Помощница темного фейри. Возвращение - Екатерина Гераскина

хорошо, что может мне угрожать в стенах дворца? Выполняйте, — приказал я, слегка поморщившись от ноющей раны в боку.

— Конечно, — кивнул воин и они с парнями поскакали в противоположную сторону от меня.

Я же направился вперед. Въехал через главные ворота. Спешился во дворе, ко мне подбежал слуга, чтобы взять поводья. Интуиция кричала, что что-то случилось. Общий напряженный фон давил. Показалось или слуга слишком поспешно покинул меня, уводя верпа в конюшню? Я снял перчатки с рук, не прекращая хмуриться. Но стоило только войти во дворец как слуги, украшающие центральный широкий коридор, застыли. И все бы ничего, если бы цветы не были бы черными орхеинами, которыми традиционно украшался дворец в память об только что умершем члене королевской семьи. Меня кто-то не ожидал увидеть или…

Или…? Я схватил ближайшего слугу за воротник и прорычал в лицо:

— Кто? — один вопрос и односложный ответ, который заставил уйти пол из-под моих ног. Один ответ, который перевернул мой мир. Казалось, время остановилось, когда я оттолкнул слугу, я, словно муха в киселе, застрял в пространстве. Я спешил наверх по лестнице, но почему-то ноги не слушались меня. Я не мог поверить в то, что…

Я резко распахнул дверь, не заботясь о том, что мог кого-то напугать. Я ввалился, практически задыхаясь от горя, в комнату, которая на долгие годы стала клеткой для моей матери. Я рванул еще одну дверь, не замечая слуг, которые заставляли вазы черными цветами. Мой взгляд был обращен на ту, что даровала мне жизнь, что любила меня вопреки недовольству отца. На ту, что была для меня всем, что сдерживала тварь внутри меня. Королева Великого Темного Двора Фрея Великолепная застыла в своей восковой ненастоящей красоте навечно. Ее седые длинные волосы были уложены в высокую причёску, на голове лежала корона из черных драгоценных камней, черное бархатное платье обтягивало ее стан. Тяжелое колье из семейной сокровищницы блестело в темноте. Не помню, как оказался рядом, как упал на колени, прижимаясь лбом к холодной руке. Как такое могло произойти? Я поднял голову, чтобы взглянуть в лицо матери, запечатлеть ее лицо и никогда не забывать. Дотронулся до ее щеки, провел вниз и мой взгляд зацепился за неплотно прилегающий край воротника. Я отодвинул его, опустил еще ниже. В синяках, проступивших посмертно, было сложно не заметить очертания пальцев.

— Тварь! Ублюдок! — зарычал я, не в силах контролировать свою суть. Да и не хотел я этого. Глаза застилала кровавая пелена. Тот, кто сделал это, поплатится жизнью. Он сам подписал себе конец.

В одно мгновение я очутился рядом с комнатой в покои отца. Я распахнул дверь в его личные покои, из которых раздавался звонкий смех. Но, когда я ворвался туда, там был только отец, сидящий в кресле в полурасстегнутой рубашке с бокалом в руках, второй стоял на столе. Не повезло той, кто решила скрасить ему вечер. Останавливаться я не планировал.

— Это ты ее убил.

— Сын? Не неси ерунды, — усмехнулся король и чудовище в одном лице, отпил из бокала, делая вид, что ему ничего не грозит.

— А я не спрашивал, — я бросился на отца, желая придушить его также, как он это сделал с матерью. Я выпустил внутреннего зверя, опрокидывая это ничтожество на пол. Тот вмиг обернулся, оскалился клыками, ударяя меня в грудь и оставляя росчерк когтей. Я зарычал, не чувствуя ничего, кроме пустоты, столько лет издевательств, чтобы потом просто придушить свою супругу.

— Я так понимаю, что не просто так отправился на рудник? — прорычал я и отбил выпад отца. Заломил ему руку, ударил под колени. Уронил его на пол и сжал мощную шею изгибом локтя. Я душил его со всей силы, желая, чтобы то испытал все то, что испытывала моя мать в последние мгновения своей жизни. Король выпустил крылья, пришлось отпустить его из захвата, часть крыльев задела меня и расчертила грудь, кровь засочилась из ран. Я выпустил свои, и мы с новой силой закружили по комнате, роняя и ломая все, что попадалось нам на пути. Выпады возобновились. Я увернулся от кулака отца, перехватил его за кисть и выпустил когти, желая насадить его подбородок на них, тот лишь в последний момент смог изменить траекторию, часть щеки и глаз расчертили три полосы от моих когтей. Удар крылом и меня отнесло к стене, я рванул вперед, подлетел вверх, желая нанести удар сверху. Отец оскалился, разгадывая мой маневр, развернулся и отскочил в сторону, и все бы так и продолжалось, если бы я не подставился специально в следующем маневре, демонстрируя ему, что начал сдавать позиции. А отец, как и было задумано, воспользовался ситуацией, всаживая когти мне в бедро и дергая на пол. Я вывернулся и схватил его за руку, которая была еще в моей плоти, всадил свои когти, сжимая его кисть намертво и, только после этого выдергивая из своего бедра. Зашел за спину, схватил его крыло у основания другой рукой, и сразу же заломил, схваченную руку, до хруста кости. Отпустил только тогда, когда травмированная конечность, плетью повисла. Я перехватил второе крыло. Снова ударил под колени, роняя отца на пол. Вдавил ногу в спину и рванул изо всех сил крылья на себя, желая вырвать их с корнем. Я рычал, озлобленный ненавистью к нему, раздавшийся вопль и хруст костей, был мне отрадой. Я сильнее отталкивал спину от себя, чтобы натянуть полотно крыльев к себе и в тот момент, когда кровь начала хлестать из открытых ран, я почувствовал движение в стороне. Перевел взгляд лишь на мгновение, не отпуская короля, и мне в лицо выплеснули какую-то дрянь. Я сплюнул, понимая, что убью эту гадину. Бью короля в спину еще сильнее, выдергивая, наконец, одно крыло, сразу же отбрасывая его от себя. Хватаю за волосы короля, прикладываю того головой о каменный пол. Разворачиваюсь, желая добить ту гадину, которой здесь не место. Даже не задумываюсь, что она делает в личной спальне короля. Замах рукой и вместо того, чтобы молить о пощаде, Вариса Луноликая приказывает мне:

— Замри!

Я усмехаюсь ее самоуверенности, но в тот же миг моя опускающаяся рука замирает, вопреки моему желанию. Я ничего не понимаю. Рычу, желая раздавить гадину, но тело меня не слушается.

— Ваше величество, вставайте! Действие моей магии скоро закончится, — кричит мерзавка и начинает лечить моего отца, вливая в его истерзанное тело целительскую магию. Я бьюсь внутри себя, не в силах разорвать путы. Да что она сделала со мной? Это