Мое безрассудное сердце - Джо Гудмэн

— Меня беспокоило влияние, которое он приобрел в вашей компании. Он и Джек Куинси позволяли себе слишком свободно распоряжаться вашим имуществом.

— Что вполне соответствует пожеланиям моего отца, — напомнила Джонна. — Ас другой стороны, ваша семья, и в особенности ваш отец, ничего так не желали, как взять на себя управление компанией «Ремингтон». Я не забыла об этом, Грант. Я не забыла, что именно ваш отец решил, что наш брак уладит его финансовые проблемы и избавит от волнений относительно моей молодости и неопытности.

Грант вздернул голову, словно от удара.

— Боже мой! Неужели вы так думали с тех пор, как я сделал вам предложение? Поэтому вы и не даете мне ответа?

— Я дала вам ответ. Я ответила «нет». Вы просто пропустили это мимо ушей.

Грант отобрал у Джонны чашку и взял ее за руки. Он наклонился к Джонне, и все его красивое лицо умоляло отнестись с вниманием к его словам.

— Уже прошло четыре года, как мой отец умер. Вы не можете считать, что я нахожусь под его влиянием насчет моей женитьбы. Когда у него появилась эта идея, я был еще очень молод, а вы были совсем ребенком. Финансовые затруднения, которые он хотел уладить, объединив наши компании, я уже давно устранил. Они никак не связаны с моим предложением. «Морские перевозки Шеридана» — компания платежеспособная, и не важно, будет она иметь дело с вашей компанией или нет.

Джонна внимательно смотрела на него. Ей очень хотелось ему верить.

— Кто поселил эту мысль в вашей голове? — продолжал Грант, слегка встряхнув ее руки. — Неужели Джек или Колин внушили вам, что сама по себе вы не можете быть желанной? Что меня может интересовать только ваше состояние, а не вы сами? Неужели вы не понимаете, что я от вас совсем потерял голову, что я хочу вас?

Джонна подняла голову и твердо посмотрела на него.

— Вы меня хотите, Грант? — тихо спросила она. — Вы будете меня любить?

Грант уставился на нее, не понимая, о чем речь. Смелость ее слов никак не вязалась с румянцем, вспыхнувшим на лице.

— Это означает, вы хотите меня?

— Сейчас? — Он встал. — Здесь?

— Сейчас. Здесь. В моей спальне, если вам больше нравится. — Она тоже встала, сделала к нему шаг и протянула руки. Изумление Гранта прошло, и счастливая улыбка озарила его лицо. Взяв Джонну за руки, он привлек ее к себе, обнял и поцеловал в темные волосы, уложенные короной.

— Ваше чувство юмора всегда сбивает меня с толку, — прошептал он. — Никак не пойму, когда вы шутите. — Его губы скользнули к ее уху. — Услышав такое немыслимое предложение, я мог бы поймать вас на слове и овладеть вами прямо здесь, на этом диване, и плевать, что какая-нибудь горничная может сюда войти. — Он немного отстранил Джонну и взглянул ей в лицо. — Если бы вы сказали это и не покраснели, я бы попался на удочку. — Улыбка его была скорее насмешливой, чем злой. — Я бы взял вас.

Он опять ее обнял. Ее голова была прижата к его груди, его руки лежали у нее на талии. Она чувствовала, как ее волосы слегка шевелятся от его дыхания.

— Слава Богу, что я так хорошо вас знаю, — серьезно проговорил он.

— Да, — отозвалась она. — Или нет? — Джонна легонько оттолкнула его. Лицо ее было совершенно спокойно, румянец, вспыхнувший несколько минут назад, исчез. Взяв Гранта за руку, она усадила его на диван и продолжила разговор так, словно он не прерывался ни на миг. — Поговорим о Чарлстоне. Сколько времени вы там пробудете?

Мишель Моро никогда не нравилось название «Дом любви». Если должно быть благозвучное название у ее борделя, пусть его называют «заведение». Это не так будет резать слух респектабельным чарлстонским леди, если им невзначай доведется услышать о нем. Хотя Мишель и вела свое дело осмотрительно, любой женатый мужчина, пришедший сюда в поисках пристанища или покоя, рисковал сделать открытие. Он мог узнать, что его жена прекрасно осведомлена о заведении мадам Моро. Это знание передавалось от матери к дочери только однажды, обычно накануне дочерней свадьбы, и больше об этом никогда не говорилось.

Мишель Моро сочувственно относилась к затруднительному положению жен, поэтому она не возражала, если они использовали смягченные выражения.

Она знала, что двух мужчин, сидящих за столиком, не тревожат подобные соображения. Они не были ее обычной клиентурой, поскольку ни один из них не состоял в браке.

Мишель неторопливо провела пальцем по вырезу своего лифа и поправила нитку жемчуга на шее. Ей ни к чему было смотреться в зеркало, висящее над баром, чтобы убедиться в своей привлекательности. Она и так знала, что в свои пятьдесят лет осталась привлекательной женщиной и что многие из ее постоянных посетителей очень удивились бы, узнав о ее возрасте. Она редко сожалела о своих годах. Но теперь эти двое заставили ее почувствовать сожаление. Если бы они не вызывали у нее симпатию, она выгнала бы их за беспокойство, которое испытывала в их присутствии.

Она подошла к их столику и положила руку на спинку свободного стула. Ее тонкие пальцы, унизанные бриллиантами, слегка постукивали по верхней планке. Мужчины оборвали разговор и одновременно подняли головы.

— Джентльмены, — сказала она, расцветая от их приветственных улыбок, — пригласите по крайней мере девушку посидеть с вами. Иначе другие клиенты решат, что мои девочки вам не по вкусу или того хуже, что вы интересуетесь друг другом. — Она переводила взгляд с одного на другого, и в глазах ее плясала насмешка. — И если бы это было правдой, клянусь, мои лучшие девочки от отчаяния повыпрыгивали бы из окон. — Она положила руки им на плечи. — Но особенно не обольщайтесь. В конце концов это всего лишь глупенькие девочки.

— Ах, Мишель, — сказал Декер и положил свою руку на ее руку, — vous etes tres amiable[6].

— Вы же знаете, что я ни слова не понимаю по-французски, — сказала она. Но тем не менее ее красивое лицо просияло от удовольствия. — Вот что. Я позволю вам воспользоваться своей комнатой. Я бы сразу предложила ее вам, если бы заметила вас раньше. Вы должны были позвать меня.

Мужчины встали и прошли следом за мадам в ее личные апартаменты, расположенные в задней части дома. Она достала из бара бренди, чтобы у них была выпивка, проверила, удобно ли они устроились, и вышла.

Декер откинулся на спинку большого кожаного кресла. От кресла исходил слабый запах дорогих сигар, и было непонятно, Мишель ли, предаваясь пороку, оставила здесь этот запах или кто-то из ее клиентов.

Грэм Денисон заметил, что Декер с интересом рассматривает комнату.

— В этом что-то есть, не так ли? — спросил он. — Мишель остается верна своему пристрастию к роскоши.

«Это верно», — подумал Декер. Комната была обставлена с пышностью, граничащей с чрезмерностью. На стенах висели ковры, пол был застлан восточными коврами. Каминная полка была уставлена статуэтками из фарфора и нефрита; такие же статуэтки стояли везде, где только возможно. Кроваво-красные драпировки на окнах поддерживались шнурами с тяжелыми золотыми кистями. Тяжеловесная мебель была обита ворсистым бархатом. Мебели было гораздо больше, чем требовалось для такой комнаты.