Любовь без обязательств (СИ) - Коваль Лина

- Свали, Громов.

Усмехаюсь.

- Не борзей, девочка, - осаживаю. – Садись в машину. Поговорим.

По ее лицу проходит тень. Напрягаюсь, чтобы в случае бегства ухватиться за ее локоть. Слежу за мигающим взглядом.

Долго борется с собой, прежде чем сказать:

- Ладно. Пять минут, - проходит к машине.

Сдаётся, как всегда.

Открываю пассажирскую дверь и помогаю усесться, вдыхая запах её тела. Зубы сводит от понимания того, как скучал. Насколько сильно скучал.

Огибаю Лексус, не сводя с нее глаз, и запрыгиваю в водительское кресло. Завожу двигатель.

- Куда ты? – спрашивает испуганно.

- Отъедем немного.

Недовольно поджимает губы, но молчит. Я наблюдал эту картину на этом самом лице сотню раз и каждый из них уговаривал себя, что это просто привычка. Несвязанная с тем, что её что-то не устраивает.

Сама согласилась. Сама приходила. Сама отдавалась.

Получить согласие женщины на любое действие – это обязанность мужика. Но так ли часто это согласие истинное? В моменте вожделения хочется думать, что да. Только вот в случае Бариновой я ни в чем не уверен.

Долгое время я «сам обманываться был рад».

А кто откажется?

Отъезжаю на небольшой пустырь за кварталом и разворачиваюсь к ней. Одним рывком сдираю кепку с головы, светлые волосы тут же рассыпаются по плечам.

Не нравится. Но молчит. Всегда молчит.

Хочется встряхнуть ее хорошенько. Прокричать, чтобы никогда не молчала. Боролась, если что-то не нравится. Жила так, как хочется. Не плыла по течению.

Откидываю кепку на заднее сидение.

- Почему ты уехала?

- Отдохнуть захотелось.

- Отдохнула? Поехали домой.

Смеется.

- Домой, Глеб? У нас разные дома, разные жизни. Всё разное.

Это правда. Правда, которая заставляет стиснуть зубы до противной крошки между ними.

- К чему тогда это отшельничество? Я говорил с Зотовым с утра. Ты взяла бессрочный отпуск.

- Слишком много телодвижений для отношений с отметкой «без обязательств», Громов. Ты забываешься.

Цокаю, принимая удар.

- Что произошло в пятницу? - спрашиваю, кружа глазами по ее идеальному лицу.

- У меня ничего. А у тебя?

Мне нравится, когда она такая. Дерзкая. Хочу, чтобы выпорхнула из кокона, которым себя окружила. Забетонировала когда-то своё нутро. Чтобы знала, что она достойна. Достойна всего. И никогда больше не соглашалась на меньшее.

- И у меня ничего. Пришлось задержаться с Варей.

Ловлю отголоски беспокойства в ее взгляде и тут же его тушу:

- С ней все более-менее.

- Хорошо. – Кивает.

Резко притягиваю ее за тонкую талию и размещаю у себя на коленях, борясь с сопротивлением. Её запаха становится так много, что мозг перестает соображать.

- Громов. Ты сказал просто поговорим, - упирается ладонями мне в грудь.

- Мы говорим, - зарываюсь лицом в копну мягких волос, пригвождая ее бедра к своему паху.

- Ты что потрахаться приехал? Так давай потрахаемся.

- А давай, - стягиваю с нее кофту, оставляя в узкой майке и требовательно сжимаю грудь.

Впиваюсь в зовущий рот, ловлю языком сдавленный стон. Грубо раздвигаю длинные ноги, сжимая то, что между ними.

Чувствую нарастающее сопротивление, поэтому усиливаю хватку. Я знаю, что ей нравится легкая грубость, но сейчас намеренно перегибаю палку.

Хочу, чтобы выскользнула.

Чтобы «нет» сказала.

Дала по роже.

Поняла, что достойна большего.

Всего достойна. Цветов, огромных букетов в сотню роз. Домов. Пароходов. Вообще, всего.

- Сейчас потрахаемся и домой тебя отвезу. Больше никуда не поедешь. Завтра приеду, снова потрахаемся.

Грубо, но действует.

Слышу протяжный всхлип и ощущаю резкий удар в грудь, потом еще и еще. Дальше бьет наотмашь по роже отчаянно. Подставляюсь и терплю, зная, что так надо.

- Мудак. Чертов придурок. Ненавижу тебя.

Снова впиваюсь в ее рот, но тут же отлетаю обратно, чувствуя кровавый привкус на губах от зубов.

- Больше никогда не трогай меня, - вскакивает с моих колен и перебирается на пассажирское кресло. – Больше никогда.

Поправляю джинсы.

Ксеня всхлипывает еще и еще. Яростно забирает волосы наверх.

Душа раздирается от желания успокоить, но это ведь как с детьми. В пятницу ночью Варе пришлось вызвать скорую после очередного приступа. Она плакала и визжала, когда врач устанавливал катетер на руке. Я сжимал ее хрупкие плечи у себя на груди и пытался принять всю боль, зная, что так надо.

Так и сейчас.

Знаю, что так надо.

Хватает олимпийку и натягивает ее обратно, закрывая от моего взгляда манящую бархатную кожу, до которой я скорее всего никогда больше не дотронусь.

Противная щекотка в груди пробирается прямо к сердцу.

- Отвези меня обратно.

Завожу машину и на автомате доезжаю до дома её бабки.

- Больше никогда не приезжай, - ее голос становится наконец-то стальным. – Больше никогда. Никогда не позволю с собой обращаться так, как ты обращался. Никому. Хочу вообще никогда больше ТЕБЯ не видеть.

- Понял, - киваю.

- Вы все считаете, что можно делать все что вы пожелаете. А я больше не буду терпеть. Даже тебя.

Молодец, девочка. Горжусь.

- Иди в жопу, Громов, - заявляет торжественно и пулей вылетает из машины.

Делаю вдох-выдох пару раз.

Я бы мог предложить ей подождать.

Бесконечных выматывающих судов и апелляций, моей поездки в московскую клинику, поиска рычагов давления на бывшую жену. Мне было бы это на руку, потому что от осознания того, что я больше не имею права взять ее за руку, начинается противный скрип в ушах.

Но что это будет значит для нее? Снова соглашаться на меньшее? Снова ждать, как когда-то ласки матери и звонка от отца?

Пусть выпорхнет из своего кокона, раскроет крылья и станет бабочкой. Пусть не моей, но всё же.

Дергаю замок бардачка и ищу пачку сигарет, припасенных на экстренный случай. Закуриваю и нервно выдыхаю дым в пространство.

Выхожу из машины и брожу вокруг нее, пока сигарета не заканчивается.

А потом сразу подкуриваю еще одну.

Поднимаю глаза в небо, такое же серое, как и все вокруг в этой гребаной деревне. Надеюсь, мне это зачтется.

Глава 27. Ксения.

Спустя два месяца

Оказывается, и без лисьего 3-d эффекта можно жить.

Это не самое главное мое умозаключение за последние месяцы, но от этого не менее ценное. Я уже второй раз делаю процедуру ламинирования ресниц в салоне и теперь привыкла к «опустевшим» глазам.

Утро начинается с чашки чая и моих теперь любимых сырников со свежими ягодами. Долгое время у меня не было любимых блюд. Мой психотерапевт, с которым я теперь занимаюсь раз в неделю, дал мне задание выбрать то, что мне действительно нравится. До сих пор вспоминаю лицо официанта, когда я заказала в ресторане практически всё меню и пробовала по порядку, разрабатывая и проверяя своим вкусовые рецепторы.

Как оказалось, больше всего на завтрак я люблю сырники. Еще я просто обожаю рыбу, в любом виде. А вот всё, что связано с курицей не моё. Возможно, это из-за того случая, когда заболела бабушка в детстве.

Вообще, брать от жизни то, что ты хочешь, а не то, что тебе дают – мое новое кредо.

Любое предложение извне я теперь тщательно перерабатываю внутри. Отмечаю, как реагирует мое тело и голова. Если чувствую малейшее сопротивление, тут же отказываюсь.

Стараюсь вежливо, конечно.

Обретать уверенность в себе шаг за шагом, кирпичик за кирпичиком сложно. Но, видит Бог, я стараюсь.

Натянув модные мешковатые джинсы и свободную яркую футболку под короткий пуховик, отправляюсь сначала в торговый центр, чтобы проконтролировать продавцов и оформление новых витрин.

У эскалатора как обычно занят делами за кофейной стойкой Миша.