Вальсирующие со смертью. Оставь ее небу - Михаил Март
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он вернулся обратно к машине и подогнал самосвал, нагруженный дровами к участку. Открыв ворота, он осмотрелся и загнал машину задом на территорию дачи. Дрова были свалены перед гнившей, заросшей травой беседкой. Разгрузка наделала много шума. Об этом он не подумал. Опустив кузов на место, Максим решил переждать некоторое время и принялся укладывать дрова в штабеля.
Поселок словно вымер. Изредка перелаивались сторожевые псы и шумели макушки деревьев, потревоженные ветром. Максим взял из кабины лопату и направился в конец сада. Он помнил, куда «дачник» отнес завернутый в целлофан труп. Включать фонарь он не решился и, встав на колени, начал ощупывать землю. Заложенный дерн он обнаружил сразу. Схватив в ладонь пучок густой травы, он потянул его на себя и выдернул обрубленный квадрат. Остальной дерн он снял лопатой. Раскопки длились недолго. Лопата уперлась во что–то твердое. «Дачник» не утруждал себя работой. Либо поджилки тряслись, либо собирался перехоронить покойницу. Что вполне логично. Кому охота устраивать кладбище в собственном саду.
Максим вытащил труп из могилы. Засыпал яму землей и заложил дерном. Пришлось тащить труп на плече, чтобы не примять траву. Комья земли засыпались за рубаху и путались в волосах.
Ношу он закинул в кузов, отряхнулся и выгнал машину с участка на дорогу. Когда он запирал ворота, кто–то окликнул его. Максим вздрогнул.
— Поздновато. Не так ли?
Максим обернулся. На тропинке стоял пожилой мужичок в очках, в спортивном костюме и белых кроссовках.
— А вам не спится?
— В этих местах только гром небесный нарушает тишину.
— Извините за беспокойство, но раньше не получилось. Дрова–то ворованные. Приходится нарушать покой мирных граждан.
— И сколько стоит такое богатство?
Максим ничего не понимал в ценах на дрова.
— Понятия не имею. Платили лесникам, а я только отвожу. Сунули мне сотню, и гуляй, рванина.
— Не густо. Ишь как перемазюкался. Будто корни корчевал, а не дрова таскал.
— В лесу земля, на земле дрова, а на дворе трава. И все на себя. Старичок улыбнулся, показывая золотые коронки.
— Лето не очень жаркое. Значит, работки у вас хватает. Тут многие бы вашими услугами воспользовались. Имейте в виду. А то мне приходится с тележкой в лес за сушняком ходить. Его и на растопку не хватает, а волокиты на полдня.
— Учтем, папаша. Скажу лесникам, они ваш поселок на учет поставят.
— Только пусть не пугаются. Мы народ отставной.
— Как это понимать?
— Они знают. Наш поселок прозвали «Генеральскими дачами». Его строили вместе со Школой милиции, что в пяти километрах к северу. Так сюда заманивали преподавательский состав. Хочешь дачу, езжай в Снегири учить будущих стражей порядка ремеслу. Это была одна из первых подмосковных школ НКВД. Теперь у них целый город расстроился. Квартиры, горячая вода, телефоны. А мы пешком на работу ходили. Правда, в те времена нам дрова бесплатно привозили. А теперь мы никому не нужны.
— Интересная история. Ладно, папаша, мне пора. Поздновато уже.
Максим сел в машину и включил фары. До Москвы он добрался за час двадцать. Во дворе старого дома, выселенного под слом, его поджидала «газель» «скорой помощи».
Максим выволок труп из кузова и перетащил его в салон санитарной машины. Оставив самосвал во дворе, он надел на себя белый халат и сел за руль «газели».
К часу ночи он подъехал к моргу районной больницы. Во дворе у черного хода сидел сухопарый мужичок с огромной лысой головой и курил. Поверх зеленого халата был надет черный резиновый фартук.
Максим вышел из машины и подошел к мужичку.
— Привет, Трофимыч.
— Оболтус. Кто тебе позволил график нарушать? Думаешь, мы здесь в бирюльки играем?
У Трофимыча был низкий хриплый голос, который не вязался с его тщедушной внешностью.
— Хорошо, что вообще приехал. Ванька все карты спутал.
— Ладно, давай мертвечину и сбагривай отсюда.
Он протянул ему конверт.
— Здесь все документы. Приедешь за телом к девяти утра. Автобус из «Ритуала» уже заказан. Получишь гроб — и прямиком в крематорий. Зал номер три. Сушкин будет ждать на месте.
Максим открыл задние дверцы машины. Трофимыч глянул в салон.
— А это что такое?
— Из могилы доставал. Торопился, не успел распаковать.
— Дуралей! А если бы кто еще вошел?! Пентюх неотесанный! Быстро срывай эту дрянь и клади ее на носилки. Со мной вниз понесешь.
Максим достал нож, залез в салон и располосовал целлофан. Выдернув его из–под трупа, он оторопел. Куда девалась его находчивость! Трофимыч оказался более расторопным, запрыгнул в салон и захлопнул за собой дверцы.
— Ну что скажешь, оболтус?
— Ничего. Баба как баба.
— Ты кому мозги пудришь? Гроб доставили по размеру. А в него три таких коротышки влезут. И окочурилась она не сегодня, а с неделю назад. Ишь вонища какая пошла.
Максима вырвало, он едва успел отвернуться к целлофановой упаковке.
Трофимыч перевернул окоченевшее скрюченное тело.
— Так. Нам только этого не хватало. Проникающее ножевое. Ты что мне привез? Погубить всех нас хочешь?
— Хватит каркать. Несем вниз и забьем ее в ящик.
— Труп окоченел. Придется сухожилия перерезать. Нет, пора завязывать с вашей компанией.
— Короче, так, — кашляя и затыкая нос, пробормотал Максим. — Кладем ее в гроб, и баста Забивать не будем. Сейчас я смотаюсь домой за фотоаппаратом, и мы ее зафиксируем. Пусть хозяин думает о последствиях, а эту курицу мы похороним, как запланировано. А ты, старая трещотка, бери грим и сделай из нее живую. Глаза не прикрывай. А теперь хорош базарить, накинем сверху простыню, и в подвал.
— Твое счастье, что ночь на дворе и врачей нет. А то бы послал я тебя с этой дырявой гнилью куда подальше.
Максим скрипнул зубами. Он не любил, когда с ним так разговаривают.
7
После сауны они сидели за столом и пили горячий чай из самовара. Нодия посмотрел на доктора и покачал головой.
— Так, значит, этого майора накрыли на взятках?
— Да, взяли с поличным. Но его ценят, парень он головастый, и выгонять не стали. Семен подбросил эту же взятку в квартиру
