Изобретение зла - Сергей Герасимов

Потом вертилятор прижался к самой земле. Он до нас немного не доставал, я видел, когда лопасть проносилась, как она срезает все, что было на земле - как ножом по маслу. Так вот, они были белые. Но потом из центра стал расти такой отросток, черный. Он был похож на гриб, на молодой мухомор, скорее всего, и на ножке даже было это - как знаете есть у грибов? - колечко. А когда он поднялся к небу, то появилась и шляпка. Из неё вырасло облако. После этого ножка начала изгибаться какими-то чудовищными петлями по всему небу."

Смерчи прошли по семьдесят второй параллели - там, где была остановлена волна. Они оставили мертвую полосу пустыни и множество разбросанных обломков. А рыбные дожди прошли даже на Амазонке. Но был и подземный толчок, который мог растрескать и покоробить большую часть суши и как раз на его гашение ушла львиная доля резервной энергии Машины. Машина погасила толчок, но подземные жидкие смерчи из магмы ушли в глубину и некоторые из них все же вышли на поверхность. Сохранились наблюдения большой группы туристов, которые путешествовали в Гималаях. К сожалению, ни один из очевидцев не пережил величайшей войны.

"В тот день мы были в горах. Наш лагерь стоял на высоте четыре с половиной тысячи, а мы поднимались на шесть. Мы как раз были на красивейшем из маршрутов и недалеко от вершины. Вдруг мы услышали подземный гул. Внизу, отделенная от нас большим ущельем, была вершина, один из пятитысячников. Вдруг она вздрогнула и вся заскрипела. Я до сих пор не могу представить себе этот звук и остаться спокойным. Знаете, есть такие переживания, которые врезаются навсегда. Вот это было из их числа. Она заскрипела и начала сбрасывать с себя снег. Она вся дрожала, а снег и лед сыпался. Мелкие камни тоже. Интересно, что у нас все было спокойно. Я тогда не знал, что это жидкий подземный смерчь. О таком и подумать накто не мог, конечно. Потом пошли трешины и гора сдвинулась. Мы все заорали, как полоумные - гора начала вращаться - она вращалась и погружалась. Все остальное оставалось спокойным и неподвижным. А воздух был, знаете, такой кристальный-кристальный, какой бывает только высоко в горах и только иногда. Там где она соприкасалась с неподвижным камнем, была полоска огня, там клубился дым и пар - просто бушевал, я вам скажу. Гора повернулась так, что мы увидели противоположную сторону горы. Мы начали кричать ещё сильнене. Это была безумная паника - каждый так себя чувствовал, будто не знал, жив он или умер. Знаете, не часто видишь, как начинает двигаться гора. Она вращалась и и погружалась, полоса лавы становилась все шире. Когда гора провалилась, на её месте вырос вот такой оранжевый пузырь - да, километра два в высоту. Потом он лопнул и полетели брызги. Я потом подобрал одну такую капельку - это застывший камень. Никто не верит, что это не метеорит. Но оно все продолжало вращаться. Лава была очень жидкой и текучей. Там был каменный водоворот и воронка в глубину - такая, вроде когда выпускаешь ванну - только уже не знаю во сколько раз больше. Красная, похожая на открытую пасть. Потом пошел пар ничего не стало видно. Так все и было."

Машина просеяла все сигналы и передала человечеству лишь те, в которых не было угрозы. Ведь Машина обеспечивала все виды связи. Люди узнавали о начале величайшей войны лишь по внезапному молчанию целых материков или тогда, когда сама война приходила к ним. В десять часов три минуты, пятьдесят девять и три десятых секунды все экраны мигнули.

- Что это было? - спросила Магдочка.

- Где? Я ничего не заметил.

- Экран мигнул!

- Экран не может мигнуть, это же Машина.

- Может, сбой в программе?

- Может и сбой, если программа плохая.

Манус снова надел шлем и продолжил игру.

21

Мужчина вернулся и открыл то самое окно, которое и раньше не было заперто.

Мужчина шел неуверенно и оглядывался по сторонам. Он выглядел так, как будто ждал удара в затылок. Боится темного коридора, - подумал Красный и пожалел о том, что не набросил одеяло. Нужно было набросить одеяло сразу, но Коричневый не сумел, испугался.

- Зачем он это делает? Зачем он нам открыл окно?

- Не нам, а себе.

- А зачем себе?

- Пойди и спроси. Может, ему душно.

Мужчина остановился в дверях, освещеный комнатой.

- Куда ходил? - спросил женский голос. - А, понятно.

Они подобрались к окну и подождали, опасаясь ловушки. Никого и ничего.

Армированные окна выпуклы, как на автомобиле, и совершенно прозрачны. На них подают какое-то особое малое напряжение, чтобы не прилипала грязь. Ведь грязное окно будет мгновенно проплавлено лучом. А лучи уже не раз прошлись по окнам госпиталя.

Снаружи был парк, густой парк искусственных магнолий. Последний, сохранившийся в городе. Сюда даже водят экскурсии, чтобы показать, как люди жили раньше. Раньше любили все искусственное и умели подделать любую настоящую вещь. Дерево, например. Говорят, что парку уже триста лет. Или четыреста.

Искусственные растения сработаны на славу, заказанные каким-то древним богачом или падишахом, - от него уже не осталось ни имени, ни памяти, а магнолии каждую весну оживают, каждое лето цветут и каждую осень сбрасывают искусственные листья. Цветы пахнут и, если приказать такому цветку изменить запах, то он изменит. Цветы понимают и слушают человеческий голос. Умели строить когда-то.

Совсем давно, до войны.

- А до войны тоже жили люди? - спросил Коричневый.

- Зачем тебе знать?

- Так.

Они прошли через парк и спрятались в развалинах, большой грудой лежащих между деревьями. На развалинах выросло несколько сосен; одна из сосен уже сгнила и упала, от старости. Рядом фонтан, украшенный гипсовыми рельефами, которые движутся. Красный провел по каменной чаше рукой, чтобы ещё раз удивиться. К фонтану их уже дважды водили на экскурсию. Говорили, что в парке ещё водится и искуственный соловей, который умеет петь и совсем не отличается от настоящего.

Еще говорили, что соловей прилетает к фонтану и ищет свою соловьиху, которая умерла триста лет назад. Сказки, наверное.

Они подождали, пока ночь поплотнее накроет город и вышли. В здании госпиталя светилось всего одно окно. Городские окна были также черны - люди закрывали внутренние ставни, опасаясь удара лучом. По освещенным окнам всегда стреляли.

- Куда теперь? - спросил Коричневый.

- За мной. Прямо.

Ни машин, ни пешеходов уже не осталось. Надо спешить - ещё какой-нибудь час и улицы станут опасны как гремучие змеи. Нужно успеть уйти подальше и успеть спрятаться. В городе много пустых подвалов. Они пошли по старой трамвайной линии. Дождь чуть-чуть усилился и стал намного противнее. Холодает.

Ветер качал желтые тарелки фонарей.