Рейна - Каталина Ланских

class="p1">— Мы живём в современном мире… — дерьмовом мире мы живём. — Есть места куда мне не дотянуться, я в это не вхож.

— Но ты в курсе.

— Послушай! — он притягивает меня к себе. — Всё о чем прошу, делать вид, что ты этого не знаешь. Иначе…. мне придется вмешаться, волчонок. — добавляет спокойней. Вмешаться с последствиями.

Он волнуется за меня? Готов защищать? — я уверена в своих чувствах как никогда. Поддаюсь вперед и целую его в губы. Не спрашиваю позволения и более того, беру его лицо в ладони, углубляю поцелуй. Он заботится обо мне. Гер другой, странный и живёт по каким-то своим принципам и понятиям, но в груди вспыхивает от радостных чувств, которых не было прежде…

Волк отвечает. От того, что мне позволено касаться где хочу, в груди разгорается настоящий пожар. Что он делает со мной?! Почему не останавливает, не обрывает мои прикосновения? Я готова прогореть, только бы не заканчивать…

Глава 18

Мы ввалились в комнату срывая с себя одежду. Оба окутанные неудержимым желанием обладать не только телом, но и большим…за гранью дозволенного… Сейчас было плевать на все, на все правила и запреты. Сказать жажде нет — было невозможным. Гер подхватил меня на руки, рывком прижал к стене исследуя зубами шею, зализывая мелкие укусы. Обжигающие объятия наших тел продолжились на мягкой постели, когда вся одежда оказалась сброшена как ненужная тряпка.

Я хочу касаться его, исследовать тело, каждый рельефный участок. Зарыться пальцами в волосы и притянуть ближе. Припаять себя к его горячему тело, которое пахло божественно. Так, чтобы на коже не осталось ни миллиметра, который не пах бы им. Он все мне позволяет!

Губы Гера опускаются ниже, каждый укушенный или зализанный участок кожи — горит. Наверняка останутся следы на внутренней части бедра от его щетины, и царапины на тали от сильной хватки. Но сейчас это мелочь, которая теряется в агонии чувств. Меня метает по постели. Я резко и шумно втягиваю воздух, когда его язык проходится по моим складкам и делает горячие, вращающие движения поверх, а затем внутри меня. Не стесняясь пробует на вкус. Жадно и требовательно. На мгновение тело замирает от неожиданной ласки, а затем чувствами ошпаривает как кипятком. Низ живота и лицо обдает жаром.

Кусаю губы, крепче путаю пальцы в его волосы. Рычу и стону. Так хорошо мне было…пожалуй никогда. Никогда до этого момента с ним я не испытывала большего наслаждения от секса, не знала, что он может быть таким, без которого подыхаешь если тебя не касаются. Он плавил, превращал мозг в вату и лишал воли. Но подчиняться ему сейчас самое желанное. Ведь этот волк делал все, чтобы я не думала о постороннем…

Его язык ласкал меня, как любимое лакомство, с наслаждение, с жадностью хищника. Сказала бы, что стыдно течь под мужиком, как похотливой сучке, но только не с ним…. Все самое пошлое и развратное он превращал в искусное блаженство. Широко раздвинув мои ноги обеими руками, он раскрыл меня сильней. Эта пошлая поза, скрутила все внутри меня в тугой узел. Не было ничего в этом мире, что могло бы оторвать меня от него сейчас.

К игре с языком подключились пальцы. Вырисовывая быстрые круги, посасывая и оттягивая нежную кожу губами, пальцы ритмично погружались в меня, имитируя крайне нежный и безудержно горячий секс. Во рту скопился металлический привкус, я неконтролируемого выпустила клыки и закусила губу не чувствуя боли. Он был беспощаден…все смешалось и притупилось, растворяя меня в нем. Оргазм с содроганиями оборвал дыхание и все вспыхнуло…не было ничего вокруг, пока он властно не сжал мой подбородок. Волк впился поцелуем. Вкус крови на моих губах заводил зверя сильней. Я открыла глаза, чтобы утонуть во мраке его глаз. Горящих жадностью и силой. Похотью и в то же время какой-то чувственностью ко мне…. Это было для меня и ему нравилось то, что он делал….

Я чувствую волчицу которая по всем мыслимым и немыслимым правилам отдана ему. Я веду себя на инстинктах. Царапаю, кусаю его губы пока его пальцы орудуют у меня внизу. По влажным звукам проникновения, понимаю, насколько сильно моё тело жаждет его….и эту жажду утолить может только он.

Гер хотел метить, я чувствовала как его зубы то и дело смыкались на моей шеи, но он не позволял этому случится. Не понятно как он удержал волка внутри. Возможно он отстоял право лишь наслаждаться. И наслаждался….

Глядя в мои глаза, Гер облизывает свои пальцы, и разместившись точно между моих ног, входит толчком, прижав меня к себе наглухо. Я выдыхаю стон, выгибаюсь всем телом, извиваюсь под его толчками. Не грубыми, но полными страсти. Запредельный пульс бьёт в голову, а по виску стекает капля пота, зрение подводит… рябит и меркнет под приливом нашего совместного оргазма…. Кажется так просто ему отдаться, не контролировать происходящее, или желать его не контролировать… Он тот кому можно все, кому бы я могла принадлежать…

Оставляю свою грусть на потом, при обнимаю Гера за плечи и чувствую вибрации его довольного рычания грудной клеткой. С минуту он не шевелился, прильнув губами к моей шее, приятно обдавая горячим дыханием. Мокрая постель под нами стала холодить тело. Пока я наслаждалась запахом секса, Гер вдыхал мой и каждый раз вдыхал с трудом. Я уже не понимала, что между нами.

Волк поднял голову и долго смотрел в мои горящие глаза. Должна сказать, что я привыкла ее ощущать, чувствовать волчицу приятно, и я почти научилась удерживать её столько, сколько мне самой нужно. Он смотрел довольно, наслаждаясь видом.

— Знаешь кто обладал такими дивными глазами?… — шепчет рядом с моими губами, втянув носом воздух. Между нами все ещё, словно густой дым, парит магический запах похоти.

Догадываюсь о чем он. Мне все равно не узнать обладательницей какой шерсти я бы стала. Я считаю, что цвет моих глаз — это всего лишь биологический дефект. Как и я в целом.

— Такие волки давно перевелись… — устало хриплю в ответ.

После того как мы перестали жить стаями, многое изменилось. Раньше волков из разных семей можно было узнать по шерсти и запаху. А сейчас… некоторые из нас рождаются бракованными, их нельзя назвать волком, но и человеком тоже.

— Белые Волки особенные…

— Какая разница. — обрываю его. Я не могу быть белой волчицей, я никакой быть не могу…

— Их было немного. — не обращая внимания на мои возражения, продолжает Гер. — Ещё их звали —