиболее важных, решающих проблем на глобальном уровне. Очень жаль, что с тех пор я не получал от них никаких вестей.

В следующем году я встретился на симпозиуме в Белладжио, на озере Комо, с самыми видными специалистами в области долгосрочного прогнозирования и планирования. Принятая в Белладжио декларация подтвердила, что мало одних только изменений в сфере политики. Изменена должна быть сама структура человеческой системы, ибо под нажимом нынешних стрессовых воздействий ее способность приспосабливаться к изменяющимся внешним условиям достигла своих пределов. Таким образом, наступил момент, когда приспособление наших институтов необходимо обдумывать и планировать заранее. Более того, к моему глубокому удовлетворению, декларация осудила слепое доверие к науке, «которая может привести к развитию таких процессов и явлений, которые плохи по самой своей сути, и принести гораздо более ощутимый вред». Однако, как и следовало ожидать, этот знаменательный документ был вскоре забыт.

Тогда я обратился к благотворительным фондам. Я всегда испытывал глубокое почтение к этому почти мифическому миру, управляемому, как я думал, одними лишь идейными соображениями. Столкнувшись же с фондами поближе, я увидел их в несколько ином свете, более, что ли, земном - ведь, в сущности, все их занятие сводилось к тому, чтобы распоряжаться наследствами богачей, не желавших оставлять состояние беспутным дальним родственникам, или пожертвованиями процветающих корпораций, использующих в рекламных целях освобожденные от налогов излишки прибылей.

Некоторые из попечителей таких фондов вызывают во мне глубокое уважение, среди них у меня даже есть несколько довольно близких друзей. Тем не менее им, как и всем, кому по роду службы приходится распределять деньги или принимать решения, часто свойственна одна чисто профессиональная особенность - у них со временем вырабатывается к богатым на идеи, но, как правило, бедным на деньги просителям отношение, схожее