Девчуля для братвы (СИ) - Аваланж Матильда

Только не с ним. Не с Ильясом Рахматулиным. Что вообще такому, как он, может понадобиться в нашей «Улыбке праздника»?

— Девушка ему понравилась, — как будто услышал мои мысли Роман. — Хочет произвести на нее впечатление красивыми стихами. Так что давай, Рудная — вперед и с песней! Если он останется недоволен — уволю тебя к чертовой бабушке!

— Хорошо, — убито кивнула я.

— И вот еще что. В субботу новогодний корпоратив в ресторане «Манеръ». Идут все, никто не отказывается. Чтоб была и без вопросов, Рудная. А не как в прошлый раз. И улыбаться Рахматулину не забывай.

— Хорошо…

А что еще мне оставалось делать? Я так дорожила своей работой, так рвалась сюда… Снова поступила наперекор Вольфу, и по-любому навлекла на себя его гнев. Я не могу оставить это просто так

Вольф убьет меня за то, что ослушалась, просто убьет…

— Все в порядке? Вы уверены, что ваша сотрудница справится со всеми моими пожеланиями? — поинтересовался Ильяс, когда мы с Романом вернулись в кабинет.

У меня чуть было не вырвалось «Нет», но начальник посмотрел на меня так свирепо, что я промолчала.

— Конечно, справится, — широко улыбнулся Роман. — Даже не сомневайтесь, Ильяс Камильевич. Уленька — настоящее чудо.

— Да, я уже это понял, — брат Вольфа ухмыльнулся с такой откровенной издевкой, что я покраснела, как маков цвет.

Словно опять стояла перед ним голая, замотанная в одно полотенце. Благо, начальник ничего не заметил, без умолку болтая о деталях заказа.

— Ильяс Камильевич, вы хотите, чтобы Ульяна написала персональное стихотворение некой особе, я правильно понимаю?

— Абсолютно, — Ильяс кивнул, не сводя с меня взгляда. — Мне понравилась одна девушка. Очень понравилась — что, в принципе, для меня редкость. Проблема в том, что при знакомстве вышла небольшая путаница, и я ошибся. Это потом уже я навел о ней справки и выяснил, что погорячился. Думаю, я сильно ее обидел. Хочется исправить эту оплошность и произвести на нее хорошее впечатление.

Я покраснела еще сильнее, хоть сильнее, казалось бы, уже невозможно.

Этот Ильяс… Он… Он издевается!

А Роман Евгеньевич, затаив дыхание, внимал этому рассказу. Кажется, он был на седьмом небе от счастья, что оказался посвящен в такие подробности от такого человека.

— Ильяс Камильевич, при всем уважении, — с придыханием проговорил он. — Вам стоит лишь взглянуть на нее, она уже будет на седьмом небе…

Это было уже совсем откровенной лестью.

— И все-таки я хочу, чтобы это было красиво, — бесцеремонно перебил Ильяс.

— Вы обратились по адресу. Ульяна напишет такое стихотворение, что та девушка побежит за вами на край света! Да, Ульяна? — с нажимом повторил Роман.

— Ага, — кивнула я, не найдя в себе силы что-то сказать.

Я то краснела, то бледнела. И ничего не могла с собой поделать.

— А как ее, эту счастливицу, зовут, если не секрет?

— Ульяна, — как ни в чем не бывало ответил Ильяс. — Красивое православное имя.

— Да что вы? — живо отреагировал Роман и, не удержавшись, захохотал. — Ну, надо же! Ты слышишь, Уль, прямо, как тебя! И имя-то достаточно редкое! Вот это совпадение!

— Забавное совпадение, да, — довольно оскалился Ильяс.

И если до того момента в это еще можно было поверить, сейчас стало окончательно ясно, что совпадением тут и не пахнет.

Загадочный и ненавистный брат Вольфа явился в наше агентство… ради меня. Более того, он сделал так, что я должна была написать стих… Для самой себя?!

Роман Евгеньевич между тем еще немного поахал «совпадению» (видимо, мысль о том, что у меня и у девушки, понравившейся самому сыну Камиля Рахматулина, совпадают имена, действительно его веселила), потом еще немного полебезил перед Ильясом, а потом велел мне проводить его в творческий отдел. Это была обычная Романова практика — сначала пообщаться с клиентом самому, а затем уже перепоручить его заботам сотрудников.

Предполагалось, что я более подробно расспрошу Ильяса о его пожеланиях по тексту, а еще он сможет выбрать оформление будущего шедевра.

Вот только это было абсурдно. Неправильно.

Это был фарс. Я знала об этом. Знал и Ильяс. Поэтому так ухмылялся — только дурак не поймет, что он издевается и никакой стих ему даром не нужен. Дурак и еще Роман Евгеньевич, который вел себя с ним так, как с обычным клиентом. Из тех, которые приходят к нам заказать поздравление на юбилей или свадьбу.

Я бы многое отдала за то, чтобы не оставаться с Ильясом наедине. Не потому, что Вольф запретил. Потому что я сама чувствовала — от этого человека нужно держаться подальше.

Но что я могла поделать? Роман велел вести его в творческий отдел.

Что мне оставалось делать — я повела…

Глава 26

Наше агентство располагалось в старинном здании, которое принадлежало Роману Евгеньевичу. Он был из рода купцов, которые каким-то чудом смогли сохранить большую часть своей собственности после революции.

Само собой, за годы этот особняк много раз ремонтировали, последний ремонт и вовсе был евроремонтом.

И все-таки дух старого здания витал здесь — высокие потолки, ажурные перила лестниц, широкие подоконники…

На один из таких подоконников меня и усадил Ильяс Рахматулин, когда мы с ним оказались в пустом коридоре.

Причем, усадил — в прямом смысле этого слова. Не слушая моих сбивчивых возражений, схватил меня в охапку и толкнул на этот самый подоконник.

Опершись руками о раму, навис прямо надо мной, не давая никакой возможности поднырнуть под его руку.

От него умопомрачительно пахло каким-то мужским парфюмом — достаточно резким и острым, чтобы у меня начала кружиться голова.

Но… странное дело, его хотелось вдыхать вновь и вновь. С феромонами он был, что ли…

— Ну здравствуй, крошка. Продолжаем знакомство?

Боясь поднять на Ильяса взгляд и утонуть в тигровой радужке сатанинских глаз, я вперилась глазами в пуговицу на его безукоризненно-белой рубашке.

— Как вы здесь очутились?

— Думаешь, для человека моего положения так сложно найти понравившуюся девушку?

— Думаю, что нет… Наверное, для таких, как вы и ваш брат, это легче легкого. Хотя это неправильно. Каждый человек имеет право на неприкосновенность. Я не хотела, чтобы вы меня нашли.

Я говорила чистую правду. Наверняка Ильяс, так же, как и Вольф, знает обо мне все: и о моих родственниках, и о Глебе, не говоря уже о месте работы, адресе и обо всем остальном. А может, так же, как и Вольф, Ильяс знает даже о том, что я говорила на приемах у психолога.

Осознавать, что в твою личную жизнь могут так запросто вмешаться посторонние люди, было противно и как-то… безнадежно.

— Брат? — Рахматулин презрительно искривил бровь.

— Вы сами… сами тогда сказали, что пришли в гости по-братски…

Я отпрянула, насколько это было возможно, испугавшись выражения его глаз.

Столько в них было ненависти. Столько…

— Запомни. Еще раз назовешь Волка моим братом, придушу, как котенка.

Я судорожно закивала, ощущая на спине холодок. Не запомнить было невозможно — с такой тихой, но отчетливой угрозой он это сказал.

Хоть бы кто-нибудь прошел! Роман Евгеньевич или кто-то из бухгалтерии… Я бы сейчас была рада даже Элине Жубановой.

Впрочем, нет. Эта — точно пройдет мимо чужой беды. Я уже убедилась на собственном опыте.

— Со стихотворением… Зачем все это? — с тоской спросила я, глядя на него снизу вверх. — Зачем вы сюда пришли?

— Затем, что мое предложение остается в силе, — Ильяс Рахматулин взял меня за подбородок, вынуждая задрать к нему голову. — Пусть ты не проститутка, и до недавнего времени была примерной женой Глеба Рудного… Но даже идиотка не откажется от того, что я предлагаю. Взамен тебе нужно всего лишь кинуть Волка и стать моей. На его глазах.

— Я ему никто, чтобы кидать его, — мрачно проговорила я.

— Тем более. Тогда все вообще просто. Ты дашь мне прямо сейчас и тем самым подтвердишь нашу сделку.