Абсолют. Время перемен - Александр Гончаров

Лекс с Марком крепко связали оглушённых росомах. Дежурить остались парами. Первыми дежурили близнецы, а под утро — Лекс с Баэлем.

Из–за бурных ночных событий никто не выспался. Разве только по Баэлю не было видно, что он поспал всего пару клепсидр. А так — все были хмурыми, постоянно зевали, бурчали недовольно и злились из–за каждой мелочи. Пленённые росомахи долго не приходили в сознание. Лекс даже подходил к ним и прислушивался к дыханию. Только когда солнце уже поднялось достаточно высоко, одна из росомах дернулась, веки её задрожали, и она открыла глаза. Дёрнувшись пару раз и поняв, что крепко связана, росомаха начала трансформироваться. Тело пару раз выгнулось дугой, лапы стали приобретать форму рук и ног, челюсти стали сжиматься, голова начала превращаться в человеческую. Лекс на всякий случай достал меч, а Баэль наложил стрелу на тетиву. Перевёртыш оказался молодым парнем, среднего роста, крепкого телосложения, с длинными чёрными волосами. Он был абсолютно голый. Немного погодя его взгляд стал обретать осмысленность. Пленённый немного пошевелился, как бы пробуя верёвки на прочность. Но связан он был крепко, не зря же Лекс был одним из лучших среди следопытов, частые встречи с шукшами дают поразительный результат.

— Ну что, очухался? — спросил Марк. — Понимаешь меня?

— Пить, — сказал пленный. Лекс с флягой наклонился к нему и помог напиться. Потом все присутствующие обступили лежащего перевёртыша и начали внимательно его разглядывать.

— Как тебя зовут? Откуда ты и почему напал на нас? — начал задавать вопросы следопыт.

— Меня зовут Сван. Я — наездник оленей… Бывший... Прошлым летом у меня и у Дрона обнаружился дар оборачиваться в росомах. Когда в роду узнали об этом, нас выгнали. Мы долго блуждали по лесам. Научились пользоваться этим даром… Или проклятием… Дрон был влюблён в одну девушку из нашего рода. И попросил меня помочь выкрасть её. Когда мы подкрались к месту стоянки, нашли Селинию и были готовы выкрасть её, нас почуяли сторожевые псы. Мы обернулись в росомах и бросились бежать. Но нас выследили. И во время боя Дрон вкусил человеческой крови. Последние десять дней ему становится хуже. Он много времени проводит в теле росомахи. А сегодня он увидел вас, и напал. Мне не осталось ничего другого, как помочь моему собрату. Остальное вы знаете.

— Как давно Дрон вкусил человеческой плоти? — спросил альв.

— Два месяца.

— Через пару седмиц он сойдёт с ума, — сказал альв, — Надо его усыпить. В противном случае — жди большей беды. Кто из вас прокусил ногу гнома?

— Я, — ответил Сван.

— Плохо. Я не знаю, запущен ли процесс изменения в твоём организме. Станешь ли ты зверем без возврата, или нет.

— Да что тут думать, — встрял гном, — топором по голове их, и концы в воду.

— Не торопись, Линни. Если с Дроном всё ясно, то со Сваном, может, не всё потеряно, — возразил Лекс. – Ты можешь нам помочь найти твой народ?

— Что вы сделаете с Дроном?

— Дрон — уже животное. Опасное и безумное животное. Седмица—другая и он перестанет узнавать кого–либо. Только к с себе подобным будет тянуться. А из–за злости к своим соплеменникам может нападать на них. Ты, если к нему в лике человека подойдешь, может и не узнать. А потом взбесится, и всё, —– закончил Баэль.

В этот момент Дрон очнулся и стал пытаться порвать путы. Ничего не вышло, и он обратился в человека. Он оказался таким же черноволосым парнем, с развитой мускулатурой, но в глазах стоял животный ужас. Он затравлено рассматривал обступивших его людей. Потом как–то сник и начал поскуливать.

— Может, есть какой–то шанс? — спросила Геда.

— Может, и есть. Но где его искать, и у кого — я не знаю, — сухо ответил Баэль. — Мы можем отпустить его, но какие будут последствия, знает только Создатель.

— Нужно что–то решать, — сказал Лекс, — времени у нас всё меньше, а наездников мы не нашли. Сван, ты нас выведешь к своему роду?

— Да, — сухо ответил парень. — Принесите мою одежду. Пожалуйста. Она в тех кустах, — мотнул он головой.

Ему почему–то поверили. Что–то было в его взгляде такое, что просто захотелось поверить. Когда сняли веревки, не стесняясь окружающих, Сван оделся и попросил нож.

— Не переживайте. Я понимаю. А теперь, можно я всё сделаю сам?

Лекс кивнул своим товарищам, и все молча пошли к лошадям. За спиной раздался булькающий звук и шум агонизирующего тела. Возле лошадей Сван нагнал всех и сказал:

— Я прикрыл тело Дрона в яме. Если будет возможность, я похороню его, как у нас принято.

На вопрос Лекса, сможет ли Сван ехать позади Марка, парень заверил, если отряд будет идти не очень быстро, то он сможет бежать рядом с лошадью, держась за стремя. Этот способ передвижения у оленеводов часто практикуется. А жизнь, проведённая в лесу в образе росомахи, ещё больше сделало его выносливым. Путь следовало держать немного в сторону от Серебряного леса. Оленеводы в последнее время держались подальше от альвов. Неопределённость, появившаяся после ухода Богов, ввергла вождя и старейшин в длительный процесс переосмысления порядка жизни и предназначения рода оленеводов –наездников. Всего нового стали чураться, поэтому так и поступили с Дроном и Сваном. Нет людей — нет проблем.

И только к концу четвертого дня путники наконец –то вышли к месту стоянки наездников оленей.

Глава 14

На следующее утро после разговора с Мэнэлтором Иггон поднялся в башню Создателей. Он специально выбрал такое время, когда Аг’Во уединился со своими подопечными и госпожой Мией для проведения опытов с каким–то зельем. Долго настраивался возле алтаря, чтобы связаться с Рэмиусом. Когда–то они часто общались, выполняя приказы Зэбба, касающиеся тех или иных малых рас, созданных для точечного предназначения, а потом просто отпущенных, когда надобность в них пропадала. Эта работа очень нравилась Иггону. Ему было интересно искать нестандартные методы общения, и, как следствие, способы решения поставленных задач. Рэмиус же определял, какая раса была наиболее приспособлена для выполнения этих задач. Ведь именно он помогал Зэббу при создании этих необычных и уникальных созданий. Например, несколько лет подряд весна выдавалась дождливой, лето жарким, а зима — лютой. Урожаи вырождались на корню. Скот из–за нехватки фуража приходилось забивать. Дикие