Ты только мой, босс - Марина Владимирова-Бойко

мы платили по тысячи рублей и нас выпускали-впускали за милую душу. Надеялась, это прокатит и в этот раз.

Когда мы обошли здание и остановились у черного входа, то увидели, что там уже столпилась целая толпа, таких, как мы. Они весело доставали из своих кошельков деньги, совали их худому невысокому мужчине в черном костюме. Мы подошли и заняли очередь.

Нас впустили без особых проблем. Когда Ангелина достала из кошелька двести долларов, то нам тут же предложили места в VIP-зоне.

Идти в зал нам пришлось через кухню. Что-то варилось, жарилось, повара бегали, как угорелые, но нас совершенно никто не обращал внимания. Привыкли, наверное. Все же память меня подвела, куда идти дальше я не помнила. И мы забрели вообще непонятно куда. Просто стояли в длинном коридоре, смотрели на закрытые двери. А их в этом коридоре было, как у нас в офисе, до фига и больше! До нас доносилась громкая музыка, и мы решили идти на слух. Неожиданно одна из дверей открылась, и из нее вышел высокий мужчина. Мужчина, лет тридцати, с длинной черной бородой, как у Макса Фадеева, напоминал гангстера, такого, как у Ангелины в Америке. Растутоированные руки, широкие штаны, черные очки, а завершал его образ кожаные жилет, на котором была эмблема клуба. Он явно куда-то спешил и подгонял нас:

- Девочки! Быстрее, быстрее! Чего опаздываем! – говорил он слишком быстро.- А это кто? – он посмотрел на маму.

- Это наша мама, - уверенно ответила ему Ангелина.

Незнакомец заинтересовано посмотрел на нее, а потом снова спросил:

- А мамуля. И сколько?

Мама растерялась, но все же ответила на его вопрос:

- Двести. Двести долларов, - она назвала именно ту сумму, которая Ангелина дала на входе.

Он оценивающее посмотрел на нас, а затем добавил:

- Договорились. Ждите в зале, а мы с девочками отлучимся ненадолго. – Он подхватил нас под руки, а маме указал в противоположную сторону.

- Так нужно? – мама окончательно растерялась.

- Не волнуйся ты так! Мамуля! – ответил ей наш новый знакомый. – Иди присядь, выпей коньячка!

Ангелина начала возражать, чтобы мама пошла с нами, но тот только отрицательно покачал головой. Мне на секунду показалось, что мы куда-то вляпались. И не зря.

Мы зашли в душную гардеробную, где туда-сюда бегали полураздетые девушки. В купальниках, откровенных нарядах, они постоянно подбегали к большому зеркалу красили губы и поправляли макияж.

- Бэтти! – крикнул бородатый. Вдруг из-за ширмы показалась полная женщина в парике. У нее были большие губы, чем-то похожие на вареники. – Одень их, как следует.

Она лишь кивнула ему в ответ.

- Кто это? – удивленно спросила Ангелина у незнакомца, а затем указала на женщину.

- А это наша мамочка, - громко сказал он, а затем вышел из комнаты. Мы лишь переглянулись с сестрой и совершенно ничего не понимали, что происходит.

Но когда она протянула нам два купальника, облепленных стразами я начала потихоньку догадываться.

- Какие купальники! У нас в Америке в таких запрещают даже сниматься в рекламе, - сказала весело Ангелина и стала вертеть уж слишком откровенный и вызывающий наряд.

- А у нас как видишь, в России танцуют по полной программе! – резко ответила я. Находившееся девушки напоминали мне танцовщиц и их наряды только подтверждали мое предположение.

- Вы нас не правильно поняли! – решила я обратиться к Бэтти. Когда я подошла ближе, она оказалась излишне неприятной женщиной. – Мы гости этого клуба.

- Все мы гости в этом бренном мире! – выдала она философскую мысль, а затем снова скрылась за ширмой.

- Отлично! – я тут же подбежала к двери и начала дергать ее ручку. Она оказалась закрытой.

- Выход только через сцену, - выкрикнул кто-то из девчонок. Они так и продолжали суетиться бегать туда сюда в открытых купальниках, кто-то подкрашивая губы, кто-то поправляя прическу. Это все так хаотично выглядело со стороны, что чем-то напоминало утро в курятнике.

- Такой переполненной гримерки, мне еще не удавалось встречать, - по всей видимости, моя сестра тоже была шокирована происходящим.

Мы с Ангелиной стояли в сторонке, держа в руках купальники и просто наблюдая за всем этим процессом. Парики, расчески, косметика… Я старалась разглядывать все, что лежало на столах и, пыталась найти хоть что-то подходящее, чем можно открыть двери.

И вот наконец-то на столике, находившемся рядом с нами, лежали шпильки для волос. Я тут же подбежала, схватила одну и тут же направилась к двери. Нужно было как можно быстрее уносить ноги. Танцевать в таком купальнике я не хотела и более того я не умела. Одно радовало в такой ситуации, целюллита нет. Не будет стыдно за мою попу если что…

- What happened? (Что случилось?), - спросила по – английский моя сестра, как бы шифруясь от всех.

- Попытаюсь открыть дверь. Но открыть ее я не успела. Неожиданно, она открылась сама. А точнее упала, едва не зацепив нас. Пыль поднялась столбом. Девочки дружно завизжали и принялись метаться по не слишком большой комнате.

Мы обнялись с Ангелиной, а дальше послышался голос:

- Все оставаться на местах! Группа захвата. Полиция…

Попали так попали!

- Это так запланировано? – тут же спросила моя сестра.

- Да моя дорогая. Но ты ничего не бойся, - говорила я и краснела на глазах.

В комнату ворвались мужчины в полицейской форме и с оружием в руках. В этот момент было страшно. Хоть бы не начали стрелять!

Дальше происходило все как в страшном сне. На нас надели наручники, вывели из комнаты. Тут откуда-то выбежала моя мама.

- Вы все не так поняли! – объясняла она полицейскому, который вел нас по длинному коридору. В этом же длинном коридоре лежал лицом вниз тот самый бородач, который нас и привел в гримерку. Скорей всего он услышал крик, поднял голову и обратился к полицейскому:

- О! А это их мамочка!

- И ее бери, - ответил на его реплику полицейский.

Нас посадили в полицейский бобик и повезли в неизвестном направлении. Уже ближе к полуночи, когда жутко хотелось спать, нас привезли в отделение полиции и посадили в камеру. Я, Ангелина, мама и еще двое девушек, с очень ярким макияжем.

Нас явно приняли не за тех. Я старалась все это объяснить молоденькому лейтенанту, который сопровождал нас последний час, но он и слышать ничего не хотел.

Ангелине