Три сказки об Италии. Лошади, призраки и Чижик-Пыжик... - Светлана Лаврова

Пролететь от Питера до Рима трудно даже живому чижику, не то что бронзовому. Поэтому Чижик-Пыжик решил не ставить в этот раз спортивных рекордов, а скромно попутешествовать самолетом. Он совершенно открыто влетел в салон лайнера «Санкт-Петербург — Рим». Его все видели, но никто не поверил своим глазам. Чижик расположился в свободном кресле и предался невеселым думам.

Путешествие в Италию — это неплохо. Но при расставании памятник Крылову сказал:

— Однако, неслух, ты в италийскую столицу не развлекаться едешь, а перевоспитываться. Потребно устроить оное со всем прилежанием.

— И вот тебе конкретное задание, — подключилась Абстрактная Скульптура. — Из хотя бы десяти увиденных в Риме памятников ты должен извлечь мораль.

— Что извлечь? — поразился Чижик. — Мораль? Может, арматуру?

— Нет, ты должен сделать выводы о добре и зле, о вечном и преходящем, о плохом и хорошем. Десять памятников — десять выводов. А не сделаешь — накажем.

— Пока он там по заграницам шляется, весь Питер на уши встанет, — потер руки памятник Остапу Бендеру. — Решат, что Чижика опять свистнули.

Памятник стулу памятника Остапу Бендеру свистнул в качестве иллюстрации.

— Один ты меня понимаешь, — погладил стул Остап.

— Ты должен вернуться через пару дней, — подытожила Абстрактная Скульптура. — Иначе петербуржцы действительно подумают, что тебя украли, и сделают нового Чижика. Оно и правильно — порядочные памятники не должны бегать по белому свету… и скакать по мостовой во время наводнения…

И покосилась на Медного Всадника. Тот грозно нахмурился.

— А я что? А я ничего, — заторопилась Абстрактная Скульптура. — Я ничего не имею в виду.

— Ужо тебе! — сердито сказал Медный Всадник.

— Ужа тебе! — с восторгом повторил Чижик. — За пазуху! Разобрать бы еще, где у тебя пазуха… одни спиральки да шестеренки.

— Ужа? Ужа обеспечим, — обрадовался памятник Остапу Бендеру. Эти двое хорошо спелись. — А может, я с Чижиком в Рим поеду? Мы будем возвышенно вздыхать у Колизея и думать о вечном…

— Навздыхал один такой… весь Колизей развалился, — сказала Абстрактная Скульптура. — Ты на него тлетворно влияешь. И вообще, Чижик, марш в Италию, кому сказано!

Вот Чижик и оказался в Италии. В аэропорту имени Леонардо да Винчи он первым делом подлетел к статуе на площади:

— Слышь, мужик… и не жарко тебе в длинном платьишке? Как тут короче пролететь к самым воспитательным памятникам?

Леонардо не реагировал.

— Ну и ладно, — обиделся Чижик. — Я, между прочим, из России. Мы везде пройдем. Наш Суворов ваши Альпы напрочь уделал.

— Вообще-то у нас Апеннины, — подумал Леонардо, но промолчал.

— Ничего, — подумал Чижик. — Я им всем покажу, что значит питерский городской чижик. Перевоспитатели… Да я сам этих римских зазнаек перевоспитаю!

И полетел покорять Рим.

Глава 3

Битва в пути

— Фр-р-р!

Он трепыхался, роняя перышки, рвался изо всех сил. Но мощная лапа пригвоздила крыло к асфальту, и обманчиво мягкий голос произнес:

— Мрр! Какой темпераментный воробышек! Мрр! Какая энергия! Он далеко пойдет… вернее, пошел бы… увы… мрр.

— Мяу! Он никуда не пойдет, сейчас мы его съедим, — жизнерадостно поддержал другой голос. — Мяу! Дай поиграть! Ну мяу. Ну мяу-ленько! Ну не будь мяу!

— Сам лови, — огрызнулся первый. — А этот мняу.

Чивио понимал, что сейчас ему придет конец, но все равно бился, клевался, пытался вырваться. И вдруг…

— Бах!

Что-то темное и огромное, вроде камня, со свистом пролетело мимо Чивио и врезалось в лапу кота.

— Мяй! — заорал кот, лапа дернулась, Чивио вырвался и, роняя перья, неровно взлетел на карниз. Крыло болело зверски, но работало. А внизу творились странные вещи. Камень, попавший в кота, срикошетил от лапы прямо в подбородок. Кот закатил глаза и лег на бок. Это Чивио очень понравилось. «Камень» вспорхнул, немного покружил над поверженным злодеем, огляделся и заметил второго кота, удиравшего во все лопатки. С боевым кличем «камень» рванул вдогонку, поддал под зад убегавшему противнику, но сильно наказывать не стал. Видимо, посчитал, что тот меньше виноват — не ловил Чивио, а только смотрел. Сделав красивый разворот, «камень» вернулся к первому коту. Но поле боя опустело. Кот справедливо рассудил, что не стоит длить знакомство.

«Камень» радостно заорал, взлетел и приземлился на карниз рядом с Чивио.

— Просто житья нет от бандитов, — сказал он. — Привет. Меня зовут Чижик. Я — знаменитый памятник из Санкт-Петербурга.

— Ой, — поразился воробей Чивио. — Да ты бронзовый! А я тебя за камень принял.

— Ну, правильно. Я — краеугольный камень законности и справедливости в нашем городе. Всех спасу, защитю… ну… вот. Крыло болит?

— Ерунда, — поморщился воробей. — А я — Чивио, потомственный воробей из клана Навона.

— Навон? Это фамилия твоих родственников?

— Нет… я считаю, что это древний римский император, в честь которого назвали площадь.

— Ого! Ты потомок императора? Какие, однако, мелкие императоры жили раньше в Риме. И все в перышках и с клювиками!

— Да нет, я не потомок. Я — птица, а император — млекопитающее. А некоторые говорят, что его вообще не было. Просто раньше на этой площади происходили всякие игры, гулянья, кавалькады ездили — in agone. Постепенно in agone стало nagone, а потом navone. Мои предки веками жили на площади Навона. Это хорошее место: вода в трех фонтанах, много кафе, много людей, жующих пиццу и мороженое и роняющих крошки. Любой император был бы доволен, не то что воробей.

— Ты здорово знаешь историю, — похвалил нового знакомого Чижик. — А я вообще не знаю. И что делать — ума не приложу. Понимаешь, я влип в воспитательную туфту…

И Чижик рассказал, зачем его отправили в Рим.

— Ну и что ты расстраиваешься? — удивился Чивио. — Да в Риме памятников — не десять, а десять раз по десять и еще на десять, и еще куча останется. Я, конечно, не все знаю. Но римский воробей из клана Навона — это, я тебе скажу, не голубь с площади Сан Пьетро. Это звучит гордо! Мои предки веками изучали этот город… в основном, конечно, на предмет пожрать. Но все равно — мало в Риме уголков, которые я не знаю. Мы с тобой облетим некоторые памятники, я расскажу тебе их историю. Ты же спас мне жизнь… да я завалю тебя памятниками! Я тебя оглушу воспитательными сказками! А моралей будет такая куча, что скроет тебя с головой, только хвостик будет торчать!

— Вот здорово, вот выручил! — обрадовался Чижик.

Глава 4

Первая мораль комом

— Мы начнем с этой площади, — сказал Чивио. — Тут знаешь сколько всего воспитательного накопилось за две тыщи лет? В первом веке до нашей эры здесь был стадион. Тридцать тысяч человек вопило на здешних трибунах, болея за того или другого спортсмена — их называли гладиаторами. А потом в моду вошла другая игра — на этом стадионе убивали христиан. Однажды бросили сюда тринадцатилетнюю девочку Инессу, совсем голую…

— Даже без перышек? — ахнул Чижик.

— Да, чтобы ей было не только больно умирать, но и стыдно. Но случилось чудо, у нее мгновенно отросли волосы до пят и всю ее укрыли.

— И потрясенные зрители обрадовались, отменили казнь, дали ей много золота и выдали замуж за принца! — закончил довольный Чижик.

— Нет, ее все равно убили, — грустно вздохнул Чивио. — Видишь вон ту красивую церковь? Ее возвели в честь святой Инессы, как раз на месте ее гибели.

— Что?! Ну нет, я не согласен! — возмутился Чижик. — Ничего себе, воспитательная сказка про детоубийство! И какую же мораль прикажете вывести из этого зверского преступления? «Мойте голову шампунем «Деу», и в момент казни у вас будут длинные, пушистые волосы»?

— Да, — смутился Чивио. — С моралью что-то не то. Но ведь это правда, а из правды мораль иногда не та получается, какую хотелось бы… Сейчас я расскажу сказку. Может, в ней мораль получше будет.

Жили-были в давние времена два архитектора. Строили они в Риме дворцы и церкви, фонтаны и мосты. И никак не могли решить, кто из них более великий. Только и слышно было: «Я лучше!» да «Я лучше!». И вот построили они на площади Навона свои шедевры. Один — архитектор Борромини — построил красивую церковь Санта-Аньезе-ин-Агоне (в честь святой Инессы). А другой — архитектор Бернини — сделал фонтан Четырех рек, со статуями и украшениями. И вражда творцов передалась творениям. Церковь зловеще нависает над фонтаном, словно говоря: «Вот сейчас я упаду и раздавлю тебя!» А одна статуя фонтана Рио-да-ла-Плата в ужасе отгораживается рукой от церкви: «Я не могу видеть это уродливое строение!»