Разменная монета - Алексей Макеев

Гуров по памяти набрал телефон Хромушина и, едва тот ответил, с улыбкой спросил:

– Узнал?

– Неужели снова вы, Лев Иванович? Так скоро?

– Здравствуй, Хромой.

– Здравствуйте.

– С тобой можно поговорить?

– Конечно. Я совершенно один, и мне не терпится с кем-нибудь пообщаться сегодня. Вот винцо хорошее раздобыл… Не знаю, кого бы угостить.

– Ты же знаешь, я на службе.

– Знаю. Так чем опять могу быть полезен?

– Надо встретиться.

– Без вопросов. Когда? Где?

– Определяйся сам. Можно снова в «Аргентине». Хотелось бы, правда, побыстрее. Дело не терпит отлагательств.

Хромой помолчал немного. Гуров почти физически чувствовал его напряжение.

– Что стряслось-то, Лев Иванович? – спросил наконец он. – Вы уверены, что я в силах вам помочь?

– Уверен, Хромой, уверен. Проблема все та же. Шапито, – Гурову не просто было признаваться в собственном промахе, но выбора у него не было. – Я по глупости упустил его, Игорек. Более того, основательно спугнул при этом. Подозреваю, что Шапито намерен забиться сейчас в какую-нибудь дыру так, что его днем с огнем не сыщешь. Но ты же…

– Я понял, Лев Иванович. Мир тесен. Обещаю вам что-нибудь узнать. Давайте в пять в «Аргентине». Подходит?

– В пять у тебя. Ясненько. Жди!

Гуров убрал мобильник в карман и ненадолго задумался. Он планировал свои действия, увязывал их с новой информацией, полученной от Сергея. Все, что произошло в его кабинете, необходимо было в короткий срок сообщить Стасу. Крячко должен быть в курсе всех перемен и новостей.

Полковник поднялся из-за стола, накинул серый пиджак, застегнул его на все пуговицы, взял со стола лист, на котором Трофимов изложил свои показания, и направился в кабинет Орлова. Приоткрыл дверь, вежливо, словно никаких неприятностей у него и в помине не было, попросил Верочку сделать ксерокопию документа. Верочка проворно скопировала то, что ей дали, и вернула Гурову уже не одну, а две одинаковые бумаги. Одну Гуров сложил вчетверо и сунул в нагрудный карман, вторую принес в свой кабинет, вложив в новую пустую папку с казенной надписью «Дело».

После этого Лев Иванович отправился к Крячко, надеясь на то, что на дорогах города не будет пробок и он благополучно доберется до намеченной цели. Он вышел на улицу, спустился с крыльца и направился к своей машине. Мало-помалу у него в сознании начала складываться картина произошедшего с Крячко. Теперь ему хотелось поскорее передать все, что он узнал от Трофимова, своему другу, вместе с ним проясняя мотивы и поступки преступников.

Гуров сел за руль и запустил двигатель. Стоило бы посидеть минут пятнадцать, включив в салоне печку и подождав, пока автомобиль прогреется, но сыщику не терпелось ехать. Он включил заднюю передачу и понемногу начал сдавать к дороге.

Перед мысленным взором полковника возникли несколько фигур, стоящих одна за другой. Эти фигуры могли быть и заказчиками и исполнителями убийства. Но по степени важности для следствия первой и самой важной фигурой стал Шапито. Второй – таинственный незнакомец, который явился к Шапито и предложил сделку. Третья фигура была только силуэтом без очертаний и лица. Скромная фигура того, кто все это затеял. Его Гуров поставил особняком, потому что его мотиваций он не знал. Но было совершенно ясно, что этот третий прекрасно знал Шапито. Это раз. Он знал, что ему предложить и как с ним договориться. Это два. О нем с полной определенностью можно было сказать, что он инициатор преступного сговора и обладает нешуточными деньгами. Но все это только в том случае, если третья фигура вообще существовала в природе. Гуров интуитивно чувствовал, что она существовала, а своему внутреннему голосу полковник привык доверять.

Он включил печку, и через несколько минут в салоне стало жарко. Аккуратно объезжая машины, двигавшиеся по трассе слишком медленно, он выбрался на Тверскую. Автобусы, самосвалы, иномарки стояли, как подбитые немецкие танки, вкривь и вкось, сигналя габаритными огнями. От невыносимого российского бездорожья Гурову захотелось напиться.

Гуров по опыту знал, что к Шапито мог пойти только тот, кто его знал, значит, этот человек тоже имеет отношение к торговле наркотиками. Пусть даже косвенное. Стало быть, скорее всего, ему нужен был рынок сбыта. Но к экономическому вопросу присовокупился и элемент мести. Мститель и наркоторговец, скорее всего, разные люди. Второй, надо полагать, нашел первого и воспользовался его желанием как оружием. Можно без труда предположить, что на убийцу спихнули двойную работу. Он и мстил за всех посаженных Крячко ранее, и расчищал путь тому сговорчивому человечку, который пойдет на место Стаса в управление.

Гуров не удержался от того, чтобы по дороге к Стасу не завернуть на рынок и не купить небольшой гостинец своему соратнику. Он набрал яблок, апельсинов, бананов. Взял килограмм винограда и несколько персиков, которые ему приглянулись. С передачей более основательных продуктов питания было бы слишком много мороки, что Гуров прекрасно знал.

К зданию ИВС он подъехал в половине первого. Ветер слегка унялся. Полковник закатил свой «Пежо» в тихий уголок, чтобы машину никто не теснил и не перекрыл ей выезд. Он вылез, взял пакет с фруктами, закрыл машину и с усталым видом направился в здание, с грустью подметив для себя, что без Крячко стало пустовато на душе. Он бросил беглый взгляд на зарешеченные окна первого этажа. Крячко сидел в отдельном боксе на другой стороне здания. Поскрипывая подошвами, Гуров поднялся на крыльцо, прошел через проходную, показав документы, и передал по телефону дежурному офицеру, что ему необходимо встретиться с подследственным Крячко, а заодно и оформить передачу продуктов. Эта процедура отняла у полковника несколько минут.

Дежурный пристрастно осмотрел содержимое пакета, ничего не выложил, но сказал:

– В следующий раз, Лев Иванович, предоставляйте письменную опись продуктов. Вы здесь ни при чем, но у меня могут быть неприятности с Дацуком. И имейте в виду, в следующий раз без уведомления следователя я вас не пропущу. Дацук должен знать, кто приходит к Крячко.

– Хорошо. Знать – это его право, – очень тепло улыбнулся дежурному Гуров. Он понимал, что тот ни в чем не виноват. Инструкции следовало соблюдать. – Ну, хочет, значит, хочет. Чего с ним спорить. Верно?

Раскачивая пакетом, Гуров и дежурный по ИВС зашагали по длинному коридору. В его конце, звеня ключами, высокий молодой прапорщик открыл тяжелую стальную дверь. Напарники встретились глазами. Крячко что-то вдумчиво мастерил из спичечного коробка и крохотного кусочка проволоки. За этим занятием его и застал Гуров. Он вошел, едва не задев макушкой верх дверного проема. Оба молчали несколько секунд, ожидая, пока дежурный не закроет за Гуровым дверь. Потом Стас снова вернулся к своему рукоделию.

– Кто стучится в дверь моя? – шутливо коверкая язык на кавказский манер, произнес Крячко. – Уж не Гуров ли идет с яркой бляхой на ремне? И чего-то мне несет?

Станислав был в белой майке. На кровати лежал свежий номер какой-то газеты. Выглядел полковник не просто безмятежно, а даже радостно. Но Гуров понимал, что это только видимость. Крячко намеренно бодрился, скрывая свое истинное состояние.

– А ты здесь, я гляжу, не унываешь? – невольно засмеялся Гуров.

– Уныние – смертный грех, полковник, – сказал Крячко, с любовью и улыбкой заглянув в усталые глаза друга. Он подошел к Гурову, руки друзей сцепились в крепком мужском рукопожатии. Стас тут же потянулся к пакету. – Давай сюда, – он заглянул в него и от удивления непроизвольно застыл, отвесив челюсть. – Это что такое? Подожди, это что? Фрукты? Правильно. Очень правильно. Это надо. Это полезно. Да, Лева? – он разыгрывал Гурова, поэтому широко улыбался при этом. – А где мясо, ветчина, колбаса краковская? – Он ернически пожал плечами и протянул пакет обратно визитеру. – Нет, Лева. Это не еда. Это насмешка. Забери обратно.

Гуров обиженно потянулся за пакетом, но вместо того, чтобы вернуть продукты, Стас прямо из-под руки Гурова отвел пакет в сторону, отвернулся и пошел к своей кровати. Положил пакет и, недолго думая, вытряхнул все его содержимое себе на одеяло.

– Давай обратно, – сердито сказал Гуров. – Если не хочешь, то я и сам съем.

– Нет, дудки! «Сам съем»! Очерствел ты, Гуров, без меня. Шуток не понимаешь, – вдруг совершенно спокойно, как-то по-житейски вздохнув, констатировал Станислав.

– Стас, правильно питаться это не то же самое, что вкусно. Скажи спасибо и за это, – простил неожиданный поворот Гуров. Он прекрасно знал, отчего эта язвительность пробудилась в душе его друга. Стас хотел на волю, хотел немедленной кары на голову подставивших его подонков. С первого мгновения, как Гуров вошел к Крячко в камеру, он почувствовал, какой тяжелый камень лежит на сердце его товарища, который только прикрывается непринужденностью и беспечностью.