Эпоха лишних смыслов - Александра Гардт

– Отлично. – Я оборачиваюсь к Ланду.

Тот стоит около телефона.

– Прости, звоню в полицию. Мне моя шкура еще дорога. Проваливайте.

Я ошарашенно смотрю на на него, потом на Гамова, уже успевшего накинуть рубашку.

– Уходим, – говорит он. – Грег, спасибо за все. Скажешь, заставили.

– В связи с каким делом нас могло понести в «Индиго»? – спрашиваю я, отступая в сторону гаража.

Ланд широко открывает глаза:

– Вестимо, в связи с убийством девушки главного инженера, Стейнбека.

Круг замыкается. Я вздрагиваю всем телом.

– Ты что-то недоговариваешь.

– Лив. – Ланд смотрит угрожающе и тянется к медным пластинкам на телефонном аппарате.

– Посмотри на мое платье! Очень в таком удобно что-то ломать в штаб-квартире «Индиго», а потом бегать по всему городу от их ищеек.

Гамов молча тянет меня за руку, но то ли Оливию Броун, то ли меня – несет. Самое страшное, что я не могу понять, кого конкретно.

– Рассказывай все. И быстро.

– Лив. – Укоризненно закатывает глаза Ланд. – Я же сказал, что верю вам. А доложить мне просто необходимо. Все равно сначала они приедут ко мне. А тут использованная медтехника, сама понимаешь.

– Нет, не понимаю. Почему из нас делают жертвенных агнцев?

Ланд разводит руками.

– Спросите у себя. Нарыли что-нибудь.

– Например, то, что «Индиго» сама выпустила монстров, чтобы триумфально с ними расправиться? – тихо уточняет Гамов.

– Отличная теория заговора, – неодобрительно поджимает губы Ланд. – Помнится, раньше вы их не любили. «Только меднобетонные доказательства» – разве не ваш слоган?

– А что, собственно, за монстры? – интересуюсь я как бы невзначай.

– Поезжай в центр да посмотри, – огрызается Ланд.

– Но ты же должен что-то знать.

– Знаю, ага, что после их прохода везде сплошные кровавые лужи.

– Магнитные частицы, а? – спрашивает Гамов.

– Еще одна замечательная теория, – Ланд переступает с ноги на ногу. – Что эти частицы удерживает вместе? Как они сражаются?

– Инопланетяне? – не сдаюсь я.

– Это ваше дело, никак не мое. Уходите, прошу вас.

– Нам просто нужен свежий взгляд, – стоит на своем Гамов. – Вот хоть Стейнбека взять, ведь интересная же версия… Кто убил его девушку? Зачем?

На улице воют сирены. Мы переглядываемся и без слов мчим в гараж.

– Что мы имеем? – устало спрашивает Гамов.

Мы стоим на обочине и пытаемся наколдовать решение проблемы.

– Мир защищается, – сжимаю губы я.

– Плохая версия. – Гамов склоняет голову набок.

– А что еще? Мы и вправду главные герои, ты оказался прав. Главнее чертова Стейнбека.

Гамов вздыхает.

– Притом, что появились тут пару часов назад. Это невозможно, Роза.

– Тогда понятия не имею. Предлагала же к нему смотаться.

– Его наверняка пасут, и неважно, кто за этим стоит. С этого момента мы больше не следуем сюжету, ясно?

Я хочу возразить, но лишь вяло мотаю головой.

Битва затихает вдали, и, похоже, корпорация «Индиго» одерживает верх над корпорацией «Индиго». Роботы, во всяком случае, как-то приспособились пускать непонятных сущностей на ветер. Черные частицы несутся в противоположном от нас направлении.

Радио оживает, и первые аккорды заставляют сердце сжаться.

– Давай, что ли, деконструируем мир по Бакли, – невесело хмыкаю я.

– По чему? – делает большие глаза Гамов.

– Это Джефф Бакли, «Аллилуйя»! – Я даже на месте подпрыгиваю от удивления.

– Песню знаю, не знал, кто поет.

– Да-да, отговаривайся мне.

– Недостаточный признак, – Гамов пожимает плечами. – Альтернативная вселенная, так почему бы здесь не быть своему Бакли?

– Ясно, ясно. И все-таки я смоталась бы к Стейнбеку.

«Друзья!» – выдает вдруг радио проникновенно. Я прибавляю громкость.

«С вами говорит Бен Эрлен. Как вам известно, мы встретились лицом к лицу с настоящей трагедией. Встретились – и выстояли. Мой предшественник не хотел брать на себя ответственность, и именно поэтому совет директоров около двух часов назад избрал меня новым президентом корпорации «Индиго». Мы ввели в действие срочный план, который доказывает свою эффективность с каждой минутой. Поскольку официальное правительство нашей страны спасовало, я объявил военное положение и арестовал их всех как дезертиров. То же произойдет и с виновниками трагедии, Оливией Броун и Максом Коппером, как только они попадут в руки правосудия. Ждите следующих сообщений, и храни вас Господь».

– К нему и поедем, – спокойно заключает Гамов.

Я завожу ставший привычным паровой агрегат и недовольно тяну носом. Бью рукой по всем кнопкам сразу. Панель озаряется и тут же гаснет.

– Роза? – звучит слегка встревоженно.

Молчу в ответ. А что тут скажешь? Застряли черт знает где, в чужом странном мире. Это и есть мое предназначение, ломать созданное кем-то, а не строить свое?

Гамов мгновенно считывает настроение, чуть поджимает губы.

– Не время для рефлексии, подумаешь после.

Впервые за долгое время хочется орать. Ехать я никуда не могу, не поднимаются руки.

– Пусти меня за руль, – бросает он.

Я вскидываюсь и снова завожу чудо-машину.

– Поедем к Стейнбеку.

– Как тебе объяснить, что это идиотизм? – теряет терпение Гамов. – За ним следят, он – сюжет, сколько можно наступать на одни и те же грабли?

Я сдаю назад, потому что неудачно припарковалась, вынужденно оборачиваюсь и вынужденно скольжу взглядом по разорванной рубашке.

– Видишь ли, Максим. – Мы вылетаем на дорогу. – Эрлен ничуть не лучше Стейнбека. Он тоже сюжет и тоже правило игры.

– Неправда. Сама знаешь, что неправда. Он нарисовался в мире одновременно с нами.

– Он начал действовать одновременно с нами. А поскольку раньше миры от деконструкторов не защищались, то вполне мог быть тут.

– Роза! – Гамов машет руками, и я испытываю легкое раздражение. – Мы вплетены в повествовательную канву. Этого просто не может быть.

Я чуть хмыкаю и жму на газ:

– Понимаю. Но разве не логично в таком случае узнать побольше о нас самих от Стейнбека, собрать информацию об «Индиго» и Эрлене, а в пекло лезть уже потом?

Судя по сжатым кулакам, Гамов начинает закипать. Приходится поправляться:

– Для того чтобы деконструировать, а не расследовать происходящее.

Молчание. Я с горечью киваю и веду машину к городу.

– Что это вообще за жанр такой? – выплевывает он.

Я хмыкаю. В голове пусто.

– Мы едем в логово к врагам, правильно? Персонажи персонажами, но убить они нас могут. Раз уж всех собак решили повесить.

– Я думаю, Эрлен ответит на все вопросы.

– А потом убьет, – соглашаюсь я.

– Тогда поезжай к Стейнбеку.

Недоуменно кошусь вправо:

– Меняешь собственные указания?

Гамов смотрит в сторону и молчит. Вздыхает. Отбрыкивается, но еле-еле:

– А чьи еще указания я могу поменять?

Мысли отстукивают ритм в голове, сменяют одна другую, как счетчик. На поверхность, впрочем, лезет самое страшное. Просто, как таблица квадратов до двадцати. Много деталей, но логично.

– Бритва Оккама, – невесело усмехаюсь я.

– Какая радость. – Из Гамова так и прет желчь. Я даже вздрагиваю и наконец-то (давно пора) перестаю чувствовать сердце. Не стучит. Но главное – не болит.

– Сообразила, почему так корежит мир?

– Сообразила, почему так корежит тебя.

Я поворачиваю направо, морально готовясь к скандалу – и утыкаюсь в перекрытую дорогу. На раздумья уходят доли секунды. Задний ход, стрельба, осыпающееся осколками лобовое стекло… И через несколько мгновений мы мчим туда, откуда приехали, с погоней на хвосте.

Гамов отстреливается, согнувшись в три погибели, я веду машину чуть ли не из-под сиденья, однако занимает меня только одна мысль.

Тарантасы преследователей не так хороши, как малышка, мы отрываемся почти мгновенно, и я выпаливаю:

– Тебе есть что терять, так?

Гамов молчит, я свирепею, понимая, что права, и резко забираю влево. Собиралась к Стейнбеку, но теперь черта с два, едем к Эрлену. Пускай у нас и так вся полиция города на хвосте, а офис «Индиго» охраняется армией США.

– Неужто меня послушалась?

На перепалки нет сил. Довольно того, что это наше последнее задание вместе.

– Я деконструирую мир по временному несоответствию, – говорит Гамов, даже не пытаясь советоваться. – Стимпанк подразумевает девятнадцатый век и королеву Викторию, а что мы имеем здесь?

– Стой! – кричу я, но уже поздно.

Мир трясет, и прямо перед машиной появляется прорыв. Мы влетаем в него на полной скорости, и ощущения стираются, агрегат растворяется в воздухе, я кубарем лечу вниз и обдираю ладони. Платью, кажется, тоже пришел конец. Гамов застрял где-то на насыпи.

Хлопает дверь – и встревоженный Мишка бросается меня поднимать. Ровно одно мгновение я собираюсь пойти в машину, но потом взбегаю наверх. Гамов растерянно смотрит перед собой.

– Закрыл? Ты закрыл эту реальность?