Побег на войну - Сергей Линник

нас. После одной рукопашной я чуть не двинулся головой. Положил троих фашистов. Одного – штыком, а тот застрял. Других – саперной лопаткой. Атака закончилась, я начал метаться по траншее. Где третий?! Помню, что блондинистый такой был, голубоглазый. Бегаю, переворачиваю трупы. Добить все хотел. Лопатка косо прошла, жив, поди… Так и не нашел.

– Да, есть такое. Звереют люди на войне, – покивал майор. – Кстати, с Анной надо что-то решить.

– А что?

– Ну… женщина в отряде. Да еще такая красивая… Жди беды.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Землянку так точно отдельную выроем. А сейчас пусть для начала вшами займется. Вон по Якову ползают! Да и не только по нему.

* * *

Анна Матвеевна, первая красавица нашего отряда и самый полезный человек киевского подполья, скорее всего, собиралась на досуге подумать о работе Ленина под названием «Материализм и эмпириокритицизм», а потому намылилась куда-то в сторону. Я эту книгу не читал, но заголовок выучил. А что, скажешь вот так, без ошибок, сразу за умного сойдешь. Но планам на политическое самообразование или на что-то другое сбыться не было суждено. Потому что прихватил я нашу штатную радистку под локоточек и повел в нужном мне направлении.

– Давай, рассказывай, – начал я сразу и без прелюдий. Знаю, женщинам нравится, когда медленно, с ухаживаниями и цветами, а потом чтобы тоже не спеша, но у нас тут сокращенный вариант. Надо побыстрее разобраться, а после уже видно будет, куда цветы носить.

– Что рассказывать? – прикинулась она, что не понимает ничего.

– Куда идем, с кем встречаемся, что за человек, каковы ресурсы на месте. Ты, Анна Матвеевна, не стесняйся. Я же как-никак командир отряда. Если не в курсе, то отвечаю за своих людей, в том числе и чтобы им было где поспать и что поесть. А вести их в неизвестность не хочется. Особенно вон того парня, – кивнул я на прохаживающегося поодаль Якова.

– Ну, в Новгороде-Северском мне дали адрес явочной квартиры, там нам выделят проводника, он доведет нас на место. И человек этот, он поможет обустроить там все. Вот так примерно, – сообщила мне радистка.

– То есть мы, как в сказке, идем туда не знаем куда. Все зависит от неизвестного кренделя, которого еще найти придется. Как-то мне такое не очень нравится.

– Все будет хорошо, – неуверенно улыбнулась мне Аня. – Вот увидите, получится у нас.

Зато в глаза мне после этого посмотрела так, что я начал сильно переживать за свой моральный облик. После таких взглядов, наверное, много всякого ранее незапланированного происходит. Вот о чем и говорил только что Базанов. Ладно я – морально стойкий и политически подкованный, любую неправильную мысль цитатой классика марксизма-ленинизма заглушу. А глянет она таким макаром на пацанов молодых, думая, что боевой дух поднимает, так и до мордобоя с дуэлями недолго. А оно нам, отряду «Победа», надо? Правильно, не надо. Это будет полное «Поражение». Значит, сейчас произойдет твердое командирское внушение:

– Ты, – говорю, – поменьше вот так зыркай, боками играй, а то и до греха довести можешь. А от этого дисциплина только разлагается.

– Я, товарищ Соловьев, – лыбится она мне бесстыдно прямо в глаза, – впредь обещаю только на вас таким образом смотреть. А насчет греха – это я вроде как и не против. – Засмеялась, гадкая девка, вырвала руку и умотала куда-то в лесок. Покачивая бедрами!

Не, я своей вины не отрицаю, нечего было поцелуйные сражения под колючкой устраивать. Но бабу эту надо обязательно прищучить, чтобы особо много о себе не воображала. Это я даже записывать не буду, и так запомню. Нет, ну вот откуда у них это умение берется? В тайных женских школах обучают, не иначе.

Ладно, воспитательная работа удалась не очень, пойду поближе знакомиться с новым членом отряда. А то сведения о нем у меня самые отрывочные. Большей частью про папу – лучшего друга всех физкультурников.

Яков как раз присел поближе к костру, погреться. Конечно, на улице холодно и сыро. Точно, надо бы всех подстричь наголо, а то на кого ни глянешь, так и норовят поймать что-нибудь в голове. Хоть и говорят ученые, что просто так живые существа появиться не могут, на вшей это не распространяется – вот они как раз точно из грязи зарождаются. Вместе с крысами.

– Ну что, Яков Иосифович, как настроение?

– Не надо так официально, пожалуйста, – посмотрел он мне в глаза. – Знаете, как надоедает? Все почему-то думают, что я в Кремле живу и в ЦК партии заседаю. А я ведь и из Москвы уехал, чтобы подальше от этого быть. Помощником электромонтера в Ленинграде работал, потом уже в столицу вернулся, когда поступил в институт инженеров транспорта. А в военное училище пошел, мне тридцать уже стукнуло. Отец настоял… На войне с первых дней. Не успел батарею принять, а мы уже в бой вступили. Но ничего, дали жару немцам, – улыбнулся он.

Я только сейчас заметил, как он похож на Сталина, прямо копия, разве что ростом чуть повыше, ну и помоложе, конечно. Голос позвонче.

– Значит, артиллерист и электрик? – уточнил я.

– Еще по турбинам специалист, но это вряд ли в обозримом будущем пригодится, – вздохнул он. – Немецкий еще неплохо знаю.

– Вот это хорошо, – сказал я ему на языке противника. – Будет с кем практиковаться.

– Акцент у меня тоже неистребимый, – ответил на том же наречии Яков, – но подтянуть друг друга сможем.

– Тяжело в плену было? – спросил я уже на русском после недолгой паузы.

– Поначалу терпимо, – просто начал рассказывать он. – Я же документы сжег, когда понял, что в окружении. Многие наши так сделали. Но как в плен захватили, то узнали, кто я, очень быстро. В тот же день меня потащили на допрос к одному тузу, потом – ко второму. И главное, – улыбнулся Яков, – один там натурально начал требовать, чтобы я доказал, что не вру и на самом деле тот, кем назвался. А еще вербовали стать командиром освободительного батальона. «Чистить Россию от евреев и комиссаров». Так и сказали. Но я сразу отказался!

М-да… Дело РОА живет и процветает. Власова не будет, а кто вместо него?

– Дубов в любой армии хватает, – поддакнул я, игнорируя тему вербовки. В это лезть… – Точно такие же анекдоты и про наших рассказать можно.

– Поначалу и кормили, и содержание было куда ни шло, – продолжил рассказ Джугашвили. – А как прошел слушок, что Гиммлера взорвали, так и начали лютовать. А потом и в Дарницу переправили. Сказали, меня вроде вешать собирались, а мне, верите, уже все равно стало.