Не родись пугливой - Ирина Хрусталева

«Смотри, дорогой, кого ты взял на мое место. При первой возможности она продала тебя за тридцать сребреников, как Иуда Христа. Хорошими же людьми ты себя окружаешь!»

Все эти мысли пронеслись в голове у Киры буквально за одну минуту, и она похолодела от ужаса.

А ведь я и правда, как Иуда, поступаю. Ведь я прекрасно знаю, что шефу необходим референт, у него не было его целых пять месяцев. И сейчас у него очень много дел, которые нужно решать в срочном порядке. Без меня ему просто не справиться в данное время. Его жена наверняка в курсе всего, что творится в компании, и знает, что мой уход будет весьма болезненным ударом для шефа. Или у меня просто завышенное самомнение? Незаменимых людей не бывает, как известно.

Кира уловила оживление за столом и, прервав свои размышления, сосредоточилась на аудитории. Ей было интересно, что же они скажут о договоре. Члены совета вполголоса переговаривались между собой, но референт не заметила никакого волнения.

«Как странно, я бы на их месте уже забила тревогу. Посмотрим, что же будет дальше», – решила она подождать развязки и сосредоточилась на воробьях, которые сидели на подоконнике.

– Приступим к обсуждению, господа, – услышала Кира голос Ганшина. – Что вы можете сказать по поводу этого договора и какие будут мнения по его подписанию? Прошу вас, Виктор Петрович, начинайте вы.

– В целом договор достаточно прозрачен, он сулит хорошие перспективы по дальнейшему развитию, а следовательно, и хорошую прибыль. Я полностью доверяю нашим юристам, они ни разу нас не подводили, а посему я за подписание договора, – коротко сказал свое слово Виктор Петрович и поднял руку. Следом за ним по очереди руки подняли практически все члены совета, кивая головами в знак солидарности с только что сказанными словами. Воздержался только один член совета, и все взоры обратились в его сторону.

– Вас что-то смущает, Константин Иванович? – спросил его президент.

– Да, меня смущает, – резко ответил тот.

– И что именно?

– А то, уважаемый Илья Борисович, что слишком все шоколадно в этом договоре, – ответил пожилой седовласый мужчина. – Я уже немолодой человек, прожил большую жизнь и не привык верить красивым сказкам.

– У вас есть замечания по конкретным вопросам?

– Я вам уже ответил, что не доверяю таким договорам, по которым именно не возникает никаких вопросов, – ответил Константин Иванович, нервно покручивая карандаш в руках.

– Пункт четвертый, – одними губами шептала Кира. – Пункт четвертый, – снова повторяла она.

– Кира Эдуардовна, вы что-то хотели сказать? – как гром среди ясного неба прогремел голос Ганшина, и девушка невольно вздрогнула.

– Нет… то есть да… я не знаю, – залепетала референт, с испугом глядя на шефа.

– Так да или нет? – настойчиво спросил тот. – Если да, говорите, нечего там шептать себе под нос.

– Я вам уже пыталась сказать еще в Нью-Йорке, но вы почему-то не захотели меня выслушать, – снова еле слышно пролепетала она. – В договоре есть пункт четвертый, он… посмотрите его как следует. Может быть, вы просто не обратили внимания? Посмотрите…

– Я изучил все пункты договора практически наизусть, – строго проговорил Ганшин. – В том числе и пункт четвертый. Наша компания уже много лет работает на прибыль, а не на убытки. Потерять тридцать процентов нашей прибыли – это практически невозможно.

– А теоретически? – не сдалась Кира и нервно прикусила губу, увидев, какой многозначительный взгляд бросил на нее шеф.

– Что значит – теоретически? – не понял Ганшин.

– Теоретически – это значит на бумаге, – начала объяснять девушка. – Ведь ваши финансовые обороты фактически все отражены только на бумаге. Я имею в виду банковские счета. Ведь они в одну секунду могут исчезнуть, стоит только взломать код какому-нибудь хакеру. Я совсем недавно читала о таком случае как раз в американской газете. Фирма моментально стала банкротом, и, пока искали, куда делись эти деньги, на какие счета они переведены, другая компания, которая была их партнером, сразу же поглотила ее. А в вашем договоре как раз пункт четвертый… Должны учитываться форс-мажорные обстоятельства, но… Я, наверное, что-то неправильно понимаю или объясняю, извините меня, – совершенно запутавшись, сдалась Кира. – Просто у меня какие-то неприятные ассоциации, и я не могу объяснить почему. Еще раз извините, что вмешиваюсь, – пробормотала она и опустила голову, чтобы никто не увидел, как ее щеки снова залил предательский румянец.

– В нашей компании работает целый отдел, который занимается компьютерным обеспечением, – ухмыльнувшись, начал возражать Ганшин. – Среди сотрудников этого отдела, помимо программистов, ведающих нашей базой данных, также имеются и хакеры, можете в этом не сомневаться. У нас самые современные средства защиты. Наши коды невозможно взломать, это нонсенс.

– В наше время нет ничего невозможного, – подал голос тот самый седовласый господин, который проголосовал против договора. – Можете об этом спросить тех же хакеров. Ваш референт очень правильно указала нам на ошибку, которую мы, возможно, можем допустить.

– Что вы такое говорите, Константин Иванович? – нахмурился президент. – Если мы будем таким образом объяснять наше нежелание заключать выгодные договора, мы можем вообще остаться без зарубежных партнеров. Вы же прекрасно понимаете, что именно такой подход к делу может разорить нашу компанию, а не эфемерные предположения о потерях. За последние десять лет существования компании мы не потеряли даже одного процента, а не то что тридцать. Этот пункт – просто формальность, уверяю вас, и все это прекрасно понимают. В общем, так: шесть человек «за», только один «против», значит, договор принят единогласно, – выдал свой вердикт Ганшин. – Считаю совет закрытым до следующего раза, – резко закруглил он полемику.

– «Ловкий вор сделает так, что виноват будет сам хозяин», – услышала Кира арабскую речь и невольно вздрогнула. Как уже говорилось, она изучала арабский язык и прекрасно его понимала. Сейчас она услышала одну из арабских поговорок, которые собирала. Она посмотрела на человека, который очень тихо пробормотал эти слова, и снова вздрогнула. Она узнала того самого Юрия Седельникова, начальника юридического отдела, который однажды остановил ее на лестнице, чтобы познакомиться. Седельников тоже посмотрел на нее и, вяло улыбнувшись, кивнул головой в знак приветствия. Кира расплылась в натужно добродушной улыбке и, наклонившись к Седельникову, шепотом спросила:

– А что это вы только что сказали, на каком-то странном мелодичном языке?

– Это арабский язык, – тоже шепотом ответил юрист. – Правда, он красивый?

– Да, очень, – согласилась Кира. – А что же вы такое сказали? – повторила она свой вопрос.

– Это одно восточное пожелание: «Да пребудет в этом доме благоденствие», – нагло соврал Седельников.

– Красиво, – улыбнулась девушка. – А вы давно изучаете арабский язык?

– Я десять лет прожил в Египте, там и научился.

– Значит, вы его знаете в совершенстве?

– Абсолютно.

– Как здорово! – восхитилась Кира. – Редко встретишь человека, который владеет арабским. Все больше английский учат или французский, как я, например, – улыбнулась она. – Восточные языки – очень сложные.

– Это только так кажется, когда ничего не понимаешь и только начинаешь изучать, а потом все идет как по маслу, – снисходительно улыбнулся Седельников. – Хотите, я займусь с вами арабским языком? Научу очень быстро, – пообещал он, многозначительно глядя на Киру.

– Я подумаю, – неопределенно ответила та.

– Господа, спасибо за то, что пришли сегодня, – раздался громкий голос президента, и собеседникам пришлось резко прервать разговор.

– Если у кого-то есть ко мне вопросы, прошу в мой кабинет. Константин Иванович, вы сейчас задержитесь, мне нужно с вами поговорить, – обратился он к седовласому мужчине, который был против подписания договора. – А вас, Кира Эдуардовна, я попрошу явиться ко мне сразу же, как только я освобожусь, – произнес Ганшин и строго посмотрел на референта.

Кира заметила, что он бросил и на юриста очень недружелюбный взгляд, и поежилась.

«Господи, кажется, я снова влипла. Наверное, в этом зале запрещено болтать на отвлеченные темы, а я… Ладно, потом я шефу все объясню и надеюсь, что на этот раз он поймет меня правильно».

Киру очень озадачили слова, так странно брошенные юристом. И еще ее насторожил факт, что он соврал и перевел поговорку, даже отдаленно не напоминающую ту, которая была произнесена на самом деле. Все эти события совершенно вытеснили из головы девушки ее намерение объявить о своем увольнении. А когда она вспомнила об этом, все члены совета уже вышли из зала.

Кира сидела в своем кабинете и дрожала, как осиновый листок.

– Боже мой, что теперь будет? Обещание уволиться я не выполнила, а та дама прочила мне большие неприятности, если я этого не сделаю. Рассказать все шефу? Нет, это исключено, он мне снова не поверит. Скажет, что я специально все придумываю. И зачем он сказал, чтобы я пришла в его кабинет сразу же, как он освободится? Устроить мне головомойку за то, что я влезла не в свое дело? Но ведь я сделала это не для своего блага, а ради компании! Я сейчас расскажу ему про юриста. Нет, это тоже утопия, он только посмеется над моей чрезмерной подозрительностью, – снова сама себе возразила Кира. – Да и чем я могу подтвердить, что говорю правду? Но что же мне делать? Продолжать работать или прямо сейчас сказать шефу, что я ухожу? Но ведь та женщина ясно мне сказала, чтобы я сделала это именно на совете директоров. Господи, кажется, я совсем запуталась, – простонала она. – И как мне выбраться из этой паутины, ума не приложу! Вот попала, прямо как индюшка на рождественский стол. И зачем я только пришла сюда работать? Знала бы, что здесь идет война за это место, ни за что бы не пошла. Лучше бы еще на вынужденной диете посидела, чем тратить столько нервов.