Шепот осени - Игорь Михайлович Бер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это уже лишнее, — усмехнулся Петя. — Я ни за что не поверю, что ты на такое решишься.
— Спорим, что смогу! — Гена вытянул руку для соглашения.
И хотя Петька ему все равно не поверил, он решил не спорить, испугавшись решительности Гены.
Они доели сушки, когда в комнату вернулись остальные мальчишки. Среди них был и Эдик. Еще вчера он бы не подошел к ним, но после совместного вызова мнимого духа, Эдик посчитал правильным это сделать.
— Вас чего на ужине не было?
— Нас наказали, — буркнул Стас.
— Давно пора. А за что, если не секрет?
— За то, за что бы и тебя следовала. Из-за нашей вчерашней игры.
— Кто проболтался?
— Мы все рассказали Игорю Владимировичу, — ответил Дима.
— Все-таки решились. Да еще без меня. И?
— Нам был нужен совет взрослого — мы его получили. И мы ни капли об этом не жалеем.
На лице Эдика в эти минуты можно было прочесть страх, а еще надежду.
— И, что он сказал?
Мальчишки все ему рассказали, наблюдая за тем, как Эдик меняется на глазах: уходит напряженность, а на губах появляется улыбка. Наверное, они сами так же выглядели в кабинете директора.
— Значит, нам не угрожает опасность?
— Нет, — решительно покачал головой Гена. — А еще тебе сильно повезло, в отличие от нас. Тебя не заставили работать и потеть как проклятых, а еще не лишили обеда.
— Это просто я удачливее вас! — напыщенно выговорил Эдик и, хохотнув, упал на постель.
— А где Артем? — первым заметил отсутствие приятеля Стас.
И вправду, все мальчишки из их комнаты были на месте, за исключением Артема.
— А вы разве не слышали? — спросил Эдик. — Ах, да, вас же не было на ужине. Артем больше не живет с нами.
— То есть как?
— Вот так. Он попросил Игоря Владимировича, чтобы его перевели к другим ребятам. Возможно, на мое старое место. Да, ребята, видать, он здорово на вас обиделся.
— Вот нам еще одно наказание, — с грустью в голосе произнес Петька.
21
Прошло три дня. До приезда гостей из Японии оставалось не больше суток. Из-за неудовлетворенности конечным продуктом, Степан Никодимович потребовал от участников хора большей отдачи, а потому все, включая Диму, этот день посвятили музыке, забыв о футболе, догонялках и простых прогулках в парке. Возможно, это было не столь обидно, если до актового зала не доносились веселые крики с площадки. Да еще день выдался теплым и солнечным, совсем не осенним, и все мальчишки, поющие в хоре, опасались, что это — последний теплый день в этом году.
Петя, Гена и Стас тоже не играли во дворе. Игорь Владимирович решил продлить им наказание и зачислил в группу носильщиков, которые должны были вынести компьютеры из библиотеки и спрятать их в кладовой. Никто не объяснил им причины таких перестановок, да этого и не требовалось. Парни они были смышлеными, а потому практически сразу поняли, что таким образом администрация приюта пыталась сыграть на жалости японских филантропов, показав, что они нуждаются в их помощи больше любого другого приюта страны.
Их радовало одно — в этот раз Эдик был среди них. Не таким уж удачливым он оказался на поверку.
За эти три дня они не говорили с Артемом. Не потому что не хотели, а потому что Артем их избегал. Он предпочитал есть за другим столом. Мальчишки все же решили его не торопить, позволив его обиде слегка утихнуть.
Дима успел вымотаться за день пения и теперь мечтал, чтобы поскорее прошел завтрашний день и чтобы из его головы поскорее выветрились изучаемые ими песни. Они, как назойливая мошкара, кружились в его голове и чередовались без конца, отдаваясь болью в висках. То ему досаждала «Колокольчики мои», то ей на замену приходила «Пчелочка златая». И так без конца, до тех пор, пока ему не удалось заснуть.
* * *
В эту ночь Диму снова мучили кошмары.
Он стоял в главном коридоре приюта. Все было окутано неестественно-синим светом. Откуда-то сверху капала вода, словно из плохо закрытого крана. За стенами доносились шорохи. Под ногами гудела старая отопительная система.
Кто-то кликнул его. Еле слышно. Так, чтобы услышал только он. Обернувшись, он увидел высокого мальчишку стоящего в другом конце коридора, больше похожего на тоннель. Правда, если в большинстве тоннелей в конце виднелся свет, то за спиной мальчишки кружился и извивался густой как смола мрак.
— Пойдем со мной, — позвал Диму за собой незнакомый парень. — Я хочу тебе кое-что показать.
Дима не испытывал страха, а потому последовал за зовущим. Он не запомнил пройденного пути, очнувшись у маленькой узкой дверцы, запертой на кодовый замок. За спиной мальчика была лестница, убегающая вниз.
— Три, пять, семь, один, — произнес, словно заклинание его гид, и дверь бесшумно отворилась. Они вошли в нее, оказавшись в пыльном помещении с низкими потолками. Судя по деревянным балкам и голому шиферу — они были на чердаке. В центре пустого пространства горели несколько свечей, разгоняя синий неправильный свет.
— Здесь они проводили много времени, — вещал паренек, продвигаясь дальше и маня за собой Диму.
Это были не простые свечи, а ритуальные. Пять свечей на каждый луч пентаграммы. Рядом с ними были нарисованы геометрические фигуры. Дима знал, что они символизировали, хотя и не понимал откуда. Вода. Огонь. Земля. Воздух. Дух. В центре рисунка лежал человеческий череп, украшенный кабалистическими символами. За перевернутой звездой, почти у самой стены стояло зеркало, в которой отражалось лишь помещение. Дима удивился тому, что их с парнем в нем не было видно. Это должно было что-либо значить?
Его спутник подошел к одной из каменных опор и, достав кирпич из нее, вытащил из тайника некую старую ткань. Отбросив края материи, парень показал Диме содержимое: толстую тетрадь и несколько черно-белых фотографий. Что было на них изображено, Дима не смог разобрать. Прямо у него на глазах все содержимое вязанки превратилось в прах и просочилось через пальцы мальчишки.
— Они заключили договор, — продолжил говорить его новый знакомый. — Сделка была подкреплена кровью. И пусть все они давно уже в могиле, договор не расторгнут. Этого просто нельзя сделать. Все должно случиться и ничего нельзя изменить.
— Кто такие «они» и что за «договор»? — спросил Дима.
Высокий мальчик повернул к нему голову, и Дима только сейчас понял, с кем он поднялся на чердак. Эдик — это был он. Вернее не совсем
