Мир на двоих - Лонели Шадоус

кожанным ремешком, которые добыл в каком-то магазине, пока ходил за продуктами. Я даже от сюда слышу движение стрелки.

Ветер немного покачивает деревья, а солнечные лучи едва ли проходят сквозь ветки. Дождь начался. Теперь мне нужно сосредоточиться на каждой капле, представить, что я сама являюсь этим дождём, как бы глупо не звучало.

Я отошла поближе к месту, где деревьев меньше и дождь полностью попадает на моё тело. Сосредоточиться. Вдыхаю побольше воздуха и закрываю глаза. Каплей становится всё больше, они суетятся и покрывают собой всю землю и меня. Дождь, который сначала был тих и нетороплив, теперь льёт так, словно тебя окатило прекрасной морской волной в ужасно жаркий день, он как лекарство, забирает всю боль и недомогание, оставляет после себя в голове тишину и желание лечь поспать.

Где-то в подсознании рождается образ, словно я сама стала каплей, такой идеальной и прозрачной, преодолевая путь от неба до земли, я разбиваюсь об прекрасную почву или же касаюсь человека, который стоит смотря в небо желая насладиться летней влагой, или же касаюсь парочки, которая решила, что поцелуй под дождём самое романтичное, что может быть.

На секунду чувствую, как магия проходит по моим венам, оставляя после себя лёгкое покалывание и желание почесать руки. В конечном итоге, вся сила замерла где-то на пальцах и не смогла вырваться, отчего подушечки пальцев начали так сильно болеть, что захотелось их укусить, как в момент, когда у тебя что-то чешется и ты уже успел почесать это всем, что нашёл и всё, что пришло тебе в голову — это укусить.

— Если ты сейчас что-нибудь скажешь, то я выбью тебе зубы, — предупреждаю Кая и бреду обратно к дому.

Слышу звуки его шагов сзади, пока он молча идёт за мной.

— Я хотел сказать, что нужно высохнуть, а потом… — он не успел договорить, потому что я подошла и закрыла его рот своей рукой.

— А потом я лягу в мягкую кровать, открою книгу и буду наслаждаться днём, — прорычала я, — у меня отдых и у моей нервной системы тоже!

Парень не стал спорить, лишь осторожно убрал мою руку и широко улыбнулся. Если он сейчас что-нибудь скажет, то я не впущу его в дом.

Я вернулась в комнату и кое-как, приложив все свои усилия, стянула с себя длинную широкую футболку, которая облепила моё тело во время дождя, бросила её в ванной, вошла в комнату, надела мамин длинный тонкий тёмно-синий шёлковый халат и завалилась на кровать. Всё, теперь моё время и никто не посмеет мне мешать.

— Точно! — вспоминаю я.

Встаю, закрываю толстые шторы, которые недавно повесила, чтобы свет не проникал в комнату, так как глазам хочется отдохнуть от всего этого ультрафиолетового излучения.

Включаю небольшую лампу, которая помогает светить только на книгу и не мешает мне самой. Решила прочитать то, что принёс мне тогда Малакай.

Медленно провожу пальцем по рисунку на обложке, наслаждаясь каждым движением, после чего осторожно открываю книгу и О МОЯ ВЕРХОВНАЯ этот запах, запах чего-то прекрасного, чего-то до боли родного и любимого, запах книги, чувствую себя курильщиком, который долгое время не мог получить сигарету, а тут она оказалась в его руках.

С самого начала книга нам рассказывает о жизни девушки в прекрасном Делакруас, о её одиночестве и грусти, которая потихоньку начала проявляться у всегда счастливой дамы, ей стало слишком скучно в своём большом доме, где нет друзей и нет семьи.

Я читала главу за главой, погружалась в мир этой истории, сочувствовала главным персонажам, но на половине книги стало тоскливо, словно чего-то не хватает. А ведь часто так бывает, что читая взахлёб — тебя что-то резко останавливает и ты хочешь сделать перерыв. Не долго думая, я решила поспать, потому что скорее всего, моё тело просто устало из-за того, что я каждый день пытаюсь выкачать из него хоть каплю магии.

Слышу смех позади себя и встаю с кровати. Внизу доносятся шаги людей, такое ощущение, что там ни один Кай, а целая толпа народа. Как это возможно? Выбегаю из комнаты, мои босые ноги несутся по лестнице в сторону гостинной в надежде увидеть незнамо что, ведь мы ещё не выбрались.

— Мама?

В груди становится так больно, что кажется, будто сердце застряло в ветках с иголками и каждая игла протыкает моё медленно бьющееся сердце раз за разом.

Дама с длинными шелковистыми чёрными волосами поворачивается ко мне и это и правду она. Мамочка. Зажимаю ладонью рот в порывах сдержать слезы и крик, который уже готов вырвать из меня и разрушить тело до основания, ведь я знаю, что женщина с самой прекрасной и доброй улыбкой, мой самый родной и дорогой человек мёртв… Значит, я сплю.

— Я не смогла тебя спасти, — хрипло говорю я с комом в горле достигающим по ощущениям площади всей земли.

Мне больно дышать.

— Но я же здесь, — шепчет она своим нежным голосом.

Не слышала её уже десять лет, не верю, что это было так давно. Я должна быть счастлива увидев ее снова, но нет. Это как показать еду голодному человеку, а потом больше никогда не давать к ней прикоснуться, как дать подышать свежим чистым воздухом в лесу, а потом навечно закрыть в подвале. Я же больше никогда её не увижу. Никогда.

— Тебя здесь нет! — кричу на неё с желанием, чтобы на самом деле она навсегда осталась рядом со мной.

Делаю шаг назад и закрывая глаза в попытках проснуться, потому что боль становится почти невыносимой и сокрушительной.

— Верно, — она подходит ко мне и поднимает мою голову, чтобы я вновь взглянула на неё.

У неё нет кожи. Только кости. Передо мной скелет моей матери, которая ещё не должна была разложиться в холодной земле. Слишком рано её телу выглядеть так.

Она наклоняет свою голову в бок после чего со всей силы удаляет рукой в мою грудь, проходя сквозь кожу и кости. Её костлявые пальцы обхватывают бьющееся, словно птица в клетке сердце и вытаскивают его из моей груди.

Не успеваю даже закричать и что-то почувствовать, как вдруг открываю глаза и вижу перед собой взволнованное лицо Кая.

— Ты в порядке? — спрашивает он тяжело дыша, словно бежал сюда со всех ног.

Он запыхается и поправляет волосы рукой, так как они выбились из его привычной причёски зачесанной слегка назад.

Парень так близко наклонился к моему лицу, что я вижу три шрамика между бровями, оставшиеся, скорее всего, после подростковых прыщей. От