Харон - Игорь Николаевъ

[Ефим Иванович Смирнов ушел из хирургии под впечатлением увиденной им ошибки Юдина, и только поэтому сумел стать начальником Главного военно-санитарного управления Красной Армии — хирургам, ввиду дефицита их, было запрещено занимать нехирургические должности]

Юдин замолчал и снова задвигал пальцами, как паук-прядильщик, словно притягивал за невидимые ниточки умные мысли. Поволоцкий затаил дыхание, понимая, что своей идеей вызвал настоящую лавину, кристаллизацию мыслей гениального профессора медицины.

- Но и это не решение, а полумера… Квинтэссенция проблемы в том, что у нас нет хирургов, - «Царь обезьян» проговаривал соображения вслух. – Обучить не имеем возможности, нет времени. Что же можно сделать… а ведь можно, если рассмотреть проблему дефицита медиков в соотношении с уровнями оказания помощи.

Произнеся это, Юдин усмехнулся.

- Коллега, - сообщил он. – Мы возьмем хирургов из батальонов.

- Батальонов, - автоматически повторил батальонный хирург Поволоцкий, думая, что ослышался.

- И полков, если уж на то пошло, - дополнил профессор. - Ваш … конвейер позволит работать специалистам более интенсивно, при сохранении работоспособности. А ликвидация батальонного и полкового звеньев решат общий дефицит, хотя бы частично.

[Решение, принятое в РККА в 1939 году, после долгих и трудных дебатов. По имеющимся у авторов данным, германская армия, сохраняя батальонных хирургов, жестоко страдала от некомплекта хирургов в армейском, фронтовом и тыловом районах]

- Я каждый день читаю в «Ведомостях» о героических медработниках, идущих в огонь, выносящих раненых собственными руками. [Тоже регулярно происходило в реальности, см., например, Ахутина «Хирургическая работа во время боев у озера Хасан».] Это, да простится мне крепкое слово, идиотизм, а не героические подвиги. Поле боя хирурга – в палате, над операционным столом, а под вражескими пулями он превращается в санитара с высшим медицинским образованием. Что скажете?..

У Поволоцкого голова шла кругом.

- Есть что-то такое… - признал он, наконец. – Что-то в этом роде... На уровне батальона и полка при новой интенсивности боев то длительное бездействие, то жуткий аврал. Для отдельной части, как мой аэробат, это понятно, но…

Александр вновь крепко задумался, Юдин терпеливо ждал.

- А ведь и в самом деле, - потрясенно произнес Поволоцкий с видом человека, обретшего сокровенное знание. – Если часть сражается не сама по себе, а в составе соединения, то в батальоне нужен не столько свой медик, сколько хорошо обученный фельдшер, который быстро подготовит раненых - бинты, иммобилизация, горячий чай - и отправит в уже нормальный госпиталь. А в полку - не хирург, а врач-организатор!

- И заметьте, коллега, толковый фельдшер готовится за полгода, - усмехнулся Юдин.

С минуту медики обменивались почти блаженными улыбками, оценивая новую задумку со всех сторон, подсчитывая ее выгоды.

- Чорт! - Юдин с размаху припечатал ладонью какую-то бумагу на столе, с такой неожиданной силой, что чайник едва не свалился. Александр вздрогнул от неожиданности.

- И все равно, что-то еще осталось за пределами оценки… - сейчас уже профессор стал как будто зеркальным отражением Поволоцкого. Сергей Сергеевич блуждал во мраке догадок, стараясь «заякорить» смутно забрезжившую мысль.

- Это опять эксплуатация резервов, только с другого бока. Все, что мы обсудили, это экстенсивность, выработка уже имеющихся ресурсов более эффективным способом…

- Не система, - с толикой безнадежности подытожил Александр.

- Да, не система, - эхом откликнулся Юдин. – При указанном вами некомплекте все равно не хватит рук. Все эти меры в комплексе – безусловно, поднимут производительность, но корень зла останется. Ставка штампует бригады и дивизии как монеты, а хирург учится десять лет. И даже если мы обретем мистический способ выучить его за две недели, надо будет учить всех одинаково. Вы никогда не видели, как выглядит раненый, побывавший в руках представителей трех разных школ?

- Нет, - мрачно ответил Поволоцкий. – Это уже следующий уровень, над моим. Но хорошо представляю, каждый начинал с того, что исправлял ошибки предыдущего?

Юдин печально кивнул со словами:

- Да. Один делает первичный шов и мазевую повязку, другой все снимает и повторно обрабатывает рану, затем зашивает другим способом и применяет бактериофаг. Третий делает послабляющие разрезы и начинает готовить антивирус по Безредке, но лаборатория загружена на год вперед, и раненого эвакуируют в тыл как есть. И хуже всего то, что через раз из трех курсов лечения ни один не доведен до конца! Начинают, затем передают дальше, там иная методика, снова перевозка…

- Но тогда все должны лечить одинаково, - отметил Поволоцкий, естественным образом продолжая начатую Юдиным мысль. Отметил и только после этого понял, что на самом деле вырвалось из его уст.

- Единый шаблон военной хирургии … - произнес Сергей Сергеевич таким тоном, словно слова были материальны и повисали в воздухе подобно легчайшим и очень хрупким снежинкам. Помолчал и добавил. - Единая доктрина лечения. Именно она свяжет все воедино, и мы обретем новую законченную систему.

Юдин вновь сел, словно ослабевшие ноги с трудом удерживали его. Теперь речь профессора утратила традиционную витиеватость и построение как на уроках риторики, он говорил короткими чеканными фразами:

- Три кита: интенсивная работа – это раз; полное освобождение хирургов от хозяйственных и административных работ – это два; все сложные медицинские манипуляции должны проводиться на уровне дивизии или отдельной бригады, хирург не работает на поле боя – это три.

Сергей Сергеевич перевел дух, вытер пот с раскрасневшегося лба и закончил:

- А самое главное - общий шаблон лечения, одинаковый на всех этапах, так, чтобы раненого можно было свободно эвакуировать, перевозить и передавать от врача к врачу без риска, что его внезапно начнут перелечивать. Вот тогда это заработает. Лучшие хирурги должны написать и научить – не как хочется, а как правильно, а рядовые медики должны делать именно так. Никаких эксклюзивных методик. Но… как этого добиться? Мы же все гордые!

- Приказом главного военно-медицинского управления, - предположил Поволоцкий.

- Строевые приемы со скальпелем? – ехидно осведомился профессор.

- А почему бы и нет?

- Хм… Быть может, вы и правы, - как бы нехотя, преодолевая внутренне сопротивление, согласился Юдин. – Тогда нам необходима методичка, которая за две недели сделает из грамотного врача хотя бы посредственного хирурга. Никакого начальствования, никакой административной службы. Для бумажной работы – привлекать служащих страховых компаний, они все равно давно забыли, с какой стороны моют руки перед операцией. Итак, методичка. И конференция специалистов, самых лучших, потому что ошибка в руководстве обернется ответственностью сотен врачей…

«Царь» порылся в столе и достал свой знаменитый блокнот в черной коленкоровой обложке – широкий, немыслимо затрепанный и замусоленный.

- «Строевой устав для хирургов» - бурчал себе под нос Юдин, делая быстрые пометки огрызком карандаша. - Войно-Ясенецкий ослеп, но точно пришлет вместо себя представителя. Джанелидзе на Северном Флоте, ему отправлю депешу. Куприянов на Южном фронте, тоже свяжусь. Вишневский…

Профессор и батальонный медик переглянулись и одновременно скривились, будто откусив по доброму куску лимона.

- Вишневский исплюется, если не привлечь, - морщась, вымолвил Юдин. - А если привлечь, исплюется вдвойне.

- А привлечь придется, - уточнил Александр. - Опыта экстренных операций в импровизированных условиях у него больше чем у любых пяти врачей его квалификации вместе взятых.

- А кто будет его уговаривать работать, например, со мной?

После долгого молчания, Поволоцкий произнес:

- Хотя бы и я. Сделаю первый шаг.

- Ну что же… Бог в помощь, - сказал Юдин, и в его голосе без труда читалось сочувствие.

[На первый взгляд описанные проблемы и пути их решения кажутся очевидными и простыми. На самом деле, в действительности все развивалось сложно и долго. Упомянутые эпизоды, методы лечения, трудности и рецепты взяты из реальной истории. Фактически, в приведенном диалоге двух профессионалов отражены история и развитие военно-полевой хирургии почти за полвека.]

Глава 7

«Экстаз» умирал медленно. Подводный город не был военным сооружением, его конструкторы не закладывали в свое детище устойчивость к открытому нападению. Но живучестью он превосходил любой надводный корабль. Первые бомбы, взорвавшиеся близ главного комплекса, разрушили центральный пост контроля, и «Экстаз» остался без централизованного управления. Однако, разделенный автоматическими дверями на множество автономных блоков с собственными аккумуляторами, кислородными батареями и запасами сжатого воздуха, город упорно сопротивлялся.