Избранные новеллы - Юхан Борген

- Что, собственно, имеет в виду эта плутовка? - обернулся Лев к Медведю. Но Медведь только урчал в ответ - может, берег свои силы.

Обезьянка спустилась ниже по стволу и, прячась в листве дерева, продолжала:

- Я хочу сказать, что даже с одной головой не так-то легко управиться, ведь правда, батюшка Медведь?

Медведь бросил на нее сонный взгляд и проворчал что-то невразумительное. Медведь, конечно, знал, что хитрые маленькие звери считали его дураком, и все-таки он редко на них нападал, только когда хотел полакомиться мясцом понежнее. Тогда он хватал маленькую Косулю и сжимал ее в объятиях до тех пор, пока та не испускала дух.

Но Лев в отличие от Медведя слушал Обезьянку с любопытством.

- Ну и что же? К чему ты клонишь, плутишка?

- К чему? Мне кажется, что если не просто управиться с одной головой, то, возможно, тому, кто имеет три, еще труднее! - лукаво улыбнулась Обезьянка.

Медведь задумчиво кивнул. Что ж, это ему было понятно. Но Лев зловеще замахал хвостом, и Обезьянка на всякий случай в несколько прыжков снова вскарабкалась на дерево.

- И если у кого-то три головы, это вовсе не значит, что он в три раза умнее, - прошептала она из ветвей. - Может, наоборот: втрое глупее.

Непривычные это были речи, но прошло совсем немного времени, и уже весь лес повторял их, а ветер разнес по широким равнинам и нашептывал на ухо Антилопам, Оленям и Зебрам, когда на красной заре неслись они стрелой, насмерть перепуганные, в вечном ожидании беды. И оттого что чудище свирепствовало как никогда, звери все чаще задумывались: как с ним бороться?

- Если бы напасть с разных сторон, - предлагали некоторые, - трем головам пришлось бы крутиться во все стороны сразу. И Зверь перестал бы соображать и стал бы спотыкаться о собственные лапы.

- А если б еще все восемь лап разбежались в разные стороны! - мечтали другие.

Тут с вершины дерева раздался предупреждающий хохот Пересмешника. Послышался свист, и все во весь дух бросились кто куда. Вскоре лес наполнили вопли тех, кто оказался недостаточно прытким. Оставшиеся в живых были вне себя от гнева. Они уже больше не дрожали.

V

Наступление началось на седьмой день после совета. Это было на рассвете. Шел мелкий дождик, в лесу было совсем тихо. По равнинам стлался густой туман и прикрывал наступавших зверей. Собрались все лесные обитатели: сильные и слабые, четвероногие и пернатые. Воздух наполнился странным гулом. Зверь поглядел в трех направлениях и спросил, что происходит.

- Ничего, - отвечали змеи, которые так разжирели, что не могли ползать. Сытыми и гладкими они сделались с тех пор, как стали друзьями Лиса.

- Что это там, Лис? - спросил Зверь, втягивая воздух и принюхиваясь. Он чуял тревогу, пронизавшую землю и небо.

- Ничего достойного внимания Вашего Высочества, - отозвался Лис и облизнулся, проглотив последний лакомый кусочек. Зверь разинул самые маленькие свои зубы-ножницы и перекусил Лиса пополам; золотой бант вместе с пушистым хвостом остался лежать по одну сторону, другую половину Зверь выплюнул, ведь лисье мясо горькое на вкус. Он обернулся к Шакалу, чтобы задать свой вопрос и ему. Но того уж и след простыл: он побежал искать Льва, чтобы дать тому хороший совет.

Внезапно небо потемнело от тысяч машущих крыльев, и с громким гоготом птицы кинулись на Зверя, стараясь выклевать ему глаза. Зверь разинул три свои пасти и поднялся во весь рост, чтобы одним махом захватить побольше. Но казалось, сам туман порождает все новых и новых птиц. Дождем стрел падали они отовсюду, громко крича. И тут с холма послышался шум. Лев, Рысь и Леопард бросились на Зверя с одной стороны. А лесной Кот и мелкие звери с другой стороны вгрызались между шипами на панцире. Даже комары тучей двинулись на чудище, впрыскивая жгучий яд в тонкую кожу вокруг ноздрей и заставляя Зверя чихать.

И наконец, тяжело переваливаясь, подошел Медведь. Мощным рывком прижал он Зверя к земле и взгромоздился на него. Напрасно чудище било хвостом, пытаясь сбросить с себя Медведя, тот все крепче стискивал Зверя в своих железных объятиях.

Зверь не мог сообразить, что ему делать, потому что все три головы его думали разом, причем одна решала одно, другая - другое. И получилось, что восемь лап одновременно двинулись в противоположных направлениях. И так велика была их сила, что исполин сам себя раздирал на части. Этого Зверь не предвидел. Он полагал, что и головы, и лапы, и огромная его сила, державшая в страхе весь лес, послушны ему, но оказалось, что сила эта слишком велика для одного, и он уже не мог своим разумом собрать и подчинить ее себе.

Это был страшный миг. Земля содрогнулась, остановилось течение реки. В воздухе мелькали изуродованные тела животных, летели перья и клочья шерсти; от криков, стонов, воя, наполнявших воздух, дрожали деревья. Зверь боролся с утроенной, с удесятеренной яростью, и временами казалось, что своею страшной мощью он сокрушит все. Все живое в округе было растоптано, все было мертво.

Но новая, молодая жизнь заняла место старой. А Зверю все трудней и трудней приходилось справляться с тремя головами. Он уже не мог думать и в дикой жажде уничтожения бессмысленно крутился на одном месте. Земля дрожала от рева, огненное дыхание Зверя превращало воду в пар. С крутого склона сыпались камни и с грохотом падали в бездну. Деревья ломались как щепки.

Наконец последняя судорога прошла по телу Зверя, и он испустил дух. Растерзанная беспорядочная груда мертвечины - вот и все, что осталось от могучего, внушающего ужас Зверя. Тяжело дыша после боя, лесные звери спрашивали друг друга: "Что теперь с этим делать?"

Успокоившись, они задумались: "Как нам самим быть дальше?" Один бросил хищный взгляд на другого, словно спрашивая: "Мы ведь с тобой друзья?" Другой ответил тем же вопрошающим взглядом: "Да, мы друзья?"

Обезьяна быстро вскарабкалась на верхушку самого высокого дерева и закричала:

- Это я вас научила, как справиться с чудищем! Это я все придумала! Отныне никто в лесу не должен есть мяса!

Звери стояли и в полной растерянности глядели друг на друга.

Из сборника "Новеллы о любви", 1952

Ты любовью меня уведи из тенет отзвеневшего детства! Перевод С. Тархановой

Дом в лесу был красный с северной стороны, но на западной и восточной и особенно на южной стороне солнце соскоблило краску, и стены отливали старинным серебром.

Все здесь было не так, как он ожидал, она говорила: дом красный. Они еще не отперли дверь, а она уже водила его вокруг дома и все показывала: вот видишь, красный он!

- Милая, я же не спорю! - сказал он, глядя на ее волосы. Что-то нынче не ладилось - все не ладилось. Все не так, подумал он.

- Вот ключ! - сказала она и вынула колечко с четырьмя ключами. Они казались несоразмерно маленькими, слишком городскими для приземистого дома, сбитого из толстых бревен. Должно быть, он рассчитывал увидеть тяжелый большой ключ, каким отпирают амбары.

- Какой? - спросил он, перебирая связку.

- Угадай, - сказала она. - Я где-то читала или слышала, что отпирать дом должен мужчина.

Обойдя дом, они подошли к серебристо-серой южной стене; в проем между елей упал косой солнечный луч. Через полчаса солнце сядет. Снизу уже поднимался густой туман. Дом стоял на холме между двумя озерами.

- Сама боишься отпереть? - поддразнил он ее и нежно погладил по волосам. Они были почти золотые сейчас, в свете заката.

- Любой побоится отпереть дом, который так долго стоял пустым, сказала она. На лице ее не было и тени улыбки.

Вероятности наперекор он взял самый маленький из ключей. Ключ подошел к замку. Дверь легко подалась, приоткрылась, словно кто-то потянул ее изнутри.

- Ну? - сказал он. Но она не тронулась с места, и он продолжал: - А я где-то читал или слыхал, что мужчина должен уступать женщине право первой перешагнуть порог.

И он ласково опустил руку на ее затылок.

Но затылок был неподатливый, жесткий, он сразу это почувствовал.

- Не то ты читал, - сказала она. - К пустым домам это не относится.

Они постояли на веранде. Прямо на них легла тень от высокой ели. Похолодало.

- Так-так, - чуть растерянно сказал он. - Пусть будет по-твоему.

Он взял с веранды оба рюкзака, большой и маленький, и понес в комнату, держа перед собой на вытянутых руках; будто загораживаюсь от чего-то, подумал он. Внутри в доме было совсем темно.

Она окликнула его с веранды:

- Отвинти изнутри ставни. А я подержу снаружи.

Он стал пробираться к окошку на западной стороне, шел ощупью, хоть дверь была распахнута. Ухватил пальцами крылатую гайку, но она будто вросла в стену. Надо было найти что-нибудь вроде молотка.

- Погоди! - крикнул он, обернувшись к окну. - Я должен поискать, чем отбить гайку!

Он думал, что она стоит за окном, но она отозвалась из дверного проема: