Сталин. Жизнь и смерть - Эдвард Радзинский

«Бакинскому охранному отделению. Вчера заседал Бакинский комитет РСДРП. На нем присутствовали приехавший из центра Джугашвили-Сталин, член комитета Кузьма (партийная кличка Шаумяна. – Э.Р.) и другие. Члены предъявили Джугашвили-Сталину обвинение в том, что он является провокатором, агентом охранки. Что он похитил партийные деньги. На это Джугашвили-Сталин ответил им взаимными обвинениями. Фикус».

Этот документ хранился в секретном фонде Архива Октябрьской революции. Под кличкой Фикус в полиции проходил Николай Ериков. Этот революционер, проживавший нелегально под именем Бакрадзе, состоял секретным сотрудником охранки с 1909 по 1917 год. В партии он был со дня ее основания.

И далее Фикус сообщает: «Присланные Центральным Комитетом 150 рублей на постановку большой техники (типографии. – Э.Р.)… находятся у Кузьмы, и он пока отказывается их выдать Кобе… Коба несколько раз просил его об этом, но он упорно отказывается, очевидно выражая Кобе недоверие». Именно в этот момент наибольшего напряжения Коба и был арестован полицией. Арест и ссылка покончили на время с ужасными слухами. И вот уже Шаумян сочувственно пишет: «На днях нам сообщили, что Кобу высылают на Север, а у него нет ни копейки денег, нет пальто и даже платья на нем».

В 1947 году, готовя второе издание «Краткой биографии», Сталин внес в старый текст интереснейшую правку. Она сохранилась в Партархиве.

В старом тексте написано: «С 1902 до 1913 года Сталин арестовывался восемь раз». Но Сталин исправляет – «семь».

В старом тексте – «Бежал из ссылки шесть раз». Он исправляет – «пять».

Какой-то арест его явно тревожил, и он решил его изъять.

Шатуновская считала: тот самый, когда он стал провокатором.

Я слышал рассказы Шатуновской уже в конце хрущевской оттепели. Со страстью она сыпала именами старых большевиков, знавших о провокаторстве Кобы: секретарь Ростовского обкома Шеболдаев, член Политбюро Косиор, командарм Якир…

Из письма Л. Корина: «Слух о провокаторстве Сталина был известен в Коминтерне. Мой отчим, старый большевик, рассказывал: «Как-то в Коминтерне Радек читал вслух секретную инструкцию Департамента полиции о вербовке провокаторов. Это делалось, чтобы научить компартии бороться с провокаторами и самим вербовать агентов. Причем читал с неподражаемым легким сталинским акцентом…»

Самое забавное: в фонде Коминтерна я наткнулся на эту инструкцию. Вот несколько выдержек:

«Наибольшую пользу секретные агенты приносят охранному отделению, если они стоят во главе партии… Если оно не в состоянии завербовать такого агента, то охранное отделение старается провести его с низов к вершине партии».

«Наиболее подходящие лица к заагитированию – лица, самовольно возвратившиеся из ссылки, задержанные при переходе границы, арестованные с уликами, предназначенные к высылке. Если секретному агенту грозит разоблачение, то он арестовывается вместе с другими членами партии, и в том числе с тем, от которого узнали о его провокаторстве».

Так что можно представить, как пишет Корин, что «чтение Радека имело большой успех у посвященных слушателей».

Шатуновская рассказывала, что материалы о провокаторстве Сталина были переданы Хрущеву. Но когда его попросили о дальнейшем расследовании, Хрущев только замахал руками: «Это невозможно! Выходит, что нашей страной тридцать лет руководил агент царской охранки?»

Здесь следует вспомнить все фантастические побеги Кобы, его поездки за границу, странное благоволение полиции и бесконечные тщетные телеграммы с требованием задержания, ареста, которые почему-то остаются без последствий.

Очередная шифрограмма начальника Московского охранного отделения А. Мартынова в Петербургское охранное отделение: «1 ноября 1912 года. Коба-Джугашвили направляется в Питер, и его следует задержать… перед отъездом за границу».

Но Коба преспокойно проследовал за границу через Петербург! В очередной раз! И участвовал вместе с Лениным в краковском совещании большевиков, на котором, кстати, присутствовал и провокатор Малиновский.

Неужели Коба действительно был агентом охранки?

Чтобы разобраться, следует вспомнить странную историю его близкого знакомого и адресата – Малиновского, «русского Бебеля», как называл его Ильич. Уже с 1912 года некоторые члены партии имели серьезные подозрения против Малиновского. В то время он был избран от Москвы в Государственную думу, стал главой большевистской фракции. Когда председатель Думы узнал о его службе в полиции, Малиновскому было предложено тихо уйти. Он уехал из столицы. Это странное исчезновение всполошило большевиков. Вспоминаются слухи о провокаторстве, назначается расследование, создается комиссия. Малиновский соглашается предстать перед ней. Комиссия заслушивает всех обвиняющих, но Малиновского упорно защищает Ленин. В результате комиссия объявляет: «Обвинения в провокаторстве не доказаны». При этом некую личную историю, которой Малиновский объяснял свой уход из Думы, решено не оглашать.

И в дальнейшем Ленин горой стоит за своего любимца. Когда молодой Бухарин рьяно выступил против Малиновского, Ленин написал ему письмо на бланке ЦК: если он будет продолжать клеветать на Малиновского, его исключат из партии…

Реабилитированный Малиновский продолжал служить РСДРП. Во время войны он пошел добровольцем в армию с секретной задачей – сдаться немцам и в плену вести большевистскую пропаганду среди русских военнопленных. В Партархиве существует заботливое письмо Ленина Малиновскому об отправке ему в 1915 году теплых вещей в лагерь военнопленных.

Однако после Февральской революции провокаторство Малиновского было доказано. И Ленин… продолжал биться до конца! По западным источникам, он решительно заявил комиссии Временного правительства: «Я не верю в провокаторство Малиновского, потому что будь Малиновский провокатор, то от этого охранка не выиграла бы так, как выиграла наша партия…»

В этом ответе Ленина, возможно, открыт ключ к удивительной ситуации. Действительно, Малиновский принес партии куда больше пользы, чем вреда: его зажигательные речи в Думе, существование «Правды» – газеты большевиков, где печатались крамольные статьи, – все это властям приходилось терпеть под нажимом охранки, покрывавшей Малиновского.

О том же говорит один из руководителей охранки, Виссарионов: «Когда я стал читать его выступления в Думе, я пришел к заключению, что более нельзя продолжать работу с ним».

В этом заявлении слышится голос обманутого человека.

Однако документов становилось все больше, и большевикам пришлось уступить. Имя Малиновского стало синонимом провокаторства наряду с именами Азефа и Дегаева. И вот после Октябрьского переворота, в октябре 1918 года, Малиновский… возвращается из Германии в Петроград! Его тотчас арестовывают, переправляют в Москву. Уже 5 ноября в Кремле состоялся суд, и Малиновский сделал странное заявление, о котором в своей книге о Ленине пишет Луис Фишер: «Ленину должна быть известна моя связь с полицией».