Магия лета - Кэтрин Коултер

(На самом деле, когда разговор коснулся этого вопроса, Александр Килбракен подмигнул жене и раскатисто захохотал: «Хок — парень не промах! Он научит девчонку кое-каким фокусам!») Разумеется, это замечание привело бы в ужас любую невинную девушку, и София постаралась представить вещи в подобающем свете.

— К тому, что я чувствую? Как это понимать?

— Я уверена, что он будет относиться к тебе с должным уважением и не станет делать ничего непристойного Когда он увидит тебя в твоем истинном облике, он будет доволен он будет внимателен к тебе и… и станет сдерживать свои свои… — и на этом София умолкла окончательно.

— Понятно, — едва слышно произнесла Фрэнсис Вопреки заверениям Александра Килбракена София

Чувствовала тревогу за падчерицу. Неожиданно заговорившая совесть заставила ее ласково погладить Фрэнсис по руке.

— Но ты должна быть готова к тому, что граф захочет наследника. Каждая жена должна выполнить эту святую обязанность по отношению к мужу.

— Захочет наследника… — механически повторила Фрэнсис.

Окончательно разнервированная, София лихорадочно подыскивала ободряющие слова, когда Фрэнсис вдруг подняла голову и прямо посмотрела ей в глаза.

— Спасибо, что объяснила мне это. Поверь, я все поняла, все абсолютно. Ужасно глупо, что я сразу не подумала… впрочем, не важно.

Когда София ушла, Фрэнсис забилась под одеяло, сжавшись в комок. Образ обнаженного графа, стоящего над водой на вершине невысокой скалы, снова всплыл в ее памяти. Она прекрасно знала, что плоть внизу его живота могла увеличиться. Мысль о том, что «эта штука» будет вставлена между ее ног, вызвала у Фрэнсис при ступ неуправляемой дрожи. Как это все гадко, нелепо и непристойно! Настоящая мерзость! Но после венчания граф будет иметь полное право на ее тело. Если она станет сопротивляться, он ее скорее всего изобьет, и жаловаться на это будет некому. Все права, все абсолютно, будут у него, а на ее долю не останется ни единого.

Фрэнсис трясло как в лихорадке, и она не сознавала, что беззвучно плачет. Заметив, что подушка уже промокла от слез, она разозлилась на себя и села в постели, отерев щеки тыльной стороной ладони. Ей вспомнился взгляд графа, скользивший по ее телу в тот час, когда ей было сделано предложение… нет, перед тем как ее поставили в известность о том, что она вскоре станет графиней Ротрмор. В эту самую минуту Фрэнсис приняла решение насчет своего будущего.

Она ничего не станет менять в своей новообретенной внешности — ни единой черточки — и останется невзрачной и бессловесной до тех пор, пока граф не сбежит в Лондон (что он, конечно же, сделает сразу, как только это позволят правила хорошего тона). Она не даст ему и пальцем прикоснуться к ней. Впрочем, пальцем пусть прикасается сколько угодно, лишь бы держал подальше от нее другую часть своего тела!

Если все пойдет по этому плану, жизнь в браке будет не такой уж тягостной. У нее появится свой дом, где можно будет вести себя как заблагорассудится, а супруг, если хочет, может перебрать по очереди всех леди в Лондоне.

Хок лежал на спине, он был удовлетворен, и его клонило ко сну. Рядом с ним, согнув в колене ножку, лежала Джорджина Морган, молодая вдова, у которой Хок охотно проводил время в Глазго. Это воплощение цветущей женственности было вдовой, несколько старше Хока годами. Она не уступала ему в темпераменте.

— Ты превосходный любовник, — ворковала Джорджина.

— Позволь заметить, что в этом ты восхитительна. — Хок коснулся губами душистых волос любовницы и вздохнул. — Мне придется выехать еще до рассвета. Меня ждут в замке «Килбракен», что на озере Лох-Ломонд.

— В замке графа Рутвена? А что у тебя за дело к нему?

Хок мог бы сказать, что это ее совершенно не касается, но не был настроен на лояльность по отношению к будущему тестю. К тому же новости все равно должны были просочиться рано или поздно.

— Завтра я венчаюсь с одной из его дочерей, — отметил он холодно.

— Жаль, — заметила Джорджина,

Новость поймала ее врасплох: она была уверена, что Хок проведет еще несколько дней в Глазго, а значит, и с ней.

— Вот именно, жаль, — согласился Хок, чувствуя, как колено Джорджины поглаживает ему низ живота. — Ты хочешь, чтобы на долю новобрачной вообще ничего не осталось?

— Зачем мне оставлять что-то на ее долю? Я не настолько устала.

— Посмотрим, надолго ли еще меня хватит. — ответил Хок, самоуверенно усмехнувшись. Он провел лалонью вниз по животу Джорджины и раздвинул ей ноги.

— Фрэнсис, мое терпение истощилось!

Александр Килбракен протянул руку, намереваясь стащить очки с носа дочери. Фрэнсис увернулась.

— Это несправедливо, папа! Я согласилась выйти замуж за твоего ненаглядного Хока, так должно же хоть что-то быть по-моему.

— Ты похожа на старую ведьму.

— Вовсе нет, милорд, — возразила Аделаида, неслышно входя в спальню Фрэнсис. — Она похожа на девушку, которая боится предстать перед будущим мужем в своем подлинном облике.

Фрэнсис испепелила экономку взглядом, проклиная ее проницательность.

— Пусть все идет, как идет, папа. Граф сделал предложение уродине, так пусть на ней и женится. Я не стану его разочаровывать.

— Что ж, дочь, — сказал Александр Килбракен после долгого молчания, — тогда и я буду молчать на этот счет.

— Ты обещаешь ничего не говорить графу?

— Обещаю.

Фрэнсис проводила отца взглядом и повернулась к Аделаиде:

— Пора?

— Боюсь, что так, дорогая. В последний раз советую тебе не отталкивать того, что твое по праву.

— Лучше дай мне побыть несколько минут одной, — уныло ответила Фрэнсис.

Она дождалась, пока экономка выйдет, и подошла к окну. День был хмурый, лишенный красок, моросил назойливый дождь.

«Если бы я была натурой романтической, то с сегодняшнего дня начала бы вести дневник. Для начала я написала бы в нем, что буквально схожу с ума от счастья».

Фрэнсис собралась посмеяться над подобной глупостью, но вместо хихиканья из горла вырвалось рыдание.

Тем временем преподобный Маклеод, ожидая появления невесты, затевал с Александром Килбракеном спор о том, насколько пресвитерианская церковь лучше английской. Спор на эту тему продолжался не один год. Это оживляло долгие зимние вечера, когда в камине уютно потрескивают поленья, а на столе стоит бутылка хорошего бренди. Преподобный Маклеод близко к сердцу принимал все, что происходило в семье Килбракен. Оглядев жениха, он решил, что, хотя тот и англичанин, в нем чувствуется порода и хорошее воспитание. Однако пастор был не на шутку озадачен, когда при появлении невесты лицо графа омрачилось. Возникло впечатление, что тот присутствует не на свадьбе, а на отпевании. Но это был не самый большой сюрприз, который ожидал достойного Маклеода. Когда Фрэнсис приблизилась, у него чуть не отвисла челюсть. Вместо живой, смешливой красавицы к нему подошла страхолюдина с унылым лицом.