Двадцатое июля - Станислав Рем

Куркова привезли в казарму. Взору Сергея, когда он выпрыгнул из закрытого кузова машины, предстало трехэтажное массивное здание с тремя колоннами у входа. Капитан Хеллмер, с которым Курков познакомился на встрече со штурмбаннфюрером в штабе дивизии и которого Скорцени называл Рихардом, провел его внутрь помещения. В здании казармы, как пояснил Рихард, раньше размещалось училище. Курков поинтересовался:

— А чему учили?

Офицер пожал плечами:

— Какая разница? Мы здесь временно. Нас в Берлин перевели в конце мая, по личному приказу рейхсфюрера. Основная же база находится во Фридентале. Запоминайте, — Хеллмер принялся знакомить новичка с казармой. — На первом этаже у нас столовая и тренировочные залы. В подвале тир. На третьем этаже — комнаты офицерского состава, вам там делать нечего.

Они поднялись на второй этаж, где находились спальные помещения. Дежурный при виде капитана вскинул в руку в приветствии и вытянулся по стойке «смирно».

— Покажите новенькому его место и введите в курс, что можно делать в расположении части и чего нельзя. — В ответ на немой вопрос дежурного Хеллмер пояснил: — Наш новый сослуживец. Он русский и с нашими порядками не знаком.

— Ефрейтор Бохерт! — представился дежурный Куркову и указал на кровать в третьем ряду: — Там ваше место. Тумбочка для личных принадлежностей рядом с кроватью.

Сергей осмотрелся. Комната, в которой отдыхали солдаты Скорцени, размерами напоминала спортивный зал. Высокие потолки, узкие длинные окна. И по всей площади, примерно на ста квадратных метрах, располагались кровати. В пять рядов. Как приблизительно насчитал Курков, штук двести. А может и больше.

— А ты что, действительно русский? — поинтересовался Бохерт, — запросто переходя на «ты».

— Да.

— Тогда я тебе не завидую, — усмехнулся дежурный.

— Почему?

— Основная часть наших ребят воевали на Восточном фронте. И остались очень недовольны русскими.

— Значит, плохо воевали, раз недовольны.

Ефрейтор пробормотал что-то себе под нос и оставил новичка в покое.

Курков прошел к кровати, положил вещи на тумбочку. «Что ж, товарищи Рыбак и Старков, первая часть вашего задания выполнена, — подумал он. — Я у Скорцени. Осталось добраться до собора…»

Карл Штольц встретился со своим студенческим другом, бригаденфюрером СС Шелленбергом, в отеле «Эксельсиор», что напротив Потсдамского вокзала. По пути к лифту на второй этаж он почувствовал легкое головокружение от аромата настоящего бразильского кофе. Ни один разрекламированный неутомимой пропагандой Геббельса эрзац не мог заменить божественного напитка из Южной Америки. По нынешним ценам чашка такого кофе стоила целое состояние.

Шелленберг обнял старого товарища:

— Давно не виделись, бродяга.

— Да. Почти полгода. Впрочем, я о тебе наслышан.

— Половина из того, что ты обо мне слышал, — вранье. Вторая половина — пропаганда, опять же выдуманная мною самим.

Карл рассмеялся. Бригадефюрер разлил напиток из кофейника по чашкам и протянул одну из них Штольцу:

— Угощайся. Только не думай, что мы в своих апартаментах упиваемся им с утра до вечера. Все военные находятся на том же пайке, что и гражданские.

Штольц сделал глоток:

— Господи, сто лет не пил ничего подобного!

— Вот и вспоминай, наслаждайся. Да, кстати, вот здесь, — Шелленберг протянул Штольцу бумажный пакет, — лекарства для Эльзы.

— Спасибо, Вальтер! Даже не знаю, как тебя отблагодарить.

— Оставь. Мы старые друзья. Считай, это просто моя маленькая поддержка. А теперь сантименты в сторону. Карл, ты должен понимать, что я не просто так пригласил тебя на встречу.

Штольц взял чашку в руки:

— Я весь внимание, Вальтер.

— В Берлине готовится покушение на фюрера. И не нужно делать удивленное лицо: год назад я сам свел тебя с людьми, которые, по нашим данным, занимались подготовкой этой акции. Карл, мне нужно знать точный день смерти Гитлера!

— Вальтер, я знаю тебя давно и очень ценю наши отношения, но…

— Это связано не с моей должностью, а с моей жизнью.

Штольц задумался. Действительно, осенью прошлого года именно Шелленберг познакомил ветерана битвы под Сталинградом Карла Штольца с Вирмером Йозефом. Сорокатрехлетний юрист с незаурядными дипломатическими способностями свел, в свою очередь, его, новоиспеченного журналиста, с участниками будущего заговора. С того времени Вальтер ни разу даже не поинтересовался, как развивались отношения Карла и Вирмера в дальнейшем. У самого же Штольца неоднократно возникал вопрос: а не специально ли Шелленберг подвел его под Йозефа? Вальтера он знал со студенческой скамьи, помнил его феноменальные способности плести интриги из ничего, увязывая сплетни с правдой в тугой узел сенсации. Старый друг мог и теперь складывать какую-то только ему ведомую мозаику, используя его, Карла, в качестве подсобного материала. Но с другой стороны, Шелленберг занимал в рейхе один из ведущих постов и наверняка знал, чем занимаются сейчас и Йозеф, и тем более журналист Карл Штольц. И… не предпринимал никаких мер по их задержанию. Значит, они были нужны Шелленбергу.

— Карл, — старый друг посмотрел на часы, — прости, но у меня очень мало времени.

— Пойми меня правильно, Вальтер. Я никогда не был предателем. То, о чем ты меня сейчас просишь, есть нечестный поступок по отношению к тем людям, которые мне доверились. Ты, конечно, можешь меня арестовать, но… Прости, я ничем не могу тебе помочь.

— Во-первых, у меня нет права на твой арест — это не в моей компетенции. Во-вторых, у меня уже нет никакого желания продолжать с тобой разговор. — Шелленберг поднялся и направился к выходу, бросив напоследок: — Можешь не торопиться. Уйдешь минут через двадцать после меня. Не хочу, чтобы нас видели вместе.

— Вальтер! — вскочил Штольц. — Но это же не значит, что мы расстаемся врагами?

— Конечно, нет. Просто следующей встречи, боюсь, уже не будет. — Шелленберг взялся за ручку двери, оглянулся и улыбнулся: — Прощай, друг.

Эта его открытая улыбка и развеяла последние сомнения Штольца.

— Вальтер, вернись! Давай еще раз все обсудим!

— Хорошо. — Шелленберг «послушно» вернулся на место.

— Вальтер, мне нужны гарантии, что та информация, которую я тебе предоставлю, не окажется в руках наших врагов.

— Гарантировать не могу, а обещать — да. Карл, я знаю, что представляют собой ребята из гестапо. А тебе известно отношение ко мне Мюллера. Поэтому скажу одно: буду молчать, сколько смогу.

— Пойми и меня, Вальтер. После того как я разглашу секретную информацию, жизнь Эльзы будет зависеть только от тебя. Она не перенесет моей смерти.